13929
39
Все знают о огромных потерях нашей авиации, которые она понесла в первые дни войны. Однако парадоксально, но именно боевые потери нашей авиации были не столь значительны, как представляются большинству. И как это не парадоксально боевые потери нашей авиации соизмеримы с боевыми потерями немецкой авиации.
Всего к 23 июня 1941 года, немцы заявили о 322 самолетах, уничтоженных в воздухе и 1489 - на земле, в результате авиоударов. Наши заявили об уничтожили 22 июня около 300 самолётов противника.
Хотя немцы признают боевую потерю гораздо меньшего количества самолётов. Объясняя большую часть потерь этого дня техническим причинам и человеческим фактором. Налёты вражеской авиации на наши аэродромы происходили и в дальнейшем. Но уже с гораздо меньшей эффективностью. И при этом все же цифры уничтоженных немцами наших самолётов гораздо меньше потерь нашей авиации. Которая, только в западных округах и флотах, имела около 16000 самолётов. Из них около 11000 в составе войск прикрытия. Но уже 10 июля ВВС действующей армии насчитывало всего около 2200 машин. А немцы, на это число, заявили об уничтожении порядка 3200 наших самолётов.
Один из самолётов румынских ВВС 22 июня 1941 года.
Один из самолётов румынских ВВС 22 июня 1941 года.
×
Парадоксально, но основные потери, порядка 9000 машин, наша авиация понесла не в воздухе, а на земле. Получилось так что эти самолёты были просто брошены на аэродромах. Нет, большинство машин было невозможно использовать. Что делает чести нашим дедам. И немцы отправили их на переплавку. Но факт остаётся фактом. Да и в докладе Герингу, по результатам первого дня войны, указано об обломках 2000 советских самолётов, на захваченной вермахтом территории.
Один из немецких самолётов признанных ими сбитым. 22.06.1941. Самолёты упавшие на их территории они сбитыми не признают.
Один из немецких самолётов признанных ими сбитым. 22.06.1941. Самолёты упавшие на их территории они сбитыми не признают.
А объяснение ему дать довольно просто. Главными целями при ударе по аэродромам, на рассвете 22 июня были отнюдь не самолёты. А склады, в первую очередь ГСМ, взлётно-посадочные полосы, узлы управления и связи, стоянки спецтехники, казармы личного состава и лишь в последнюю очередь самолёты. Обычно удар проводили три немецких бомбардировщика, в сопровождении пары "Мессершмитов". Бомбардировщики нагруженные обычно под завязку небольшими осколочными бомбами, до 40 50-килограмовых бомб на борт, атаковывали в первую очередь назначенные цели. И лишь, по уничтожении этих целей, сбрасывали остатки боезапаса по стоянкам самолётов. Частенько это был лишь пулемётный огонь их стрелков. "Мессера" же обычно атаковывали дежурные самолёты, а потом блокировали аэродром, не давая подняться нашим самолётам. И подавляя зенитный огонь. А после удара бомбардировщиков они обычно добивали пушками не поражённые бомбами цели и тоже проходились по стоянке самолётов. Причём по этой схеме уничтожались единицы наших самолётов. Но очень много самолётов было повреждено, и они нуждаясь в ремонте, не могли немедленно взлететь. А стремительное продвижение немецких сухопутных войск, так в одном месте в Прибалтике немцы за 22 июня прошли 80 км, не дало нашей авиации время на восстановление.
Итак, представим ситуацию, на нашем аэродроме, после первого немецкого удара. Штаб и пункт управления полётами уничтожены. Нет связи с командованием. Склады с ГСМ, боеприпасами и запчастями горят. Все передвижные мастерские и топливозаправщики уничтожены. ВПП в воронках. А сами самолёты стоят с дырявыми плоскостями, без горючего и боеприпасов. Пилотов, живущих вне аэродрома и поднятых по тревоге, перестреляли немецкие диверсанты. Или же местные националисты. Причём если украинские или прибалтийские были на прикорме у немцев, то вот польские… Польские подчинялись правительству в изгнании и были союзниками Великобритании. Однако это не помешало им 22.06.1941 выступить в одном строю с немцами.
А тех пилотов, кто был на аэродроме, завалило в казарме. Только одного из перечисленных факторов достаточно, что бы самолёты не взлетели, а они были в совокупности. А на горизонте уже пылили немецкие колонны. Вот и оставалось только одно, уничтожать самолёты и уходить на восток. Правда, была сделана попытка эвакуировать самолёты. Где были пилоты, то оставшиеся пригодными к полёту самолёты уводились в общем направлении на восток. Но, оказавшись на тыловых аэродромах без командования и должного обслуживания, в условиях стремительно продвижения немецких войск и эти машины оказались брошенными. Порой так и не сделав ни одного боевого вылета.
А тех пилотов, кто был на аэродроме, завалило в казарме. Только одного из перечисленных факторов достаточно, что бы самолёты не взлетели, а они были в совокупности. А на горизонте уже пылили немецкие колонны. Вот и оставалось только одно, уничтожать самолёты и уходить на восток. Правда, была сделана попытка эвакуировать самолёты. Где были пилоты, то оставшиеся пригодными к полёту самолёты уводились в общем направлении на восток. Но, оказавшись на тыловых аэродромах без командования и должного обслуживания, в условиях стремительно продвижения немецких войск и эти машины оказались брошенными. Порой так и не сделав ни одного боевого вылета.
Конечно, всё это достаточно утрировано и собирательно. Вполне возможно, что на каждом отдельном аэродроме ситуация не была столь чудовищна. Но везде она была достаточно фатальна. Так несколько наших аэродромов были обстреляны немецкой артиллерией, в первые минуты войны. К тому же врагу помогло и наше авось. Ещё к 19 июня был изданы приказы по ВВС, предписывающий рассредоточить авиацию, замаскировать объекты, обеспечить прикрытии аэродромов зенитными средствами. К 20 числу он попал в войска, но везде его выполнение отложили на потом. А то и отменили. В лучшем случае самолёты и объекты слегка обложили ветками. Как бы приказ выполнили, самолёты и объекты как бы замаскировали. Даже не позаботившись оценить, а как эта "маскировка", в виде стоящих ровными рядами пирамидок из веток деревьев, выглядит с воздуха.
Но это одна, явная сторона медали. Другую хорошо раскрывают данные на сайте «РККА». Где представлена информация об всех самолётах ВВС РККА предназначенных для прикрытия госграницы. Правда, только ВВС РККА, авиация флота не указана, и только на 01.06.1941 года.
Сегодня достаточно точно известно, что СССР имел к началу войны около 16000 только боевых самолетов. На момент нападения СССР имел в западных округах около 10700 самолетов всех типов, противник, на линии соприкосновения, около 4800 только немецких машин. Т.е., перевес бумажный СССР составлял более чем в 2 раза. Но то бумажный. Представленные таблицы дают информацию совершенно другую информацию. О выделенных для прикрытия границы 8342 самолётах ВВС (без учёта авиации флота). Для которых было подготовлено 7222 экипажа. Правда, 1173 самолёта нуждались в ремонте. Что в принципе нормально. Самолёты всегда должны быть с запасом. Так что, теоретически только 53 пилота не могли подняться в воздух единовременно со всеми. Но только формально. Реально же в воздух могли подняться только 5007 самолетов. В полтора раза меньше чем их было! Напомню только немцы, без союзников, сосредоточили на линии госграницы 4800 самолётов, с чуть меньшим количеством пилотов. Ещё раз уточню 4800 боеготовых самолёта. И снова уточняю – на границе. Мы имея 8342 самолёта, разбросанных от границы и до Запорожья, поднимаем против них 5007 теоретически боеготовых. Спросите почему так? А вы посмотрите на 5-ю и 39-ю иад Ленинградского округа. В 5 иад 269 самолётов (5 неисправных) и 84 пилота. На каждого больше чем по 3 исправных истребителя. В 39-й 111 самолётов (тоже 5 неисправных) и 209 пилотов! По 2 пилота на самолёт! Напоминаю между ними Финский залив! Благодаря организации «умников» из ВВС РККА в 2 дивизиях 380 самолётов и 293 пилота. А прикрывать Ленинград от авиоудара можно поднять только 125 самолётов! И то только небольшими группами, без взаимодействия между ними. Такой бардак ни одной халатностью не объяснить.
Сегодня достаточно точно известно, что СССР имел к началу войны около 16000 только боевых самолетов. На момент нападения СССР имел в западных округах около 10700 самолетов всех типов, противник, на линии соприкосновения, около 4800 только немецких машин. Т.е., перевес бумажный СССР составлял более чем в 2 раза. Но то бумажный. Представленные таблицы дают информацию совершенно другую информацию. О выделенных для прикрытия границы 8342 самолётах ВВС (без учёта авиации флота). Для которых было подготовлено 7222 экипажа. Правда, 1173 самолёта нуждались в ремонте. Что в принципе нормально. Самолёты всегда должны быть с запасом. Так что, теоретически только 53 пилота не могли подняться в воздух единовременно со всеми. Но только формально. Реально же в воздух могли подняться только 5007 самолетов. В полтора раза меньше чем их было! Напомню только немцы, без союзников, сосредоточили на линии госграницы 4800 самолётов, с чуть меньшим количеством пилотов. Ещё раз уточню 4800 боеготовых самолёта. И снова уточняю – на границе. Мы имея 8342 самолёта, разбросанных от границы и до Запорожья, поднимаем против них 5007 теоретически боеготовых. Спросите почему так? А вы посмотрите на 5-ю и 39-ю иад Ленинградского округа. В 5 иад 269 самолётов (5 неисправных) и 84 пилота. На каждого больше чем по 3 исправных истребителя. В 39-й 111 самолётов (тоже 5 неисправных) и 209 пилотов! По 2 пилота на самолёт! Напоминаю между ними Финский залив! Благодаря организации «умников» из ВВС РККА в 2 дивизиях 380 самолётов и 293 пилота. А прикрывать Ленинград от авиоудара можно поднять только 125 самолётов! И то только небольшими группами, без взаимодействия между ними. Такой бардак ни одной халатностью не объяснить.
Но раскрывать эту сторону необходимо вот с этой фразы: «Тимошенко, “друг летчиков”, решил: почему пехота свои винтовки драит, артиллеристы и танкисты свои орудия драят, - а почему летчикам поблажка?! Танкист свою машину моет. Почему моют за летчиков? У нас был механик по самолетам и двигателям, механик по вооружению, моторист, - вот все. Теперь на звено (три самолета - К.О.): механик по приборам и механик по специальному оборудованию, и еще механик по вооружению на звено. Техник звена и техник самолета на каждый самолет. А тут оставляют на звено: оружейник (вместо четырех у нас остался один механик по вооружению на звено). Механик по самолетам - вместо четырех остался один. Мотористов - ни одного. Вот так! Обкорнали! Мы думали - что за идиотство? Мы отлетаем, все уставшие. …» (Интервью: А. Драбкин. Лит. обработка: С. Анисимов. Сайт «Я помню»)
В 1940 году вышел приказ №0200 наркома обороны Тимошенко. Согласно этому приказу командиры выслугой в рядах Красной Армии менее 4 лет обязаны были жить в общежитиях на казарменном положении… Тимошенко - во-первых, заставлял прыгать с парашютом не только летчиков, но и технический состав, якобы на случай войны предполагая их использовать в качестве бортстрелков. Во - вторых, с его подачи, до 1940 года лётчиков выпускали младшим лейтенантом, а с 1941 года стали выпускать сержантами.
Что значат эти «сокращения» технического персонала перед самой войной? Ни много ни мало - дополнительные гарантия возможного разгрома нашей авиации в момент нападения, и в первые дни войны. Даже разовая потеря в 1200 самолетов в первый день войны не могла настолько уничтожить всю авиацию западных округов. В первый день - нет. Да и в течении 2-3-х первых дней - тоже нет. А вот в последующую неделю, другую - добили. Как? А в том числе и за счет отсутствия тех самых мотористов и оружейников в наших авиачастях. Дело в том, что именно хорошей организацией обслуживания и ремонта поврежденной техники во время боевых действий и отличалась немецкая военная машина. Что в авиации, что в тех же танковых частях. Наши «умники» сокращали перед войной технический и обслуживающий персонал в ВВС и, особенно в западных округах, а немцы нет. Он у них был выше даже после итого как вернули оружейников (помните, кто по воспоминанию летчиков были оружейниками в наших авиаполках, особенно истребительных - женщины). И выходило что даже во время войны, когда оружейников и мотористов вернули, немцы делали вдвое больше вылетов в день, чем наши летчики. И получалось, что кратное превосходство наших ВВС в численности нивелировалось количеством боевых вылетов немецких лётчиков.
Конечно, во время войны женщин ставили оружейниками и из-за того что мужчины нужны были на фронте, но в начале войны оружейников и мотористов при самолетах вообще не оказалось. «Управлялись» силами летчиков! Вот потому немцы и добили нашу приграничную авиацию в несколько дней, имея формально чуть не вдвое меньше самолетов - они просто чаще могли подняться в воздух и в несколько заходов добивали наши аэродромы, пока наши летчики сами заправляли и обслуживали собственные самолеты! Плюс - отсутствие запасных аэродромов, на которые авиация западных округов не могла перелететь с началом боевых действий.
В 1940 году вышел приказ №0200 наркома обороны Тимошенко. Согласно этому приказу командиры выслугой в рядах Красной Армии менее 4 лет обязаны были жить в общежитиях на казарменном положении… Тимошенко - во-первых, заставлял прыгать с парашютом не только летчиков, но и технический состав, якобы на случай войны предполагая их использовать в качестве бортстрелков. Во - вторых, с его подачи, до 1940 года лётчиков выпускали младшим лейтенантом, а с 1941 года стали выпускать сержантами.
Что значат эти «сокращения» технического персонала перед самой войной? Ни много ни мало - дополнительные гарантия возможного разгрома нашей авиации в момент нападения, и в первые дни войны. Даже разовая потеря в 1200 самолетов в первый день войны не могла настолько уничтожить всю авиацию западных округов. В первый день - нет. Да и в течении 2-3-х первых дней - тоже нет. А вот в последующую неделю, другую - добили. Как? А в том числе и за счет отсутствия тех самых мотористов и оружейников в наших авиачастях. Дело в том, что именно хорошей организацией обслуживания и ремонта поврежденной техники во время боевых действий и отличалась немецкая военная машина. Что в авиации, что в тех же танковых частях. Наши «умники» сокращали перед войной технический и обслуживающий персонал в ВВС и, особенно в западных округах, а немцы нет. Он у них был выше даже после итого как вернули оружейников (помните, кто по воспоминанию летчиков были оружейниками в наших авиаполках, особенно истребительных - женщины). И выходило что даже во время войны, когда оружейников и мотористов вернули, немцы делали вдвое больше вылетов в день, чем наши летчики. И получалось, что кратное превосходство наших ВВС в численности нивелировалось количеством боевых вылетов немецких лётчиков.
Конечно, во время войны женщин ставили оружейниками и из-за того что мужчины нужны были на фронте, но в начале войны оружейников и мотористов при самолетах вообще не оказалось. «Управлялись» силами летчиков! Вот потому немцы и добили нашу приграничную авиацию в несколько дней, имея формально чуть не вдвое меньше самолетов - они просто чаще могли подняться в воздух и в несколько заходов добивали наши аэродромы, пока наши летчики сами заправляли и обслуживали собственные самолеты! Плюс - отсутствие запасных аэродромов, на которые авиация западных округов не могла перелететь с началом боевых действий.
А были ещё интересные приказы от НКО для летчиков при Тимошенко. Вот что пишет маршал Скрипко:
«Пагубно отразилось на боевой подготовке выполнение требований приказа НКО № 303 от 4.11.40 г. «О переходе к производству полетов с колес в зимних условиях». Лыжи сняли, а укатывать снег было нечем, тракторов не хватало (нужно было 252, а получили только 8). Летчики в течение зимы фактически не вылетали на боевое применение…».
Т.е., потерянные за зиму навыки полетов у летчиков уж точно не способствовали повышению общей боеготовности летного состава перед войной. А ведь ещё и весной также летали немного - пока просохнет земля после весенней распутицы…
И тут очень интересны воспоминания летчиков начинавшими войну на границе. Например с генерал-лейтенантом С.Ф. Долгушиным, встретившим войну лётчиком-истребителем в Западном ОВО. И Долгушин более подробно рассказывает об этих «странных» сокращениях:
«
Впрочем, многое и до этого дня делалось будто “по заказу” (немцев): - начат ремонт базового аэродрома в г. Лида, - не были подготовлены запасные площадки…, - было уменьшено число мотористов и оружейников до одного на звено. Мало того, что Тимошенко в декабре 1940 г. перевел нас на положение как солдат, так еще и сняли с самолёта оружейника и моториста! А раньше было как - на 1 самолет (полагались - В.Б.):
- техник (это был офицер, как правило, техник-лейтенант - В.Б.);
- механик;
- моторист и
- оружейник.
Итого на самолет : 6 человек, потому что 4 ствола.
А тут посчитали, что:
- артиллерист свою пушку драит,
- пехота свою винтовку драит…
- а почему летчикам не драить?! (осталось 2 человека обслуги на самолет - техник и механик. - К.О.)
И отняли у нас! А потом - сразу же в первые же месяцы войны все ввели! Сразу же ввели: почувствовали, что идиотство натворили!»
«Пагубно отразилось на боевой подготовке выполнение требований приказа НКО № 303 от 4.11.40 г. «О переходе к производству полетов с колес в зимних условиях». Лыжи сняли, а укатывать снег было нечем, тракторов не хватало (нужно было 252, а получили только 8). Летчики в течение зимы фактически не вылетали на боевое применение…».
Т.е., потерянные за зиму навыки полетов у летчиков уж точно не способствовали повышению общей боеготовности летного состава перед войной. А ведь ещё и весной также летали немного - пока просохнет земля после весенней распутицы…
И тут очень интересны воспоминания летчиков начинавшими войну на границе. Например с генерал-лейтенантом С.Ф. Долгушиным, встретившим войну лётчиком-истребителем в Западном ОВО. И Долгушин более подробно рассказывает об этих «странных» сокращениях:
«
Впрочем, многое и до этого дня делалось будто “по заказу” (немцев): - начат ремонт базового аэродрома в г. Лида, - не были подготовлены запасные площадки…, - было уменьшено число мотористов и оружейников до одного на звено. Мало того, что Тимошенко в декабре 1940 г. перевел нас на положение как солдат, так еще и сняли с самолёта оружейника и моториста! А раньше было как - на 1 самолет (полагались - В.Б.):
- техник (это был офицер, как правило, техник-лейтенант - В.Б.);
- механик;
- моторист и
- оружейник.
Итого на самолет : 6 человек, потому что 4 ствола.
А тут посчитали, что:
- артиллерист свою пушку драит,
- пехота свою винтовку драит…
- а почему летчикам не драить?! (осталось 2 человека обслуги на самолет - техник и механик. - К.О.)
И отняли у нас! А потом - сразу же в первые же месяцы войны все ввели! Сразу же ввели: почувствовали, что идиотство натворили!»
Далее Долгушин рассказывает, как им пришлось таскать самолетные пушки утром 22 июня и почему…
«И летчики (22-го июня - В.Б.) таскали пушки. А пушку вставить в крыло… Оно же не широкое! И вот туда пушку вставить: обдерешь все руки! А там центроплан прикрыт дюралью и люк, куда пушку совать - он тоже дюралевый и все на шпильках - все руки обдерёшь! Состояние такое, понимаете… Ну представляешь - мы не стеснялись в выражениях вечером …»
Именно Долгушин и рассказал, что перед самым нападением, днем, в субботу 21 июня в их полку побывал командующий ЗапОВО Д.Г. Павлов и командующий ВВС ЗапОВО И.И. Копец. Им Долгушин лично докладывал данные разведывательного полета к границе, возле которой находился немецкий аэродром г. Сувалки, на котором вместо 30 (примерно) самолетов Ме-110, они с другим летчиком, проводя разведку насчитали до 200-т боевых самолетов различных типов.
Долгушин: «В субботу, 21 июня 1941 года прилетел к нам командующий округом генерал Армии Павлов, командующий ВВС округа генерал-лейтенант Копец, командир дивизии, командир полка. И нас с Макаровым послали на воздушную разведку…»
«Долгушин: Привезли нас в штаб полка - в это имение (в усадьбу Бобра-Велька - В.Б.): аэродром, за ним липы стоят, а за ними имение. Вот туда нас привезли и мы доложили свежую (информацию - В.Б.) о том что там (в Сувалках - В.Б.) творится.
Бардов: А докладывали кому?
Долгушин: Павлов, Копец, Ганичев, Николаев тут. Мы доложили всё как было. Причём у нас с Серёжкой (Макаровым - В.Б.) расхождение получилось всего в 2 СЛ. Мы насчитали около 200.
Бардов: Т.е. каждый в бинокль пересчитал самолёты?!
Долгушин: Да. Я насчитал около 200. И какие СЛ были: Ме-109, Ме-110, Ю-87, Ю-88 и Хейнкель-111».
После этого Копец в сопровождении комадиров 11-й сад и 122-го иап лично слетал на границу, на истребителе Долгушина и убедился в правдивости доклада летчиков:
«И они тройкой СЛ взлетели: он, Ганичев и Николаев. Они примерно минут 35 в полёте были - Августов то был (от них - В.Б.) всего 60 км».
А после убытия Павлова и Копца к вечеру в 122-м ИАП и получили приказ:
«…в субботу 21 июня мы отлетали, к вечеру полеты закончились, и нам сообщают: “снять оружие и ящики с боеприпасами, и хранить их отдельно“. Это же идиотство! Мы все были взволнованы…
Закончили мы полёты примерно в 18 часов. Часов в 19 нас разоружили - поступила команда “СНЯТЬ С САМОЛЕТОВ оружие и боеприпасы и разместить их в каптерках” - дощатых и фанерных сарайчиках за хвостом самолётов.
Мы все думаем: зачем же?! Мы же когда взлетали в готовности №1 и когда догоняли (Ме-110 - В.Б.), у нас пушки и ПМ “стояли на одну перезарядку”:
- ПМ - просто дёрнул ручки - вот они стоят, и тут же кнопки (чтобы) воздухом перезаряжать пушки.
На одну перезарядку и после этого жми на гашетки и стреляй. А тут - сняли! Вечером поужинали. За ужином мы обменивались - все были до того возмущённые злые: как это так - мы вылетали на перехват имея всё оружие на одну перезарядку, а тут - в такое тревожное и какое-то неприятное время, у нас отняли оружие у истребителей»!
«Поужинали. Такое состояние было: СНЯЛИ ОРУЖИЕ И БОЕПРИПАСЫ!!
И мы спросили: “Почему сняли оружие?! Кто такой идиотский приказ издал“?!
Даже к командиру полка Емельяненко обратился и говорит: “Ну почему?!”
А командир полка разъяснил командирам эскадрилий: “Приказ командующего” (Белорусским военным округом Д.Г.Павлова - В.Б.), а командиры эскадрилий - нам».
Оружие они сняли, а «В 2.30 раздается сигнал - тревога…». И в момент налета немецкой авиации летчики вместо «сокращенных» оружейников занимались установкой пушек и пулеметов на истребители. Но обратите внимание на время объявления тревоги - 2.30 ночи 22 июня. Видимо командующий ВВС округа Копец все же сам обзванивал свои авиачасти и скорее всего по команде Павлова…
«И вот в 2.30 - тревога! Нашей 2-й эскадрилье и 4-й эскадрилье через аэродром нужно бежать, а 1-я и 3-я стояли прямо около палаток. Мы прибежали, а те ящики уже убрали, начали таскать пушки. Техники тоже подключились, нужно быстро. А у нас ящики в самолетах, и мое звено подготовилось первым, все три самолета. Я пошел, доложил командиру эскадрильи, что звено готово. Он не стал спрашивать, как это нам так удалось раньше всем подготовиться… Только начался рассвет…»
Долгушин в истребителях своего звена пушки и пулеметы снял, но ящики с патронами, что более громоздкие снимать не стал. Из-за этого его звено оказалось достаточно быстро готово к боевым действиям.
«С южной стороны к аэродрому подходят два самолета. В хвосте этого самолета раздается очередь, длинная очередь - и по стоянкам самолетов. Крестов-то не было, но тут все ясно: обстреляли, прошел “110-й”. По телефону мы узнали, что есть раненые, - значит точно, прошел немец и обстрелял. Мы рассредоточили машины, и опять таскать пушки и боеприпасы. Первыми подготовились мы, затем 1-я эскадрилья, которая стояла около палаток. Они выбежали из палаток, - и уже через 5-10 метров их самолеты. Смотрим: идет шестерка самолетов, - три идут, и сзади еще три. Что это такое? Учения что ли? Опять мы ничего не поймем. Решили, что это МиГ-3 с Белосток, - там был полк на МиГ-3. И тут они развернулись и начали нас бить.(Это были Ме-109)» Средств ПВО не было. На краю аэродрома была одна машина с счетверенными “Максимами”, но ее сразу расстреляли.
Долгушин вылетел на разведку в сторону Гродно, на взлете его обстрелял одиночный Ме-110 (или Ме-109) но не сбил. Во время уже своего полета Долгушин подбил легкий самолетик связи, разведки и корректировки типа «Физлер-Шторьх» (тот ушел с дымом на свою территорию), прибыл на свой аэродром и доложил что немцы: «”Границу перешли, идут к нам. Войска вот тут, танки вот тут”. Наших-то войск не было: только одни пограничники, и все. Только мы начали заправляться, ко мне подошел командир эскадрильи и говорит: “Сергей, мы улетаем в Черляны, там, где 127-й полк нашей дивизии” .»
Лётчики 122 иап.
«И летчики (22-го июня - В.Б.) таскали пушки. А пушку вставить в крыло… Оно же не широкое! И вот туда пушку вставить: обдерешь все руки! А там центроплан прикрыт дюралью и люк, куда пушку совать - он тоже дюралевый и все на шпильках - все руки обдерёшь! Состояние такое, понимаете… Ну представляешь - мы не стеснялись в выражениях вечером …»
Именно Долгушин и рассказал, что перед самым нападением, днем, в субботу 21 июня в их полку побывал командующий ЗапОВО Д.Г. Павлов и командующий ВВС ЗапОВО И.И. Копец. Им Долгушин лично докладывал данные разведывательного полета к границе, возле которой находился немецкий аэродром г. Сувалки, на котором вместо 30 (примерно) самолетов Ме-110, они с другим летчиком, проводя разведку насчитали до 200-т боевых самолетов различных типов.
Долгушин: «В субботу, 21 июня 1941 года прилетел к нам командующий округом генерал Армии Павлов, командующий ВВС округа генерал-лейтенант Копец, командир дивизии, командир полка. И нас с Макаровым послали на воздушную разведку…»
«Долгушин: Привезли нас в штаб полка - в это имение (в усадьбу Бобра-Велька - В.Б.): аэродром, за ним липы стоят, а за ними имение. Вот туда нас привезли и мы доложили свежую (информацию - В.Б.) о том что там (в Сувалках - В.Б.) творится.
Бардов: А докладывали кому?
Долгушин: Павлов, Копец, Ганичев, Николаев тут. Мы доложили всё как было. Причём у нас с Серёжкой (Макаровым - В.Б.) расхождение получилось всего в 2 СЛ. Мы насчитали около 200.
Бардов: Т.е. каждый в бинокль пересчитал самолёты?!
Долгушин: Да. Я насчитал около 200. И какие СЛ были: Ме-109, Ме-110, Ю-87, Ю-88 и Хейнкель-111».
После этого Копец в сопровождении комадиров 11-й сад и 122-го иап лично слетал на границу, на истребителе Долгушина и убедился в правдивости доклада летчиков:
«И они тройкой СЛ взлетели: он, Ганичев и Николаев. Они примерно минут 35 в полёте были - Августов то был (от них - В.Б.) всего 60 км».
А после убытия Павлова и Копца к вечеру в 122-м ИАП и получили приказ:
«…в субботу 21 июня мы отлетали, к вечеру полеты закончились, и нам сообщают: “снять оружие и ящики с боеприпасами, и хранить их отдельно“. Это же идиотство! Мы все были взволнованы…
Закончили мы полёты примерно в 18 часов. Часов в 19 нас разоружили - поступила команда “СНЯТЬ С САМОЛЕТОВ оружие и боеприпасы и разместить их в каптерках” - дощатых и фанерных сарайчиках за хвостом самолётов.
Мы все думаем: зачем же?! Мы же когда взлетали в готовности №1 и когда догоняли (Ме-110 - В.Б.), у нас пушки и ПМ “стояли на одну перезарядку”:
- ПМ - просто дёрнул ручки - вот они стоят, и тут же кнопки (чтобы) воздухом перезаряжать пушки.
На одну перезарядку и после этого жми на гашетки и стреляй. А тут - сняли! Вечером поужинали. За ужином мы обменивались - все были до того возмущённые злые: как это так - мы вылетали на перехват имея всё оружие на одну перезарядку, а тут - в такое тревожное и какое-то неприятное время, у нас отняли оружие у истребителей»!
«Поужинали. Такое состояние было: СНЯЛИ ОРУЖИЕ И БОЕПРИПАСЫ!!
И мы спросили: “Почему сняли оружие?! Кто такой идиотский приказ издал“?!
Даже к командиру полка Емельяненко обратился и говорит: “Ну почему?!”
А командир полка разъяснил командирам эскадрилий: “Приказ командующего” (Белорусским военным округом Д.Г.Павлова - В.Б.), а командиры эскадрилий - нам».
Оружие они сняли, а «В 2.30 раздается сигнал - тревога…». И в момент налета немецкой авиации летчики вместо «сокращенных» оружейников занимались установкой пушек и пулеметов на истребители. Но обратите внимание на время объявления тревоги - 2.30 ночи 22 июня. Видимо командующий ВВС округа Копец все же сам обзванивал свои авиачасти и скорее всего по команде Павлова…
«И вот в 2.30 - тревога! Нашей 2-й эскадрилье и 4-й эскадрилье через аэродром нужно бежать, а 1-я и 3-я стояли прямо около палаток. Мы прибежали, а те ящики уже убрали, начали таскать пушки. Техники тоже подключились, нужно быстро. А у нас ящики в самолетах, и мое звено подготовилось первым, все три самолета. Я пошел, доложил командиру эскадрильи, что звено готово. Он не стал спрашивать, как это нам так удалось раньше всем подготовиться… Только начался рассвет…»
Долгушин в истребителях своего звена пушки и пулеметы снял, но ящики с патронами, что более громоздкие снимать не стал. Из-за этого его звено оказалось достаточно быстро готово к боевым действиям.
«С южной стороны к аэродрому подходят два самолета. В хвосте этого самолета раздается очередь, длинная очередь - и по стоянкам самолетов. Крестов-то не было, но тут все ясно: обстреляли, прошел “110-й”. По телефону мы узнали, что есть раненые, - значит точно, прошел немец и обстрелял. Мы рассредоточили машины, и опять таскать пушки и боеприпасы. Первыми подготовились мы, затем 1-я эскадрилья, которая стояла около палаток. Они выбежали из палаток, - и уже через 5-10 метров их самолеты. Смотрим: идет шестерка самолетов, - три идут, и сзади еще три. Что это такое? Учения что ли? Опять мы ничего не поймем. Решили, что это МиГ-3 с Белосток, - там был полк на МиГ-3. И тут они развернулись и начали нас бить.(Это были Ме-109)» Средств ПВО не было. На краю аэродрома была одна машина с счетверенными “Максимами”, но ее сразу расстреляли.
Долгушин вылетел на разведку в сторону Гродно, на взлете его обстрелял одиночный Ме-110 (или Ме-109) но не сбил. Во время уже своего полета Долгушин подбил легкий самолетик связи, разведки и корректировки типа «Физлер-Шторьх» (тот ушел с дымом на свою территорию), прибыл на свой аэродром и доложил что немцы: «”Границу перешли, идут к нам. Войска вот тут, танки вот тут”. Наших-то войск не было: только одни пограничники, и все. Только мы начали заправляться, ко мне подошел командир эскадрильи и говорит: “Сергей, мы улетаем в Черляны, там, где 127-й полк нашей дивизии” .»
Лётчики 122 иап.
Т.е., примерно до 5.00, 5.30 122-й иап боевых действий не вел. И по команде видимо командира дивизии полковника П.И. Ганичева полк Долгушина перегнали на один аэродром с соседним 127-м иап - 122-й полк находился всего в 17 км от границы. Долгушин взлетал позже всех и в это время на аэродром уже заходили немецкие самолеты: «тут пришла восьмерка, садится фактически на аэродром. Я пошел на взлет, - а они даже не обратили внимания на меня. Я взлетел - танки уже видны. Высоту повыше набрал, немного поднялся, выше к северу ушел от аэродрома, - и видно, что танки идут к аэродрому. Они уже километрах в 5-10, а над аэродромом висят восемь самолетов.»
Долгушин сел на аэродром соседей, а там продолжали работы по бетонированию полосы: «И начались работы: камнедробилки дробят, цемент закладывают…»!?
127-й иап имел на вооружении самолеты «И-153», у которых были на вооружении только пулеметы ШКАС. При этом топливо заправить не могли в самолеты потому что достать бензин из закопанной в землю цистерны оказалось нечем - насос «забыли» приготовить… В итоге, в результате нескольких налетов оба истребительных полка 11-й сад были уничтожены в течении дня и в основном на земле: «одна за другой пошли шестёрки, восьмерки Ме-110 - и оба полка разбомбили совершенно. А мы ничего сделать не можем! Исправных самолетов было очень много, но без горючего, без оружия… Никто не стал этим интересоваться… Просто поступила команда - уезжать…».
В 11-й сад в первые же налеты днем 22 июня был убит командир дивизии: «Ганичев и полковник Захаров, его заместитель, стоят на аэродроме, как идиоты, и руководят разравниванием. По ним ударили. Захарову в лоб попали, а Ганичеву в живот, - он через два часа умер. И на аэродроме никого из начальства не осталось». Командиру дивизии полковнику Ганичеву, похоже «повезло» - погиб, и проводить расследование было просто не с кем. Его вины в том, что полки 11-й сад были так близко расположены у самой границы нет. Но скорее всего, он по результату расследования также пошел бы под суд и был бы расстрелян с позором за такую организацию подготовки вверенных ему частей и аэродромов к войне. За уничтоженную в течении одного дня дивизию, состоящую из как минимум 130-140 истребителей с хорошо подготовленным летчиками. А также уничтоженного утром 22 июня и 16-го бомбардировочного полка этой дивизии имевшего больше 60 СБ и Пе-2.
Долгушин сел на аэродром соседей, а там продолжали работы по бетонированию полосы: «И начались работы: камнедробилки дробят, цемент закладывают…»!?
127-й иап имел на вооружении самолеты «И-153», у которых были на вооружении только пулеметы ШКАС. При этом топливо заправить не могли в самолеты потому что достать бензин из закопанной в землю цистерны оказалось нечем - насос «забыли» приготовить… В итоге, в результате нескольких налетов оба истребительных полка 11-й сад были уничтожены в течении дня и в основном на земле: «одна за другой пошли шестёрки, восьмерки Ме-110 - и оба полка разбомбили совершенно. А мы ничего сделать не можем! Исправных самолетов было очень много, но без горючего, без оружия… Никто не стал этим интересоваться… Просто поступила команда - уезжать…».
В 11-й сад в первые же налеты днем 22 июня был убит командир дивизии: «Ганичев и полковник Захаров, его заместитель, стоят на аэродроме, как идиоты, и руководят разравниванием. По ним ударили. Захарову в лоб попали, а Ганичеву в живот, - он через два часа умер. И на аэродроме никого из начальства не осталось». Командиру дивизии полковнику Ганичеву, похоже «повезло» - погиб, и проводить расследование было просто не с кем. Его вины в том, что полки 11-й сад были так близко расположены у самой границы нет. Но скорее всего, он по результату расследования также пошел бы под суд и был бы расстрелян с позором за такую организацию подготовки вверенных ему частей и аэродромов к войне. За уничтоженную в течении одного дня дивизию, состоящую из как минимум 130-140 истребителей с хорошо подготовленным летчиками. А также уничтоженного утром 22 июня и 16-го бомбардировочного полка этой дивизии имевшего больше 60 СБ и Пе-2.
Были ли факты разоружения других полков? Сказать сложно (хотя по некоторым данным подобное было и в соседних округах). Тот же командир 43-й авиадивизии ЗапОВО Г.Н.Захарова, в своих мемуарах о таком приказе от Павлова или Копца не писал (впрочем, его 43-я иад находилась на 22 июня западнее Минска). Поэтому найти информацию о подобном разоружении других полков достаточно трудно (хотя если есть умысел, то подобные приказы никогда не дадут именно во все авиачасти - сразу же наверняка всполошатся те же «особисты»). Но потомок лётчика 16-го бомбардировочного полка (живущий сейчас в Канаде) писал, что отец рассказывал ему, что в их полку также был получен приказ снять пулемёты с их бомбардировщиков. И в результате во время налёта немецких штурмовиков на их аэродром немногие самолеты, взлетевшие в воздух, не имели возможности даже стрелять по немцам из своих курсовых пулемётов, и один из них даже пошёл на лобовой таран: “Всем участникам форума добрый день! Ветеранам авиаторам, всем кто жив, низкий поклон. Погибшим и умершим, светлая память. Я, Сальников Георгий Георгиевич, сын Сальникова Георгия Ивановича стрелка радиста 16-го СБАП. Мой отец находился на лагерном аэродроме Черляны в момент штурмовки немцами в 4 утра 22 июня 1941г. Где то в 52-53 годах он мне, мальчишке, рассказал трагическую историю начала войны. Рассказал, как за сутки до начала войны, с бомбардировщиков было снято пулеметно-пушечное вооружение, как проснулся от грохота и стрельбы. На его глазах взлетел его комэск Протасов и как он шел на таран. (С ним погиб и его экипаж: штурман лейтенант А.К. Ярулин и стрелок сержант Бесарабов. Произошло это в 6.50 утра.) Как понимаю, он служил в его эскадрилье. Затем, через час появились немецкие мотоциклисты, с которыми они вступили в бой, но вскоре появились немецкие бронетраспортеры с пехотой и пришлось отступать. Где-то в 10-11 утра нашли брошенную полуторку, отец вытер мокрый трамблер и завел ее. На ней человек 20-25 из 16-го полка добрались до Лиды, при них было знамя полка и штабные документы. Их всех арестовали, но вскоре выпустили. Потом отец летал под Воронежем (летали бомбить Констанцу), затем под Москвой. …»
11-й смешанная авиадивизии (сад), располагалась в райцентре Лида, Гродненской обл. в западной Белоруссии. Кроме 122-го полка, состояла также из, - 127-й тап (базировавшийся в г. Скидель), - 16-й скоростной бомбардировочный авиаполк (сбап) располагавшийся на 22 июня в с. Черлены. В 16-м бомбардировочном полку имелось 46 экипажей на 24 СБ и 37 Пе-2 - итого 61 машина (пригнали новые «Пешки», их освоить к началу войну не успели и старые «СБ» ещё не отправили в тыл - такое творилось на многих приграничных аэродромах…). И этот полк был разгромлен в первые же часы войны, без боя. Утром 22 июня на аэродром Черлены был совершён налёт, отчего, по докладу политотдела 11-й сад «Самолёты СБ полка горят. Подробности и потери неизвестны…». Из донесения командующего ВВС 3-й армии командующему ВВС фронта, сообщается: «В 4.00 22.06.41г. противник атаковал одновременно наши аэродромы. Выведен из строя целиком 16-й полк бомбардировщиков».
Маршал авиации Н.С. Скрипко утверждает что «директива о приведении всех частей в боевую готовность стала известна командующему ВВС Западного особого военного округа в 00.30 минут 22 июня 1941 года». Но он не прав. «Директива № 1» пришла в Минск только в 0.45, и узнать ее содержание Копец мог от Павлова только в 1.30 - не ранее. Если только Копцу о ней не сообщил кто-то еще, до Павлова… например командующий ВВС РККА из Москвы. По поручению наркома Тимошенко. Что вполне возможно, но скорее всего как показывал Павлов, Копец от него получил команду «приводить войска в боевое состояние» примерно в 1.30. Скрипко пишет что «директива наркома обороны, предупреждающая о возможном нападении фашистской Германии, обязывала Военно-Воздушные Силы быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников, предписывала рассредоточить всю авиацию по полевым аэродромам и тщательно замаскировать ее...».
11-й смешанная авиадивизии (сад), располагалась в райцентре Лида, Гродненской обл. в западной Белоруссии. Кроме 122-го полка, состояла также из, - 127-й тап (базировавшийся в г. Скидель), - 16-й скоростной бомбардировочный авиаполк (сбап) располагавшийся на 22 июня в с. Черлены. В 16-м бомбардировочном полку имелось 46 экипажей на 24 СБ и 37 Пе-2 - итого 61 машина (пригнали новые «Пешки», их освоить к началу войну не успели и старые «СБ» ещё не отправили в тыл - такое творилось на многих приграничных аэродромах…). И этот полк был разгромлен в первые же часы войны, без боя. Утром 22 июня на аэродром Черлены был совершён налёт, отчего, по докладу политотдела 11-й сад «Самолёты СБ полка горят. Подробности и потери неизвестны…». Из донесения командующего ВВС 3-й армии командующему ВВС фронта, сообщается: «В 4.00 22.06.41г. противник атаковал одновременно наши аэродромы. Выведен из строя целиком 16-й полк бомбардировщиков».
Маршал авиации Н.С. Скрипко утверждает что «директива о приведении всех частей в боевую готовность стала известна командующему ВВС Западного особого военного округа в 00.30 минут 22 июня 1941 года». Но он не прав. «Директива № 1» пришла в Минск только в 0.45, и узнать ее содержание Копец мог от Павлова только в 1.30 - не ранее. Если только Копцу о ней не сообщил кто-то еще, до Павлова… например командующий ВВС РККА из Москвы. По поручению наркома Тимошенко. Что вполне возможно, но скорее всего как показывал Павлов, Копец от него получил команду «приводить войска в боевое состояние» примерно в 1.30. Скрипко пишет что «директива наркома обороны, предупреждающая о возможном нападении фашистской Германии, обязывала Военно-Воздушные Силы быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников, предписывала рассредоточить всю авиацию по полевым аэродромам и тщательно замаскировать ее...».
Однако даже если Копец и узнал о ее содержании в 1.30, он не во все авиадивизии дозвонился, и авиачасти по тревоге до нападения Германии не все поднял. Ибо Скрипко и пишет что, только «Узнав о нападении гитлеровцев, я объявил боевую тревогу авиадивизиям и частям корпуса». И произошло это потому что Копец «сумел за это время передать приказ лишь 10-й смешанной авиадивизии, а остальные соединения не получили никаких распоряжений, поскольку еще с 23 часов 21 июня прекратилась телефонно-телеграфная связь»… Похоже Копец успел дозвониться и в11-ю сад Долгушина. Но, ох уж эти порезанные диверсантами провода… Которые по другим воспоминаниям вышли из строя все же ближе к 2.00 ночи.
Однако хотя в 11-ю сад около 2.30 22 июня и прошла команда «тревоги», но при этом оказывается для приграничных авиаполков был и некий запрет подниматься в воздух! Вот что приводит в своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» (М., 2008 г.) Д. Егоров о начале войны в 122-м иап Долгушина: «Н. А. Буньков, бывший рядовой радиовзвода роты связи 286-й авиабазы, вспоминал: “Фашистские самолеты беспрерывно бомбили наш аэродром, наши самолеты, стоявшие, как солдаты в строю, ровными рядами по всему аэродрому (вот так был “выполнен” пункт приказа НКО о запрете линейного расположения матчасти). Летчики к 4:00 22 июня были уже в кабинах самолетов, готовы к бою. Но ни один самолет не взлетел навстречу врагу, а фашисты без помех в упор расстреливали, бомбили и поджигали все самолеты, ангары, все аэродромное хозяйство. Представьте себе наше горе, отчаяние, недоумение… На вопросы нам отвечали: “Нет приказа на взлет и борьбу с врагом. Это провокация, местный инцидент”. И так продолжалось до 6 часов утра! Но вот оставшиеся целыми самолеты в 6 утра вылетели навстречу врагу.
Смотрим, что вспоминали другие летчики. Лётчик-истребитель Ф.Ф. Архипенко (начинал войну в 17-м иап 13-й смешанной авиадивизии Киевского ОВО) в своих мемуарах («Записки летчика-истребителя») вспоминает:
«… за 10 - 12 дней до войны нам приказали самолеты рассредоточить по границе аэродрома, а то они плоскость в плоскость стояли. Мы вырыли капониры и щели. 22-го июня все были в увольнении…»
Т.е., ещё числа 10-12 июня уже был приказ либо из Москвы о рассредоточении и маскировке авиации, либо это было на уровне командования КОВО. Однако, как известно к 22 июня даже после директив ГШ от 19 и 20 июня авиация, так и осталась стоять в «линейку» на стационарных и полевых аэродромах летнего базирования (не путать с оперативными и запасными полевыми площадками на случай войны которые «не успели» подготовить в западных округах - кроме Одесского) хорошо известных немцам.
«За три-четыре месяца немцы начали летать над нашей территорией на 6-7000. Утром и вечером. Но только за один день до войны пришла шифровка разрешающая их сбивать». (Запись и литературная обработка Артем Драбкин. Сайт «Я помню»)
И тут становиться понятным вопрос: а что делал Павлов и Копец которые, по словам Долгушина, прилетели на транспортнике в 122-м иап днем 21 июня? Долгушин: «И вот в субботу прилетел Павлов на Ли-2 и с ним Копец. Командир дивизии Ганичев прилетел на своём И-16».
А что вообще забыли именно на этом аэродроме высшие чины округа именно 21 июня? Т.е., проверить они могли, конечно, любой аэродром и тем более на границе, но почему именно этот и именно 21 июня днем? Им что, делать в тот день больше нечего было? И некоторую подсказку дал сам Долгушин - 21 июня 1941 года он, вылетев на патрулирование, заметили немецкий самолет Ю-87 и сбили его:
«И вот уже, прям чувствуется, чувствуется, немцы ведут себя так нахально, перелетают границу. И вот как-то мы идем парой, с товарищем, и смотрим - Ю-87, километров пять за границей. Нам сказали - убейте. Ну, у меня две пушки в плоскостях, два ШКАСа на моторе. Я не стал даже пушками бить его. По кабине ударил ШКАСом и все - летчика убил, самолет воткнулся. Это был мой первый сбитый самолет. До объявления еще войны. А на следующий день, уже война…»
Если это верно и подтверждается документами, то тогда и становится понятно - а что делали Павлов и Копец на их аэродроме. Это была проверка по факту происшествия - сбитие немецкого самолета! Сначала Белогуб в 9-й сад под Белостоком сбивает немца 18-го июня и тот падает в 100 метрах от границы, а 21-го июня уже Долгушин в 11-й сад под Гродно сбивает еще одного немца. И хоть и вроде есть разрешение уже сбивать, и Долгушин как раз сделал это именно по команде-разрешению своих командиров (он запросил свой полк), но вдруг это произошло не над нашей территорией или немец упал на своей. Также, другой целью Павлова и Копца было и проверка разведданных по немецкой стороне. Ведь 18 июня в полосе ЗапОВО проводился облет границы на У-2 командиром 43-й иад Захаровым, и уже было выявлено повышенное скопление немецких войск на границе. И хотя результаты проверки уходили в Москву через пограничников, но с ними ознакомлен был и Павлов и Копец - Захаров им доложил, как положено. Так что видимо, поэтому они и поехали в полк, где служил Долгушин. Тем более в этом полку проводила проверку пилотирования летчиков и московская комиссия.
Однако хотя в 11-ю сад около 2.30 22 июня и прошла команда «тревоги», но при этом оказывается для приграничных авиаполков был и некий запрет подниматься в воздух! Вот что приводит в своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» (М., 2008 г.) Д. Егоров о начале войны в 122-м иап Долгушина: «Н. А. Буньков, бывший рядовой радиовзвода роты связи 286-й авиабазы, вспоминал: “Фашистские самолеты беспрерывно бомбили наш аэродром, наши самолеты, стоявшие, как солдаты в строю, ровными рядами по всему аэродрому (вот так был “выполнен” пункт приказа НКО о запрете линейного расположения матчасти). Летчики к 4:00 22 июня были уже в кабинах самолетов, готовы к бою. Но ни один самолет не взлетел навстречу врагу, а фашисты без помех в упор расстреливали, бомбили и поджигали все самолеты, ангары, все аэродромное хозяйство. Представьте себе наше горе, отчаяние, недоумение… На вопросы нам отвечали: “Нет приказа на взлет и борьбу с врагом. Это провокация, местный инцидент”. И так продолжалось до 6 часов утра! Но вот оставшиеся целыми самолеты в 6 утра вылетели навстречу врагу.
Смотрим, что вспоминали другие летчики. Лётчик-истребитель Ф.Ф. Архипенко (начинал войну в 17-м иап 13-й смешанной авиадивизии Киевского ОВО) в своих мемуарах («Записки летчика-истребителя») вспоминает:
«… за 10 - 12 дней до войны нам приказали самолеты рассредоточить по границе аэродрома, а то они плоскость в плоскость стояли. Мы вырыли капониры и щели. 22-го июня все были в увольнении…»
Т.е., ещё числа 10-12 июня уже был приказ либо из Москвы о рассредоточении и маскировке авиации, либо это было на уровне командования КОВО. Однако, как известно к 22 июня даже после директив ГШ от 19 и 20 июня авиация, так и осталась стоять в «линейку» на стационарных и полевых аэродромах летнего базирования (не путать с оперативными и запасными полевыми площадками на случай войны которые «не успели» подготовить в западных округах - кроме Одесского) хорошо известных немцам.
«За три-четыре месяца немцы начали летать над нашей территорией на 6-7000. Утром и вечером. Но только за один день до войны пришла шифровка разрешающая их сбивать». (Запись и литературная обработка Артем Драбкин. Сайт «Я помню»)
И тут становиться понятным вопрос: а что делал Павлов и Копец которые, по словам Долгушина, прилетели на транспортнике в 122-м иап днем 21 июня? Долгушин: «И вот в субботу прилетел Павлов на Ли-2 и с ним Копец. Командир дивизии Ганичев прилетел на своём И-16».
А что вообще забыли именно на этом аэродроме высшие чины округа именно 21 июня? Т.е., проверить они могли, конечно, любой аэродром и тем более на границе, но почему именно этот и именно 21 июня днем? Им что, делать в тот день больше нечего было? И некоторую подсказку дал сам Долгушин - 21 июня 1941 года он, вылетев на патрулирование, заметили немецкий самолет Ю-87 и сбили его:
«И вот уже, прям чувствуется, чувствуется, немцы ведут себя так нахально, перелетают границу. И вот как-то мы идем парой, с товарищем, и смотрим - Ю-87, километров пять за границей. Нам сказали - убейте. Ну, у меня две пушки в плоскостях, два ШКАСа на моторе. Я не стал даже пушками бить его. По кабине ударил ШКАСом и все - летчика убил, самолет воткнулся. Это был мой первый сбитый самолет. До объявления еще войны. А на следующий день, уже война…»
Если это верно и подтверждается документами, то тогда и становится понятно - а что делали Павлов и Копец на их аэродроме. Это была проверка по факту происшествия - сбитие немецкого самолета! Сначала Белогуб в 9-й сад под Белостоком сбивает немца 18-го июня и тот падает в 100 метрах от границы, а 21-го июня уже Долгушин в 11-й сад под Гродно сбивает еще одного немца. И хоть и вроде есть разрешение уже сбивать, и Долгушин как раз сделал это именно по команде-разрешению своих командиров (он запросил свой полк), но вдруг это произошло не над нашей территорией или немец упал на своей. Также, другой целью Павлова и Копца было и проверка разведданных по немецкой стороне. Ведь 18 июня в полосе ЗапОВО проводился облет границы на У-2 командиром 43-й иад Захаровым, и уже было выявлено повышенное скопление немецких войск на границе. И хотя результаты проверки уходили в Москву через пограничников, но с ними ознакомлен был и Павлов и Копец - Захаров им доложил, как положено. Так что видимо, поэтому они и поехали в полк, где служил Долгушин. Тем более в этом полку проводила проверку пилотирования летчиков и московская комиссия.
Долгушин и другие летчики 122-го иап (стоящего у самой границы - около 15 км) летали на разведку немецких аэродромов по два раза в день задолго до 22 июня и отмечали постоянный рост количества немецких самолетов: «”Ме-110″ доходили до Гродно, Скиделя и возвращались. А “Юнкерс-88″ уходил в тыл. Все это было с аэродрома Сувалки. Когда мы подлетали к г. Августову, на 1500 м в ясную погоду этот аэродром был хорошо виден. Он круглый, километра два в диаметре. Там сидела группа “Ме-100″ - 32 самолета. Перед войной с каждым днем самолетов становилась все больше и больше. И вот тогда командир полка приказал два разы в день летать туда и смотреть. Мы проходили по стороне границы к Августову. Поручали это мне и Сергею Макарову. Сначала я проходил, а Сергей меня охранял. Потом заходили на второй заход - Сергей наблюдал, а я охранял. И возвращались. Наблюдение было визуальным, без фотографирования - не было фотоаппаратов. Но нам выдали бинокли, большие, хорошие бинокли. Мы рассматривали в них, что там творилась, и докладывали. Делали планшет-наколенник. Смотришь и делаешь пометки. Я делал пометки в свой заход. Потом - во второй заход Макаров делал. Потом, когда садились, сравнивали. Потом окончательно готовили листы и оба расписывались”…»
Но если с причиной визита тех проверяющих 21 июня на приграничном аэродроме вроде как ясность появилась, то последующие действия Павлова - приказ о снятии вооружения с самолетов 122 иап и возможно и 16 сбап этой же 11-й смешанной авиадивизии, кроме как вредительством не назовешь точно. Тем более если действительно было разрешение Москвы сбивать залетавшие самолеты-нарушители. Похоже, для Павлова это происшествие было не более чем удобным поводом снять вооружение с истребителей. Похоже с таким же «объяснением» изымали и прицелы в гаубичных полках под Брестом…
Архипенко показывает, что приказ о рассредоточении по округу был примерно 10-12 июня. Но приказ о рассредоточении и маскировке авиации был и в ночь на 22 июня, в «Директиве №1»: «б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать». Т.е., приказывалось, и рассредоточить и замаскировать и перегнать на полевые аэродромы всю авиацию округов. Т.е., в ночь на 22 июня только ком ВВС Мичугин в ОдВО под письменный приказ Захарова перегнал свои самолеты на запасные площадки. Только он один. В остальных «идиотов не нашлось» и этих «умных» - и расстреляли в итоге. Всех. К тому же Копцы и Птухины с Ионовыми просто не могли перегонять свои самолеты. Некуда было. Запасные площадки они же и не подготовили на случай войны. На которых должны были быть и запасы ГСМ, и запасы боеприпасов и прочее необходимое для нормальной работы авиаполков. А вот это и есть саботаж в чистом виде… И тот же генерал Долгушин так же называет отсутствие запасных подготовленных площадок основной причиной разгрома авиации полков их 11-й сад ЗапОВО под Гродно.
Смотрим еще раз, что сообщали уже «особисты» в июле 41-го при расследовании погрома ВВС ЗапОВО:
«…Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника контрразведки армии) полкового комиссара Лося от 13 июля, „9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолётами МиГ из 41-го полка”.
Несмотря на то, что при первом налёте фашистских самолётов на аэродром Сибурчин, где дислоцировался 41-й ИАП, противник не вывел из строя ни одного боевого самолёта, так как все они были рассредоточены и замаскированы, Ершов (комполка) не принял самостоятельных действий по нанесению решительного удара самолётам противника, ожидая указаний от командования 9-й АД…»
Но если с причиной визита тех проверяющих 21 июня на приграничном аэродроме вроде как ясность появилась, то последующие действия Павлова - приказ о снятии вооружения с самолетов 122 иап и возможно и 16 сбап этой же 11-й смешанной авиадивизии, кроме как вредительством не назовешь точно. Тем более если действительно было разрешение Москвы сбивать залетавшие самолеты-нарушители. Похоже, для Павлова это происшествие было не более чем удобным поводом снять вооружение с истребителей. Похоже с таким же «объяснением» изымали и прицелы в гаубичных полках под Брестом…
Архипенко показывает, что приказ о рассредоточении по округу был примерно 10-12 июня. Но приказ о рассредоточении и маскировке авиации был и в ночь на 22 июня, в «Директиве №1»: «б) Перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать». Т.е., приказывалось, и рассредоточить и замаскировать и перегнать на полевые аэродромы всю авиацию округов. Т.е., в ночь на 22 июня только ком ВВС Мичугин в ОдВО под письменный приказ Захарова перегнал свои самолеты на запасные площадки. Только он один. В остальных «идиотов не нашлось» и этих «умных» - и расстреляли в итоге. Всех. К тому же Копцы и Птухины с Ионовыми просто не могли перегонять свои самолеты. Некуда было. Запасные площадки они же и не подготовили на случай войны. На которых должны были быть и запасы ГСМ, и запасы боеприпасов и прочее необходимое для нормальной работы авиаполков. А вот это и есть саботаж в чистом виде… И тот же генерал Долгушин так же называет отсутствие запасных подготовленных площадок основной причиной разгрома авиации полков их 11-й сад ЗапОВО под Гродно.
Смотрим еще раз, что сообщали уже «особисты» в июле 41-го при расследовании погрома ВВС ЗапОВО:
«…Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника контрразведки армии) полкового комиссара Лося от 13 июля, „9-я авиадивизия, дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с 20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими самолётами МиГ из 41-го полка”.
Несмотря на то, что при первом налёте фашистских самолётов на аэродром Сибурчин, где дислоцировался 41-й ИАП, противник не вывел из строя ни одного боевого самолёта, так как все они были рассредоточены и замаскированы, Ершов (комполка) не принял самостоятельных действий по нанесению решительного удара самолётам противника, ожидая указаний от командования 9-й АД…»
Т. е., приведение в боевую готовность авиационных частей ЗапОВО происходило так же, как и наземных войск, еще «с 20 на 21 июня»! И многие командиры все же провели и рассредоточение, и маскировку своих самолётов. Впрочем, командование 10-й армии на самом деле пыталось хоть что-то делать по повышению боеготовности, притом, что комокруга Павлов этому активно мешал.
Ершов 21.06.1941 принял решение перебросить полк на аэродром Курьяны, с аэродрома Сибурчин на котором имелось всё для ведения боя, а затем вечером 22 июня перебазировался на аэродром Квартеры. Впоследствии вся материальная часть была уничтожена вследствие того, что самолёты на этих аэродромах не имели горючего для заправки самолётов и патрон к пулемёту БС, оказавшись небоеспособным…».
Т.е., запасные площадки вроде как были, но от них толку не было никакого т.к. они не были обеспеченные горючим и боеприпасами. И этот майор перегонял на них без нужды самолёты и угробил их, в итоге. Впрочем, этот командир довоевал до конца войны. А действовали командиры авиачастей утром и днем 22 июня «по своему усмотрению» потому что командующий ВВС ЗапОВО генерал-майор И.И. Копец своим приказом «№ 1» около 9.30 утра 22 июня передал 9-ю, 10-ю и 11-ю смешанные авиационные дивизии в оперативное подчинение командующим приграничным общевойсковыми соединениями - в 4-ю, 10-ю и 3-ю армии. Таким образом, централизованное управление этими приграничными САД, которые и должны были отражать первые удары и прикрывать приграничные войска округа, было прекращено! Основные и достаточно мощные силы авиации округа фактически оказались вне его распоряжений. Части не имели указаний о порядке выхода из-под удара, а их командиры не знали, что происходит на других аэродромах. Короче действовали «кто во что горазд». Копец отдал тот приказ а потом застрелился…
И тут следует напомнить приказ из Москвы о приведении авиации в боевую готовность в ночт с 20, на 21. От был отменён вечером 21 июня в округе у Павлова. И отмена исходила именно Павлова и Копца. И Москва к этой отмене приказа отношения не имеет. Это такой же самовольный приказ, как и приказ Павлова на снятие вооружения с истребителей.
«17 июня 1941 г. начальник 3-го отдела штаба ЗАПОВО майор госбезопасности П.Г.Бегма докладывал в своем спецссообщении, что по состоянию на указанный день «на все полки 9-й смешанной авиадивизии имеется 85-90 исправных самолетов… Только в результате летних происшествий разбились 10 исправных машин… Для группового воздушного боя данный тип самолетов не годился, так как за один переворот через крыло машина теряла 600-700 метров высоты…». Между тем, речь идет об истребителях МиГ-1 и МиГ-3, которых на вооружение 4 истребительных полков 9-й сад поступило 240 (по другим данным якобы 303) штук. МиГ-3 - это истребители, задачей которых является завоевание господства в воздухе. К тому же это высотные истребители. …»
В одном иап смешанной авиадивизии перед войной должно было быть примерно 70 самолетов (в 122 иап Долгушина 11-й сад было 72 истребителя на 72 летчика)… А 9-я сад состояла из 4-х иап и одного сбап. Т.е. должно было быть около 280 истребителей. При этом в 9-й сад было около 237 МиГ-1, Миг-3 и около 131 И-16, И-15, И-153. Итого около 368 истребителей на 4-е иап в 9-й сад. При этом в 10-й сад было два иап - 105 истребителей И-16, И-153 и 20 Як-1, а в 11-й сад на два иап было 144 И-16, И-153. Т.е., практически все новые МиГи, что поступли в ЗапОВО в мае-июне отдали в 9-ю сад, имеющую аж 4-е истребительных полка по 70 машин в среднем, расположенную в «Белостокском выступе». Плюс в смешанных авиадивизиях также были и штурмовые полки укомплектованные старыми И-15, или И-153. И Мартиросян задает очень даже интересный вопрос - а зачем было нагонять именно в приграничные авиаполки новые самолеты в таком количестве?! Ведь летчиков надо было еще и обучить летать на этих МиГах! Долгушин эти «массовые замены» перед 22 июня, когда на аэродромах скопили чуть не по два комплекта истребителей - старые и новые (и часто вообще в ящиках еще) назвал более крепкими словами… Ведь они так и остались немцам или были уничтожены в первые же налеты.
Сморим более подробно воспоминания летчика 13-го авиаполка 9-й смешенной авиадивизии П. Цупко о тех днях…
…На воскресенье 22 июня в 13-м авиаполку объявили выходной. Все обрадовались: три месяца не отдыхали! Особенно напряженными были последние два дня, когда по приказу из авиадивизии полк занимался двухсотчасовыми регламентными работами, то есть, проще говоря, летчики и техники разбирали самолеты на составные части, чистили, регулировали их, смазывали и снова собирали. Трудились от зари до зари.»
Подобные выходные 21 июня устроило командование многих авиадивизий… не только в ЗапОВО.
«Вечером в субботу, оставив за старшего начальника оператора штаба капитана Власова, командование авиаполка, многие летчики и техники уехали к семьям в Россь, а оставшиеся в лагере с наступлением темноты отправились на площадку импровизированного клуба смотреть новый звуковой художественный фильм «Музыкальная история». Весь авиагарнизон остался на попечении внутренней службы, которую возглавил дежурный по лагерному сбору младший лейтенант Усенко. … Усенко … глубокой ночью обнаружил, что не работает телефонная связь. Связисты нашли перерезанные провода. Диверсия?! Повреждение ликвидировали, но летчик встревожился и заспешил из караула к оперативному дежурному, чтобы по прямому проводу доложить о случившемся в Белосток, в штаб 9-й авиадивизии. Вдруг он услышал еле уловимый гул авиационных моторов. Доносился он с запада. Самолеты подлетели к границе аэродрома, зашли с правой стороны, и вдруг с ведущего часто-часто засверкали ярко-красные вспышки огня, на незамаскированной стоянке связных У-2 застучали пули. Усенко взглянул на часы: они показывали три часа сорок семь минут. Но земля врагу ничем не противодействовала -полевой аэродром не имел зенитных средств прикрытия: накануне зенитная батарея была снята с позиции и уехала на учения.
Ершов 21.06.1941 принял решение перебросить полк на аэродром Курьяны, с аэродрома Сибурчин на котором имелось всё для ведения боя, а затем вечером 22 июня перебазировался на аэродром Квартеры. Впоследствии вся материальная часть была уничтожена вследствие того, что самолёты на этих аэродромах не имели горючего для заправки самолётов и патрон к пулемёту БС, оказавшись небоеспособным…».
Т.е., запасные площадки вроде как были, но от них толку не было никакого т.к. они не были обеспеченные горючим и боеприпасами. И этот майор перегонял на них без нужды самолёты и угробил их, в итоге. Впрочем, этот командир довоевал до конца войны. А действовали командиры авиачастей утром и днем 22 июня «по своему усмотрению» потому что командующий ВВС ЗапОВО генерал-майор И.И. Копец своим приказом «№ 1» около 9.30 утра 22 июня передал 9-ю, 10-ю и 11-ю смешанные авиационные дивизии в оперативное подчинение командующим приграничным общевойсковыми соединениями - в 4-ю, 10-ю и 3-ю армии. Таким образом, централизованное управление этими приграничными САД, которые и должны были отражать первые удары и прикрывать приграничные войска округа, было прекращено! Основные и достаточно мощные силы авиации округа фактически оказались вне его распоряжений. Части не имели указаний о порядке выхода из-под удара, а их командиры не знали, что происходит на других аэродромах. Короче действовали «кто во что горазд». Копец отдал тот приказ а потом застрелился…
И тут следует напомнить приказ из Москвы о приведении авиации в боевую готовность в ночт с 20, на 21. От был отменён вечером 21 июня в округе у Павлова. И отмена исходила именно Павлова и Копца. И Москва к этой отмене приказа отношения не имеет. Это такой же самовольный приказ, как и приказ Павлова на снятие вооружения с истребителей.
«17 июня 1941 г. начальник 3-го отдела штаба ЗАПОВО майор госбезопасности П.Г.Бегма докладывал в своем спецссообщении, что по состоянию на указанный день «на все полки 9-й смешанной авиадивизии имеется 85-90 исправных самолетов… Только в результате летних происшествий разбились 10 исправных машин… Для группового воздушного боя данный тип самолетов не годился, так как за один переворот через крыло машина теряла 600-700 метров высоты…». Между тем, речь идет об истребителях МиГ-1 и МиГ-3, которых на вооружение 4 истребительных полков 9-й сад поступило 240 (по другим данным якобы 303) штук. МиГ-3 - это истребители, задачей которых является завоевание господства в воздухе. К тому же это высотные истребители. …»
В одном иап смешанной авиадивизии перед войной должно было быть примерно 70 самолетов (в 122 иап Долгушина 11-й сад было 72 истребителя на 72 летчика)… А 9-я сад состояла из 4-х иап и одного сбап. Т.е. должно было быть около 280 истребителей. При этом в 9-й сад было около 237 МиГ-1, Миг-3 и около 131 И-16, И-15, И-153. Итого около 368 истребителей на 4-е иап в 9-й сад. При этом в 10-й сад было два иап - 105 истребителей И-16, И-153 и 20 Як-1, а в 11-й сад на два иап было 144 И-16, И-153. Т.е., практически все новые МиГи, что поступли в ЗапОВО в мае-июне отдали в 9-ю сад, имеющую аж 4-е истребительных полка по 70 машин в среднем, расположенную в «Белостокском выступе». Плюс в смешанных авиадивизиях также были и штурмовые полки укомплектованные старыми И-15, или И-153. И Мартиросян задает очень даже интересный вопрос - а зачем было нагонять именно в приграничные авиаполки новые самолеты в таком количестве?! Ведь летчиков надо было еще и обучить летать на этих МиГах! Долгушин эти «массовые замены» перед 22 июня, когда на аэродромах скопили чуть не по два комплекта истребителей - старые и новые (и часто вообще в ящиках еще) назвал более крепкими словами… Ведь они так и остались немцам или были уничтожены в первые же налеты.
Сморим более подробно воспоминания летчика 13-го авиаполка 9-й смешенной авиадивизии П. Цупко о тех днях…
…На воскресенье 22 июня в 13-м авиаполку объявили выходной. Все обрадовались: три месяца не отдыхали! Особенно напряженными были последние два дня, когда по приказу из авиадивизии полк занимался двухсотчасовыми регламентными работами, то есть, проще говоря, летчики и техники разбирали самолеты на составные части, чистили, регулировали их, смазывали и снова собирали. Трудились от зари до зари.»
Подобные выходные 21 июня устроило командование многих авиадивизий… не только в ЗапОВО.
«Вечером в субботу, оставив за старшего начальника оператора штаба капитана Власова, командование авиаполка, многие летчики и техники уехали к семьям в Россь, а оставшиеся в лагере с наступлением темноты отправились на площадку импровизированного клуба смотреть новый звуковой художественный фильм «Музыкальная история». Весь авиагарнизон остался на попечении внутренней службы, которую возглавил дежурный по лагерному сбору младший лейтенант Усенко. … Усенко … глубокой ночью обнаружил, что не работает телефонная связь. Связисты нашли перерезанные провода. Диверсия?! Повреждение ликвидировали, но летчик встревожился и заспешил из караула к оперативному дежурному, чтобы по прямому проводу доложить о случившемся в Белосток, в штаб 9-й авиадивизии. Вдруг он услышал еле уловимый гул авиационных моторов. Доносился он с запада. Самолеты подлетели к границе аэродрома, зашли с правой стороны, и вдруг с ведущего часто-часто засверкали ярко-красные вспышки огня, на незамаскированной стоянке связных У-2 застучали пули. Усенко взглянул на часы: они показывали три часа сорок семь минут. Но земля врагу ничем не противодействовала -полевой аэродром не имел зенитных средств прикрытия: накануне зенитная батарея была снята с позиции и уехала на учения.
ТПосле авионалёта полк быстро собрался и подготовился к вылету. Но вылететь не мог: не было связи ни с вышестоящим командованием, ни с соседями. Посланные самолеты связи не вернулись. А время шло. Нужно было что-то предпринимать. И командир полка послушался совета своего помощника капитана Богомолова, решив выяснить обстановку своими силами. На разведку вылетели экипажи Осипова, Устименко и Усенко.
Город Гродно горел. Горел аэродром. Языки пламени пожирали ангары, авиаремонтные мастерские, складские помещения, жилые корпуса. На месте самолетных стоянок полыхали костры. Костров было много - это догорали на земле разбитые самолеты базировавшейся здесь 11-й смешанной авиадивизии 3-й армии.
Белосток тоже горел. А как аэродром? На этом аэродроме самолету Усенко согласно приказу командира полка предстояло совершить посадку. …. Белостокский аэродром был разгромлен фашистской авиацией: разрушен авиагородок, на стоянках взорваны самолеты, которые не успели взлететь. Ар-2 летчика Осипова согласно приказа комполка совершил посадку на Белостокский аэродром и напоролся на немецкий десант.
«Осипов наконец поравнялся с ангаром, остановился. В ту же минуту от ангара отделились и побежали развернутой цепью к самолету… солдаты в серо-зеленой форме. По другую сторону ангара Константин вдруг разглядел шесть трехмоторных транспортных самолетов Ю-52, еще дальше - до десятка Ме-110. На их крыльях и фюзеляжах темнели черные кресты, на килях - свастика. У самолетов сновали серо-зеленые фигурки.»
«Огонь по фашистам! - приказал Усенко, направляя нос Ар-2 на цепь гитлеровцев, лихорадочно ловя их в сетку прицела. Корпус машины задрожал от стрельбы носовых пулеметов. Цепь гитлеровцев сломалась, солдаты забегали, часть из них, сметаемая ливнем пуль, осталась неподвижной, другая прыгала в укрытия.» Ар-2 взлетел и полетел назад. «Подлетая к своему аэродрому, они не узнали его. Все поле было перепахано воронками от бомб. На земле догорало не менее трех десятков бомбардировщиков из их полка. Авиаполк должен был взлететь вслед за разведчиками. Видимо, не успел…»
Приведённые описания начала войны в этих воспоминаниях четко показывают картину трагедии. Одни авиаполки на границе именно 21 июня получают команду «отдыхать», после чего они просто не в состоянии даже получив «Директиву №1» выполнить её - перегнать самолеты на запасные аэродромы в ночь на 22 июня или хотя бы «растащить за хвосты по кустам». Другим дают команду снять вооружения. А в итоге базовые аэродромы 9-й сад Белостока оказываются захваченными немецким десантом, который нагло высаживается на «спящие» аэродромы на транспортных Ю-52 под прикрытием истребителей-бомбардировщиков Ме-110. И этот захват произошел примерно около 6 часов утра. А еще служба ВНОС подчиняющаяся Копцам банально «проспала» приближение немецких самолетов.
А теперь смотрим, что писал о приведении в боевую готовность авиаполков с 20 июня и об отмене этого указания 21 июня, генерал Н.Г. Белов. В июне 1941 года - полковник. В сентябре 1940 года в Кобрине я принял 10-ю смешанную авиадивизию (в этой дивизии были все 8 находившихся на вооружении ВВС 22.06.1941 штурмовика Ил-2, 2 из них были уничтожены немцами, 6 пришлось бросить). При этом переучивание летного состава на новые самолеты планировалось проводить централизованным порядком. В частях делать это категорически воспрещалось.
В июне мы направили технический состав на заводы для изучения материальной части. (то есть, и так сокращённый состав технической службы авиополков прикрытия был отправлен в тыл). Командированных из 74-го штурмового полка война застала на вокзале в Бресте. Летный состав должен был ехать на переучивание в июле - августе. Полки дивизии к этому времени были выведены в лагеря при своих аэродромах. 74-й штурмовой полк (62 И-153 и И-15 бис, 8 Ил-2) - на полевой аэродром, в 4-5 километрах от границы (какой подарок немцам, новейшие секретные штурмовики).
Ил-2 74-го ШАП, повреждённый близким разрывом авиабомбы и брошенный на аэродроме. На заднем плане И-15 бис полка.
Город Гродно горел. Горел аэродром. Языки пламени пожирали ангары, авиаремонтные мастерские, складские помещения, жилые корпуса. На месте самолетных стоянок полыхали костры. Костров было много - это догорали на земле разбитые самолеты базировавшейся здесь 11-й смешанной авиадивизии 3-й армии.
Белосток тоже горел. А как аэродром? На этом аэродроме самолету Усенко согласно приказу командира полка предстояло совершить посадку. …. Белостокский аэродром был разгромлен фашистской авиацией: разрушен авиагородок, на стоянках взорваны самолеты, которые не успели взлететь. Ар-2 летчика Осипова согласно приказа комполка совершил посадку на Белостокский аэродром и напоролся на немецкий десант.
«Осипов наконец поравнялся с ангаром, остановился. В ту же минуту от ангара отделились и побежали развернутой цепью к самолету… солдаты в серо-зеленой форме. По другую сторону ангара Константин вдруг разглядел шесть трехмоторных транспортных самолетов Ю-52, еще дальше - до десятка Ме-110. На их крыльях и фюзеляжах темнели черные кресты, на килях - свастика. У самолетов сновали серо-зеленые фигурки.»
«Огонь по фашистам! - приказал Усенко, направляя нос Ар-2 на цепь гитлеровцев, лихорадочно ловя их в сетку прицела. Корпус машины задрожал от стрельбы носовых пулеметов. Цепь гитлеровцев сломалась, солдаты забегали, часть из них, сметаемая ливнем пуль, осталась неподвижной, другая прыгала в укрытия.» Ар-2 взлетел и полетел назад. «Подлетая к своему аэродрому, они не узнали его. Все поле было перепахано воронками от бомб. На земле догорало не менее трех десятков бомбардировщиков из их полка. Авиаполк должен был взлететь вслед за разведчиками. Видимо, не успел…»
Приведённые описания начала войны в этих воспоминаниях четко показывают картину трагедии. Одни авиаполки на границе именно 21 июня получают команду «отдыхать», после чего они просто не в состоянии даже получив «Директиву №1» выполнить её - перегнать самолеты на запасные аэродромы в ночь на 22 июня или хотя бы «растащить за хвосты по кустам». Другим дают команду снять вооружения. А в итоге базовые аэродромы 9-й сад Белостока оказываются захваченными немецким десантом, который нагло высаживается на «спящие» аэродромы на транспортных Ю-52 под прикрытием истребителей-бомбардировщиков Ме-110. И этот захват произошел примерно около 6 часов утра. А еще служба ВНОС подчиняющаяся Копцам банально «проспала» приближение немецких самолетов.
А теперь смотрим, что писал о приведении в боевую готовность авиаполков с 20 июня и об отмене этого указания 21 июня, генерал Н.Г. Белов. В июне 1941 года - полковник. В сентябре 1940 года в Кобрине я принял 10-ю смешанную авиадивизию (в этой дивизии были все 8 находившихся на вооружении ВВС 22.06.1941 штурмовика Ил-2, 2 из них были уничтожены немцами, 6 пришлось бросить). При этом переучивание летного состава на новые самолеты планировалось проводить централизованным порядком. В частях делать это категорически воспрещалось.
В июне мы направили технический состав на заводы для изучения материальной части. (то есть, и так сокращённый состав технической службы авиополков прикрытия был отправлен в тыл). Командированных из 74-го штурмового полка война застала на вокзале в Бресте. Летный состав должен был ехать на переучивание в июле - августе. Полки дивизии к этому времени были выведены в лагеря при своих аэродромах. 74-й штурмовой полк (62 И-153 и И-15 бис, 8 Ил-2) - на полевой аэродром, в 4-5 километрах от границы (какой подарок немцам, новейшие секретные штурмовики).
Ил-2 74-го ШАП, повреждённый близким разрывом авиабомбы и брошенный на аэродроме. На заднем плане И-15 бис полка.
20 июня я получил телеграмму начальника штаба ВВС округа полковника С. А. Худякова с приказом командующего ВВС округа: «Привести части в боевую готовность. Отпуск командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать. Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой приказ: «Самолеты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать».
21 июня часов в 10 я вылетел в 74-й штурмовой полк майора Васильева, который вместе с 33-м истребительным полком базировался на аэродроме в Пружанах, проверить, как устроился полк в лагерях. В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й истребительный полк майора Бориса Николаевича Сурина. Там планировал провести совещание с командирами полков. На аэродроме меня уже ждал начальник штаба дивизии полковник Федульев.
- Получена новая шифровка. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков - отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.
От кого последовал приказ на отмену боевой готовности, Белов не указывает. Но, отменить приказ Копца (а он отдал его явно по приказу из Москвы) мог либо сам Копец, либо Павлов. Но в любом случае приказ о приведении частей ВВС ЗапОВО в боевую готовность прошел 19-20 июня во всех трех смешанных авиадивизиях Белоруссии, прикрывавших границу и войска 3-й, 10-й, и 4-й армий ЗапОВО. А 21 июня этот приказ был отменен! И пока никто не смог доказать что эта отмена шла из Москвы, а не от Павлова!
4 часа 15 минут. Аэродром 74-го штурмового полка подвергся артиллерийскому обстрелу и налету авиации. Средств ПВО на аэродроме совершенно не было. 10 «мессершмиттов» в течение нескольких минут расстреливали самолеты. В результате пятнадцать И-15 и два ИЛ-2 были уничтожены. Летчики, находившиеся в самолетах, взлететь не успели. Оставшийся без самолетов личный состав полка забрал документы, знамя и под командованием начальника штаба майора Мищенко убыл на восток. …
Кстати, некоторые аэродромы действительно так близко додумались разместить у границы, что немцы могли их расстреливать из пушек. Но самое важное в этих воспоминаниях командира 10-й сад генерала Белова это то, что по линии ВВС он получил приказ 20 июня о приведении авиации в боевую готовность, а Павлов её отменил 21-го июня! И также Белов показывает, что командующий 4-й армией генерал Коробков до нападения врага никаких мер не принимал и команд о приведении в боевую готовность частей не отдавал. Он всего лишь продублировал «приказ привести штабы в боевую готовность»… Также Белов показывает, что поднимать свою дивизию по тревоге он начал уже до 2 часов ночи, не дождавшись от того же Копца приказа. Связь пропала к 2.30.
Почему Белов не был расстрелян как Черных и мог быть расстрелян в итоге и Ганичев? Ведь один из полков 10-й авиадивизии также был уничтожен на границе. Однако Белов поднял по тревоге полки дивизии и не давал им запрета взлетать навстречу врагу, и самое важное - он не отменял боевую готовность в своей дивизии 21 июня! Вот поэтому и не был привлечен к ответственности.
Миг на аэродроме Белостока.
21 июня часов в 10 я вылетел в 74-й штурмовой полк майора Васильева, который вместе с 33-м истребительным полком базировался на аэродроме в Пружанах, проверить, как устроился полк в лагерях. В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й истребительный полк майора Бориса Николаевича Сурина. Там планировал провести совещание с командирами полков. На аэродроме меня уже ждал начальник штаба дивизии полковник Федульев.
- Получена новая шифровка. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков - отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.
От кого последовал приказ на отмену боевой готовности, Белов не указывает. Но, отменить приказ Копца (а он отдал его явно по приказу из Москвы) мог либо сам Копец, либо Павлов. Но в любом случае приказ о приведении частей ВВС ЗапОВО в боевую готовность прошел 19-20 июня во всех трех смешанных авиадивизиях Белоруссии, прикрывавших границу и войска 3-й, 10-й, и 4-й армий ЗапОВО. А 21 июня этот приказ был отменен! И пока никто не смог доказать что эта отмена шла из Москвы, а не от Павлова!
4 часа 15 минут. Аэродром 74-го штурмового полка подвергся артиллерийскому обстрелу и налету авиации. Средств ПВО на аэродроме совершенно не было. 10 «мессершмиттов» в течение нескольких минут расстреливали самолеты. В результате пятнадцать И-15 и два ИЛ-2 были уничтожены. Летчики, находившиеся в самолетах, взлететь не успели. Оставшийся без самолетов личный состав полка забрал документы, знамя и под командованием начальника штаба майора Мищенко убыл на восток. …
Кстати, некоторые аэродромы действительно так близко додумались разместить у границы, что немцы могли их расстреливать из пушек. Но самое важное в этих воспоминаниях командира 10-й сад генерала Белова это то, что по линии ВВС он получил приказ 20 июня о приведении авиации в боевую готовность, а Павлов её отменил 21-го июня! И также Белов показывает, что командующий 4-й армией генерал Коробков до нападения врага никаких мер не принимал и команд о приведении в боевую готовность частей не отдавал. Он всего лишь продублировал «приказ привести штабы в боевую готовность»… Также Белов показывает, что поднимать свою дивизию по тревоге он начал уже до 2 часов ночи, не дождавшись от того же Копца приказа. Связь пропала к 2.30.
Почему Белов не был расстрелян как Черных и мог быть расстрелян в итоге и Ганичев? Ведь один из полков 10-й авиадивизии также был уничтожен на границе. Однако Белов поднял по тревоге полки дивизии и не давал им запрета взлетать навстречу врагу, и самое важное - он не отменял боевую готовность в своей дивизии 21 июня! Вот поэтому и не был привлечен к ответственности.
Миг на аэродроме Белостока.
Теперь перейдём к ПрибОВО, посмотрим, что там творили генералы с авиацией. В этом округе вообще как-то «подозрительно» много было сделано перед 22 июня, в плане повышения боевой готовности. Даже заместитель командующего ВВС округа по политической работе знает о предстоящей войне и ещё 19 июня предупреждает командиров и сроки устанавливает готовности к войне - «к 3 часам утра 22 июня» быть готовыми к нападению Германии. Впрочем, командующий авиацией округа Ионов всё равно попал под суд. За что? Вот дальше и посмотрим…
Командир 7-й авиадивизии полковник Петров 19 июня был предупреждён заместителем командующего ВВС по политработе о возможных военных действиях; ему был указан срок готовности к 3 часам 22 июня с. г… «Петров к этому указанию отнёсся крайне халатно. Не истребовал от командиров полков выполнения этого указания и полки фактически были противником застигнуты врасплох, в результате чего и были большие потери самолётов на аэродромах…».
Не считаясь с тем, что 19.6.41 г. в связи с создавшейся неблагоприятной обстановкой частям был отдан приказ о переходе в боевую готовность и рассредоточении материальной части с базовых аэродромов на оперативные, о выходе штаба Прибалтийского особого военного округа на командный пункт в район Паневежис, командованию и авиационным частям конкретных указаний не давалось, а, наоборот, в ночь с 20 на 21 и с 21 на 22.6.41 г. авиационным частям было приказано производить ночные тренировочные полеты. Вследствие этого большинство бомбардировочных полков подверглись бомбардировочным налетам противника в момент послеполетного осмотра материальной части и дозаправки ее горючим. Летный состав был только что распущен на отдых после ночной работы. …В итоге Северо-Западный фронт «22.6.41 г. фронт потерял до 100 самолетов».
Что все это значит? В общем «ничего особенного». 18-19 июня и в ПрибОВО пришел приказ ГШ о приведении в боевую готовность частей, и в том числе и авиационных. И не по «дружескому совету» от «заместителя командующего ВВС по политработе» они должны были приводиться в боевую готовность с 19 июня, а по приказу командующего округом Ф.И. Кузнецова. А вот как раз командующий ВВС округа генерал Ионов и устроил дурацкие ночные полеты в своих частях приведя их в небоеспособное состояние к 22 июня. К моменту нападения Германии. При этом он не отменил боевую готовность как Павлов или Копец в ЗапОВО. Он просто не довел до командиров авиадивизий приказ Москвы о приведении в боевую готовность 19 июня, устроил внеплановые учения на эти дни и после них летчики именно в ночь на 22 июня разъехались по домам… Вот за это его и расстреляли.
За что еще расстреляли Ионова? Вследствие неготовности частей ВВС ПРИБОВО к военным действиям, нераспорядительности и бездеятельности некоторых командиров авиадивизий и полков, граничащих с преступными действиями, около 50% самолетов было уничтожено противником при налетах на аэродромы. Вывод частей из-под удара авиации противника не был организован. Зенитные средства обороны аэродромов отсутствовали, а на тех аэродромах, где средства были, не было артснарядов. Руководство боевыми действиями авиачастей со стороны командиров 57, 7-й и 8-й авиадивизий, а также штаба ВВС Фронта и Округа было поставлено крайне плохо, связь с авиачастями с начала военных действий почти отсутствовала. Потери самолетов на земле только по 7-й и 8-й авиадивизиям составляют 303 самолета. Аналогичное положение по 6-й и 57-й авиадивизиям. Такие потери нашей авиации объясняются тем, что в течение нескольких часов после нападения вражеской авиации командование округа запрещало вылетать и уничтожать противника. Части ВВС Округа вступили в бой поздно, когда значительная часть самолетов была уже уничтожена противником на земле. Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин. Так, на аэродроме Пильзино противник, обнаружив такое скопление самолетов, налетом одного бомбардировщика 25 июня с.г. уничтожил 30 самолетов. В данное время (8 июля 1941 г.) авиачасти ВВС Северо-Западного фронта являются неспособными к активным боевым действиям, так как в своем составе имеют единицы боевых машин: 7-я авиадивизия - 21 самолет, 8-я авиадивизия- 20, 57-я авиадивизия - 12. На складах Округа ощущается недостаток запасных частей к самолетам и авиамоторам (плоскости самолетов МиГ, винты ВИШ-22Е и ВИШ-2, свечи 3 МГА, патроны БС и др. детали). Как видите в ПрибОВО, как и в ЗапОВО был запрет на вылет истребителей навстречу врагу до утра 22 июня. И этот запрет шел от именно командующего ВВС округа!
Командир 7-й авиадивизии полковник Петров 19 июня был предупреждён заместителем командующего ВВС по политработе о возможных военных действиях; ему был указан срок готовности к 3 часам 22 июня с. г… «Петров к этому указанию отнёсся крайне халатно. Не истребовал от командиров полков выполнения этого указания и полки фактически были противником застигнуты врасплох, в результате чего и были большие потери самолётов на аэродромах…».
Не считаясь с тем, что 19.6.41 г. в связи с создавшейся неблагоприятной обстановкой частям был отдан приказ о переходе в боевую готовность и рассредоточении материальной части с базовых аэродромов на оперативные, о выходе штаба Прибалтийского особого военного округа на командный пункт в район Паневежис, командованию и авиационным частям конкретных указаний не давалось, а, наоборот, в ночь с 20 на 21 и с 21 на 22.6.41 г. авиационным частям было приказано производить ночные тренировочные полеты. Вследствие этого большинство бомбардировочных полков подверглись бомбардировочным налетам противника в момент послеполетного осмотра материальной части и дозаправки ее горючим. Летный состав был только что распущен на отдых после ночной работы. …В итоге Северо-Западный фронт «22.6.41 г. фронт потерял до 100 самолетов».
Что все это значит? В общем «ничего особенного». 18-19 июня и в ПрибОВО пришел приказ ГШ о приведении в боевую готовность частей, и в том числе и авиационных. И не по «дружескому совету» от «заместителя командующего ВВС по политработе» они должны были приводиться в боевую готовность с 19 июня, а по приказу командующего округом Ф.И. Кузнецова. А вот как раз командующий ВВС округа генерал Ионов и устроил дурацкие ночные полеты в своих частях приведя их в небоеспособное состояние к 22 июня. К моменту нападения Германии. При этом он не отменил боевую готовность как Павлов или Копец в ЗапОВО. Он просто не довел до командиров авиадивизий приказ Москвы о приведении в боевую готовность 19 июня, устроил внеплановые учения на эти дни и после них летчики именно в ночь на 22 июня разъехались по домам… Вот за это его и расстреляли.
За что еще расстреляли Ионова? Вследствие неготовности частей ВВС ПРИБОВО к военным действиям, нераспорядительности и бездеятельности некоторых командиров авиадивизий и полков, граничащих с преступными действиями, около 50% самолетов было уничтожено противником при налетах на аэродромы. Вывод частей из-под удара авиации противника не был организован. Зенитные средства обороны аэродромов отсутствовали, а на тех аэродромах, где средства были, не было артснарядов. Руководство боевыми действиями авиачастей со стороны командиров 57, 7-й и 8-й авиадивизий, а также штаба ВВС Фронта и Округа было поставлено крайне плохо, связь с авиачастями с начала военных действий почти отсутствовала. Потери самолетов на земле только по 7-й и 8-й авиадивизиям составляют 303 самолета. Аналогичное положение по 6-й и 57-й авиадивизиям. Такие потери нашей авиации объясняются тем, что в течение нескольких часов после нападения вражеской авиации командование округа запрещало вылетать и уничтожать противника. Части ВВС Округа вступили в бой поздно, когда значительная часть самолетов была уже уничтожена противником на земле. Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин. Так, на аэродроме Пильзино противник, обнаружив такое скопление самолетов, налетом одного бомбардировщика 25 июня с.г. уничтожил 30 самолетов. В данное время (8 июля 1941 г.) авиачасти ВВС Северо-Западного фронта являются неспособными к активным боевым действиям, так как в своем составе имеют единицы боевых машин: 7-я авиадивизия - 21 самолет, 8-я авиадивизия- 20, 57-я авиадивизия - 12. На складах Округа ощущается недостаток запасных частей к самолетам и авиамоторам (плоскости самолетов МиГ, винты ВИШ-22Е и ВИШ-2, свечи 3 МГА, патроны БС и др. детали). Как видите в ПрибОВО, как и в ЗапОВО был запрет на вылет истребителей навстречу врагу до утра 22 июня. И этот запрет шел от именно командующего ВВС округа!
Сразу же после начала войны была объявлена боевая тревога. Почти одновременно с началом налетов германской авиацией командование ВВС фронта (автоматически после начала войны округ стал фронтом - Авт.) отдало приказ действовать по планам прикрытия. Уже в 4:40 штабом 7 САД был получен приказ командующего ВВС ПрибОВО - вскрыть красные пакеты. А еще через три минуты в 4:53 штабы 9 и 46 СБАП получили соответствующий приказ из штаба дивизии: «Уничтожить группировку противника и авиацию на аэродромах в р-не Тильзит, Рагнит, Жилен. Вылет немедленно».
Боевая тревога была объявлена в 9-м сбап еще в 4 часа 20 минут. Летный состав отдыхал в это время на аэродроме, так как в эту ночь отрабатывал на учениях маневр - выход из-под удара. Через десять минут бомбардировщики Люфтваффе нанесли по аэродрому бомбовый удар. Бомбардировка длилась 15 минут, было уничтожено 7 СБ и повреждено 14, из них 5 были позже восстановлены. Уже в 4.50 25 самолетов 9-го сбап начали взлет для выполнения боевого задания. Полк полетел в район немецкой железнодорожной станции Тильзит, но не по прямой линии, а через воздушное пространство над Сувалками.
46-й СБАП учения не проводил и поэтому, ему понадобилось больше времени для подготовки к выполнению боевого задания. В ходе бомбардировки аэродрома немцами полк потерял 10 самолетов. Первая девятка стартовала в 5.40, всего было поднято 27 самолетов, одна девятка самолетов по приказу штаба ВВС вернулась обратно. Возвращение состоялось потому, что командование ВВС фронта получило директиву о запрете перелетать границу. В 6.15, из штаба ВВС Северо-Западного фронта в штаб 7-й сад пришел приказ на прекращение боевого вылета: «Границу не перелетать, уничтожать самолеты противника в своем районе. Вылетевшие самолеты по радио посадить на свои аэродромы».
В вылетевшие группы бомбардировщиков немедленно было отправлено соответствующее распоряжение. Однако было поздно. «Оказывается комэск Кривцов получил радиограмму о прекращении боевого вылета и возвращении на свой аэродром буквально на боевом курсе, ведущий даже закрыл створки бомбоотсека своего СБ, но буквально через несколько секунд открыл их снова и начал сбрасывать бомбы на цель. Таким образом, капитан Кривцом, не только волей проведения, но и благодаря своим человеческим качествам, стал первым пилотом ВВС КА отбомбившимся по Германии в Великой Отечественной войне» Тем не менее, этот приказ внес дезорганизацию в боевые действия остальных авиационных дивизий фронта.»
В отчете по ВВС С-З Ф от 1942 года указано, что приказ о приведении в повышенную б.г. был 20 июня, но Ионов о нем не сообщил командирам авиачастей. Тутушкин указывает, что несколько часов « после нападения вражеской авиации командование округа запрещало вылетать и уничтожать противника». И говорится тут, скорее, о действиях истребителей, которые и должны уничтожать противника - вражескую авиацию, а также прикрывать свои бомбардировщики. Но при этом Ионов поднял в воздух бомбардировщики! Без прикрытия! Особенно интересно как Ионов посылает бомбардировщики бомбить немецкую станцию Тильзит. Не по прямой, а через польские Сувалки.
Сувалки - это тот аэродром, к которому на разведку летал Долгушин 21 июня и где он насчитал под 200 самолетов, в том числе и истребителей! Т.е., Ионов отправил бомбардировщики в пасть к немцам, да еще наверняка без прикрытия через район, где полно немецких самолетов!? Ведь истребители то не взлетали по приказу Ионова! Сначала за 15 минут потеряли половину самолетов, которые спали и не были рассредоточены, а потом оставшиеся отправили через мощный немецкий аэродром без прикрытия….
А теперь обратите внимание на такое обвинение замначальника контрразведки РККА - «Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин».
Точно такая же «неорганизованность» и «самостоятельность» в перебазировании утром 22 июня творилась и в том же ЗапОВО, когда полки перегоняли, кому как вздумается. Перемешивая и раздрабливая полки и внося дезорганизованность в управление ими. А все потому что запасных подготовленных площадок просто не хватало или вообще не было в округах.
Обломки одного из сбитых 22 июня над Сувалками бомбардировщиков СБ.
Боевая тревога была объявлена в 9-м сбап еще в 4 часа 20 минут. Летный состав отдыхал в это время на аэродроме, так как в эту ночь отрабатывал на учениях маневр - выход из-под удара. Через десять минут бомбардировщики Люфтваффе нанесли по аэродрому бомбовый удар. Бомбардировка длилась 15 минут, было уничтожено 7 СБ и повреждено 14, из них 5 были позже восстановлены. Уже в 4.50 25 самолетов 9-го сбап начали взлет для выполнения боевого задания. Полк полетел в район немецкой железнодорожной станции Тильзит, но не по прямой линии, а через воздушное пространство над Сувалками.
46-й СБАП учения не проводил и поэтому, ему понадобилось больше времени для подготовки к выполнению боевого задания. В ходе бомбардировки аэродрома немцами полк потерял 10 самолетов. Первая девятка стартовала в 5.40, всего было поднято 27 самолетов, одна девятка самолетов по приказу штаба ВВС вернулась обратно. Возвращение состоялось потому, что командование ВВС фронта получило директиву о запрете перелетать границу. В 6.15, из штаба ВВС Северо-Западного фронта в штаб 7-й сад пришел приказ на прекращение боевого вылета: «Границу не перелетать, уничтожать самолеты противника в своем районе. Вылетевшие самолеты по радио посадить на свои аэродромы».
В вылетевшие группы бомбардировщиков немедленно было отправлено соответствующее распоряжение. Однако было поздно. «Оказывается комэск Кривцов получил радиограмму о прекращении боевого вылета и возвращении на свой аэродром буквально на боевом курсе, ведущий даже закрыл створки бомбоотсека своего СБ, но буквально через несколько секунд открыл их снова и начал сбрасывать бомбы на цель. Таким образом, капитан Кривцом, не только волей проведения, но и благодаря своим человеческим качествам, стал первым пилотом ВВС КА отбомбившимся по Германии в Великой Отечественной войне» Тем не менее, этот приказ внес дезорганизацию в боевые действия остальных авиационных дивизий фронта.»
В отчете по ВВС С-З Ф от 1942 года указано, что приказ о приведении в повышенную б.г. был 20 июня, но Ионов о нем не сообщил командирам авиачастей. Тутушкин указывает, что несколько часов « после нападения вражеской авиации командование округа запрещало вылетать и уничтожать противника». И говорится тут, скорее, о действиях истребителей, которые и должны уничтожать противника - вражескую авиацию, а также прикрывать свои бомбардировщики. Но при этом Ионов поднял в воздух бомбардировщики! Без прикрытия! Особенно интересно как Ионов посылает бомбардировщики бомбить немецкую станцию Тильзит. Не по прямой, а через польские Сувалки.
Сувалки - это тот аэродром, к которому на разведку летал Долгушин 21 июня и где он насчитал под 200 самолетов, в том числе и истребителей! Т.е., Ионов отправил бомбардировщики в пасть к немцам, да еще наверняка без прикрытия через район, где полно немецких самолетов!? Ведь истребители то не взлетали по приказу Ионова! Сначала за 15 минут потеряли половину самолетов, которые спали и не были рассредоточены, а потом оставшиеся отправили через мощный немецкий аэродром без прикрытия….
А теперь обратите внимание на такое обвинение замначальника контрразведки РККА - «Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин».
Точно такая же «неорганизованность» и «самостоятельность» в перебазировании утром 22 июня творилась и в том же ЗапОВО, когда полки перегоняли, кому как вздумается. Перемешивая и раздрабливая полки и внося дезорганизованность в управление ими. А все потому что запасных подготовленных площадок просто не хватало или вообще не было в округах.
Обломки одного из сбитых 22 июня над Сувалками бомбардировщиков СБ.
Но вернемся к запрету на противодействие немецкой авиации. Подобный запрет, открывать огонь по самолетам, был в ЗапОВО и в зенитных частях. Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии полкового комиссара Лось от 13 июля: «в 3 часа 58 минут над Белостоком появились первые самолеты противника и вслед за этим начали бомбить белостокский аэродром, батальон связи армии, узел связи, железную дорогу и ряд других объектов. Одновременно бомбардировке подверглись почти все города и местечки, где располагались штабы соединений 10-й армии. 4-я бригада ПВО, прикрывающая Белосток, примерно до 8 часов утра бездействовала и ни одного выстрела по противнику не произвела. При расследовании выяснилось, что 4-я бригада ПВО имела специальное приказание от помощника командующего ЗапОВО по ПВО до особого распоряжения по самолетам противника не стрелять и это приказание было отменено уже командующим 10-й армией.»
В своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» Д. Егоров показал следующее: «Но вот что самое страшное: при первых налетах машины Люфтваффе преспокойно “работали” с малых высот, не совершая противозенитных маневров. Они заходили на цели, как на учебных полигонах, совершенно не боясь противодействия. Зенитная артиллерия Западной зоны ПВО молчала, не поддаваясь на “провокационные действия”. Генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбицкий (в 1941 г. - полковник, командир 8-й противотанковой бригады) вспоминал, что утром 22 июня его разбудил рев авиационных двигателей: бомбили станцию и аэродром. … И. С. Стрельбицкий позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК, командир дивизиона ответил, что сам ничего не понимает, что в присланном ему накануне пакете содержится категорический приказ: “На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать”. Как старший начальник в лидском гарнизоне, полковник Стрельбицкий приказал открыть огонь, но получил отказ. Бомбежка продолжалась, и он выехал на своей “эмке” на позицию дивизиона. “У вокзала вижу два разгромленных пассажирских поезда, слышу стоны, крики о помощи. Возле разбитых вагонов - убитые, раненые. Пробежал, истошно крича, мальчонка в окровавленной рубашке”. Придя на огневые зенитчиков с револьвером в руке, противотанкист вновь приказал открыть огонь, и тогда командир дивизиона подчинился. В небе над Лидой вспухли клубки дыма от разрывов бризантных снарядов, почти сразу же на землю рухнули четыре вражеских машины. Трое взятых в плен летчиков, не сговариваясь, подтвердили, что им было заранее известно о том запрете на открытие огня по немецким самолетам, что разослало в части ПВО советское командование.»
Хотя некий «запрет» на огонь по самолетам вроде как был, и в той же директиве «№1» по ПрибОВО есть такое указание: «В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать»! Но как видите ничего о запрете стрелять по немецким самолетам несмотря ни на что - нет! Есть указание не стрелять до тех пор, пока те сами «не начнут боевых действий»! А это несколько другое.
Если и был для ПВО какой-то запрет на ведение огня по атакующим немецким самолетам, то он должен был появиться не в ночь на 22 июня, а несколько раньше. Например, днем или вечером 21 июня. Ведь немцы никак не могли бы перехватить идущие в округа после полуночи 22 июня шифровки ГШ, расшифровать их и сообщить их суть своим летчикам до того как они усядутся к 2.00-3.00 в свои самолеты. Сам Павлов расшифрованный текст «Директивы № 1» получил на руки, дай бог к 1.30-1.45. Однако те немецкие летчик и заявили, что им приказ по ПВО Западного округа был известен именно «заранее».
Когда Стрельбицкий ранним утром 22 июня позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК и ему командир зенитного дивизиона доложил, что пакет с запретом на открытие огня он получил «накануне». Т.е., до 3.30-4.00 войска не могли получить никаких отдельных приказов для той же ПВО, да еще пакетом - «Директиву №1» Павловы не успели вовремя отдать в войска, а приказ для ПВО успели, да еще и запечатанным пакетом? А немцы получили «копию» приказа для ПВО в те же минуты когда их получило наше ПВО? А ведь расположенные в округах зоны ПВО округам и подчинялись!
Командующим Западной Зоны ПВО, помощником командующего ЗапОВО по ПВО был генерал-майор артиллерии С.С. Сазонов. Тот самый «помощник командующего ЗапОВО по ПВО» от которого зенитчики и получали те приказы с запретом вести огонь по немецким самолетам. Который был в июле 1941 отстранен при расследовании по «Делу Павлова». Однако Сазонов в 1943 году стал командующим артиллерией Восточного фронта ПВО прикрывавшего объекты Северного и Южного Урала, Средней и Нижней Волги, Кавказа и Закавказья. Судя по тому, что Сазонов не был «репрессирован», то, похоже, командование ПВО ЗапОВО действовало именно по приказам Павлова, и вот тут можно и вспомнить, что генерал Павлов, отдавая в 2.25 22 июня «Директиву № 1» по округу выкинул из неё положение о приведении системы ПВО в боевую готовность. 21 июня Павлов не только отменил повышенную боевую готовность для авиации ЗапОВО, но он еще и дал через своего «помощника по ПВО» Сазонова числа 20-21 июня приказ о запрете открывать огонь по самолетам Германии! А в ПрибОВО это вытворял командующий ВВС округа Ионов…
Самолет Ханса Бретнютца, вывезенный немцами по частям с места падения. Боевой потерей, по немецким данным, не признаётся. Бретнютц, погибший в первые минуты войны на Восточном фронте, был опытным пилотом. На руле поворота его "мессершмитта" видна 31 отметка воздушных побед.
В своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» Д. Егоров показал следующее: «Но вот что самое страшное: при первых налетах машины Люфтваффе преспокойно “работали” с малых высот, не совершая противозенитных маневров. Они заходили на цели, как на учебных полигонах, совершенно не боясь противодействия. Зенитная артиллерия Западной зоны ПВО молчала, не поддаваясь на “провокационные действия”. Генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбицкий (в 1941 г. - полковник, командир 8-й противотанковой бригады) вспоминал, что утром 22 июня его разбудил рев авиационных двигателей: бомбили станцию и аэродром. … И. С. Стрельбицкий позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК, командир дивизиона ответил, что сам ничего не понимает, что в присланном ему накануне пакете содержится категорический приказ: “На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать”. Как старший начальник в лидском гарнизоне, полковник Стрельбицкий приказал открыть огонь, но получил отказ. Бомбежка продолжалась, и он выехал на своей “эмке” на позицию дивизиона. “У вокзала вижу два разгромленных пассажирских поезда, слышу стоны, крики о помощи. Возле разбитых вагонов - убитые, раненые. Пробежал, истошно крича, мальчонка в окровавленной рубашке”. Придя на огневые зенитчиков с револьвером в руке, противотанкист вновь приказал открыть огонь, и тогда командир дивизиона подчинился. В небе над Лидой вспухли клубки дыма от разрывов бризантных снарядов, почти сразу же на землю рухнули четыре вражеских машины. Трое взятых в плен летчиков, не сговариваясь, подтвердили, что им было заранее известно о том запрете на открытие огня по немецким самолетам, что разослало в части ПВО советское командование.»
Хотя некий «запрет» на огонь по самолетам вроде как был, и в той же директиве «№1» по ПрибОВО есть такое указание: «В случае провокационных действий немцев огня не открывать. При полетах над нашей территорией немецких самолетов не показываться и до тех пор, пока самолеты противника не начнут боевых действий, огня не открывать»! Но как видите ничего о запрете стрелять по немецким самолетам несмотря ни на что - нет! Есть указание не стрелять до тех пор, пока те сами «не начнут боевых действий»! А это несколько другое.
Если и был для ПВО какой-то запрет на ведение огня по атакующим немецким самолетам, то он должен был появиться не в ночь на 22 июня, а несколько раньше. Например, днем или вечером 21 июня. Ведь немцы никак не могли бы перехватить идущие в округа после полуночи 22 июня шифровки ГШ, расшифровать их и сообщить их суть своим летчикам до того как они усядутся к 2.00-3.00 в свои самолеты. Сам Павлов расшифрованный текст «Директивы № 1» получил на руки, дай бог к 1.30-1.45. Однако те немецкие летчик и заявили, что им приказ по ПВО Западного округа был известен именно «заранее».
Когда Стрельбицкий ранним утром 22 июня позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК и ему командир зенитного дивизиона доложил, что пакет с запретом на открытие огня он получил «накануне». Т.е., до 3.30-4.00 войска не могли получить никаких отдельных приказов для той же ПВО, да еще пакетом - «Директиву №1» Павловы не успели вовремя отдать в войска, а приказ для ПВО успели, да еще и запечатанным пакетом? А немцы получили «копию» приказа для ПВО в те же минуты когда их получило наше ПВО? А ведь расположенные в округах зоны ПВО округам и подчинялись!
Командующим Западной Зоны ПВО, помощником командующего ЗапОВО по ПВО был генерал-майор артиллерии С.С. Сазонов. Тот самый «помощник командующего ЗапОВО по ПВО» от которого зенитчики и получали те приказы с запретом вести огонь по немецким самолетам. Который был в июле 1941 отстранен при расследовании по «Делу Павлова». Однако Сазонов в 1943 году стал командующим артиллерией Восточного фронта ПВО прикрывавшего объекты Северного и Южного Урала, Средней и Нижней Волги, Кавказа и Закавказья. Судя по тому, что Сазонов не был «репрессирован», то, похоже, командование ПВО ЗапОВО действовало именно по приказам Павлова, и вот тут можно и вспомнить, что генерал Павлов, отдавая в 2.25 22 июня «Директиву № 1» по округу выкинул из неё положение о приведении системы ПВО в боевую готовность. 21 июня Павлов не только отменил повышенную боевую готовность для авиации ЗапОВО, но он еще и дал через своего «помощника по ПВО» Сазонова числа 20-21 июня приказ о запрете открывать огонь по самолетам Германии! А в ПрибОВО это вытворял командующий ВВС округа Ионов…
Самолет Ханса Бретнютца, вывезенный немцами по частям с места падения. Боевой потерей, по немецким данным, не признаётся. Бретнютц, погибший в первые минуты войны на Восточном фронте, был опытным пилотом. На руле поворота его "мессершмитта" видна 31 отметка воздушных побед.
В КОВО, в гор. Черновицах 21 июня с. г. лётный состав был отпущен в город, вследствие чего истребительные самолёты не были подняты для отражения нападения противника. Командир 87-го ИАП 16-й авиадивизии майор Слыгин и его заместитель по политчасти батальонный комиссар Чёрный, в ночь под 22 июня, вместе с другими командирами пьянствовали в ресторане города Бучач. После получения телеграммы из штаба 16-й авиадивизии о боевой тревоге командование полка, будучи в пьяном состоянии, не сумело быстро привести в порядок полк». Пример того, как командиры истребительных авиаполков РККА устраивали попойки в ресторанах в выходные, не так интересен. Важно другое - если в округа уже пришли директивы о повышении боевой готовности, командование округом было извещено Москвой о близости войны и нападении в ближайшие выходные, то с какой радости лётчики отправляются в кабаки? Получается, что, скорее всего, до них просто не довели их командиры суть приходящих в округа сообщений и приказов из наркомата и Генштаба? Авиация, конечно, «известна» своей «недисциплинированностью». Но не пойдёт никакой командир части в кабак, если он будет оповещён командованием о том, что в ближайшие выходные возможна война и все части округа пришли в движение ещё неделю назад, в связи с ожидавшимся нападением. Тем боле если авиаторам дадут приказ о приведении в повышенную боеготовность 19-20 июня! Тот же Ершов в ЗапОВО и Петров в ПрибОВО, предупрежденные о нападении ещё 19 июня, в кабаки, в ночь на 22-е июня, не пошли. Т.е., в КОВО уже Птухин не довел до своих подчиненных приказов о приведении в боевую готовность после 19 июня! Хотя похоже прямых запретов на открытие огня в КОВО зенитчикам и истребителям ПВО Кирпоносы вроде не давали…
В этой связи возникает интересный вопрос: А как было дело с приведением в боевую готовность перед 22 июня авиачастей Центрального подчинения? Ведь в любом случае все части оповещаются по каналам связи округов. И тут можно посмотреть воспоминания маршала авиации Голованова. Который сообщает что его дальнебомбардировочный полк центрального подчинения до 21 июня приказами из Минска в боевую готовность не приводился, и даже после начала войны он так и не получил приказа даже на вскрытие пакета в связи с началом войны. Про него «забыли» до 23 июня…. Полк дальнебомбардировочной авиации, которым в июне 41-го командовал Голованов, был «центрального подчинения».
В этой связи возникает интересный вопрос: А как было дело с приведением в боевую готовность перед 22 июня авиачастей Центрального подчинения? Ведь в любом случае все части оповещаются по каналам связи округов. И тут можно посмотреть воспоминания маршала авиации Голованова. Который сообщает что его дальнебомбардировочный полк центрального подчинения до 21 июня приказами из Минска в боевую готовность не приводился, и даже после начала войны он так и не получил приказа даже на вскрытие пакета в связи с началом войны. Про него «забыли» до 23 июня…. Полк дальнебомбардировочной авиации, которым в июне 41-го командовал Голованов, был «центрального подчинения».
Ну и напоследок посмотрим, что писали ветераны о действиях авиации Одесского ВО в ту ночь. Маршал М.В. Захаров четко написал в своей не изданной в 1969 году книге, что никаких особых учений ни вечером 21 июня, ни в ночь на 22-е в ОдВО с ВВС не проводилось. Все ждали после 22.00 «особой шифровки» Генштаба и готовились выполнять ее. И начштаба округа Захаров просто поставил перед Мичугиным задачу-приказ рассредоточить, а если надо, то и перебазировать авиаполки по запасным аэродромам около полуночи 21-22 июня. И рассредоточение и маскировка самолетов прошла без каких-то ни было мифических «учений», по письменному приказу начштаба ОдВО генерал-майора М. Захарова. «Находясь, по существу, в готовности номер один, авиаторы округа и не подозревали, что с рассветом им придется не «играть в войну», а вступить в бой с реальным противником. Лишь руководящему составу было известно о возможности нападения немцев в ближайшие двое суток.» Вообще-то 19-20 июня в западные округа пришел приказ ГШ о приведении ВВС округов в повышенную боевую готовность. И хотя тот же маршал Захаров в 1969 году в неизданной книге не написал об этом приказе, но о нем сегодня мы знаем из других источников. Знали или нет рядовые летчики ОдВО об этом приказе? Сложно сказать - не так много воспоминаний этих летчиков осталось.
Но находясь в полевых условиях, штаб ВВС ОДВО заранее установил связь с частями и дал им необходимые указания. Вот почему массированный налет вражеской авиации на рассвете 22 июня (в ОДВО) оказался малоэффективным. И это совершенно верно - указание на рассредоточение авиации в ОдВО отдали вовремя, и рассредоточение до первых налетов было проведено. В результате в первые налеты, таких потерь, какие понесла авиация КОВО, ЗапОВО и ПрибОВО, в Одесском ВО в любом случае не было.
А теперь смотрим, что смог написать в те же годы человек, к Сталину относящийся с огромным уважением. Маршал А.И. Покрышкин, начинавший войну в ОдВО:
«В штабе сообщили, что два МИГа уже готовы к перегону, но вылет не разрешили. Погода на маршруте испортилась окончательно. Выделили нам палатку для отдыха. Три дня, проведенные в этой палатке, и в самом деле показались нам вечностью. В субботу нам тоже лететь не разрешили.
- В понедельник небо станет совсем ясным, тогда и выпустим вас, - сказал начальник штаба.
В городок мы возвратились поздно, но долго еще переговаривались вполголоса. В небе над нами сияли звезды. Мы различали их даже сквозь полотно палатки. Вокруг стояла успокаивающая тишина… Засыпая, мы не знали, что часы мира уже были кем-то сочтены до секунды.
Нас разбудили резкие удары в рельс. Первая мысль была об учебной тревоге. Ни дома, ни в гостях поспать не дают. Рядом с палаткой послышались топот ног и возбужденные голоса.
Дьяченко, жалуясь на неспокойную жизнь военного летчика, долго не мог разыскать свои носки. Мы с Довбней подождали его, чтобы к штабу прийти вместе.
Аэродром ожил. Заревел один мотор, другой, перекрывая непрекращающийся звон рельса.
“Значит, серьезная тревога, - подумал я, - если они уже рассредоточивают самолеты. Ну что ж, для тренировки это неплохо. А места у них хватит: аэродром подходит вплотную к кукурузному полю”.
У штабного “ящика” толпились летчики в полном боевом снаряжении. Лица у всех были суровые, словно железные. Ну, конечно же, тревога испортила им выходной день. И все-таки замечалось что-то необычное в жестких взглядах.
Протиснувшись к двери, я хотел доложить о прибытии звена и тут услышал недовольный голос Дьяченко:
- Чего не даете спать командированным?
- Спать? - прозвучал резкий, как выстрел, вопрос на вопрос. - Война!
“Война?” Это уже мысленно спрашивал каждый самого себя. Один, не поверив тому, кто произнес это слово, другой - подумав, что ослышался, третий - как-то машинально… Но правдивый смысл этого страшного слова теперь подтверждало все: и зарево пожара на горизонте в направлении Тирасполя и нервное передвижение самолетов на аэродроме.»
Покрышкин со своим звеном (три летчика) был в ту ночь не на своем аэродроме. Перегоняя новые МиГи с тылового аэродрома на свой, остался на ночь на чужом. Задержались они на три дня на аэродроме недалеко от г. Григориополи. Но утром 22 июня они все же вылетели в сторону своего аэродрома…
«Взлетели, и сразу стало как-то не по себе. Ведь на МИГах ни единого патрона. Надо прижиматься к лесам и нивам, пока долетим до своей части.
Добрались до Маяков и удивились: на аэродроме тихо, спокойно. Все самолеты рассредоточены в кукурузе и замаскированы. Летное поле свободно. Совершив посадку, первым заруливаю машину в кукурузу. Дьяченко и Довбня ставят свои МИГи рядом с моим.
- Забыли, что война? - прикрикнул я на них. - Зачем выстраиваетесь, как на параде!»
Т.е., пункт о рассредоточении авиации из «Директивы № 1» до первых налетов был выполнен. А это значит, Мичугин действительно выполнил приказ Захарова о рассредоточении самолетов на аэродромах до налетов немецкой авиации и передал его в авиадивизии. Тревога была объявлена в темноте. Первые налеты в этом округе также начались около 3.30 утра 22 июня. Светало в тот день в этих местах примерно в это же время - около 3.30 утра. Но подняли летчиков на этом достаточно тыловом аэродроме именно в темноте, т.е., видимо не позже 3.00. Что подтверждает слова Захарова - приказ о боевой тревоге пошел «во все гарнизоны» около 2.00.
Но находясь в полевых условиях, штаб ВВС ОДВО заранее установил связь с частями и дал им необходимые указания. Вот почему массированный налет вражеской авиации на рассвете 22 июня (в ОДВО) оказался малоэффективным. И это совершенно верно - указание на рассредоточение авиации в ОдВО отдали вовремя, и рассредоточение до первых налетов было проведено. В результате в первые налеты, таких потерь, какие понесла авиация КОВО, ЗапОВО и ПрибОВО, в Одесском ВО в любом случае не было.
А теперь смотрим, что смог написать в те же годы человек, к Сталину относящийся с огромным уважением. Маршал А.И. Покрышкин, начинавший войну в ОдВО:
«В штабе сообщили, что два МИГа уже готовы к перегону, но вылет не разрешили. Погода на маршруте испортилась окончательно. Выделили нам палатку для отдыха. Три дня, проведенные в этой палатке, и в самом деле показались нам вечностью. В субботу нам тоже лететь не разрешили.
- В понедельник небо станет совсем ясным, тогда и выпустим вас, - сказал начальник штаба.
В городок мы возвратились поздно, но долго еще переговаривались вполголоса. В небе над нами сияли звезды. Мы различали их даже сквозь полотно палатки. Вокруг стояла успокаивающая тишина… Засыпая, мы не знали, что часы мира уже были кем-то сочтены до секунды.
Нас разбудили резкие удары в рельс. Первая мысль была об учебной тревоге. Ни дома, ни в гостях поспать не дают. Рядом с палаткой послышались топот ног и возбужденные голоса.
Дьяченко, жалуясь на неспокойную жизнь военного летчика, долго не мог разыскать свои носки. Мы с Довбней подождали его, чтобы к штабу прийти вместе.
Аэродром ожил. Заревел один мотор, другой, перекрывая непрекращающийся звон рельса.
“Значит, серьезная тревога, - подумал я, - если они уже рассредоточивают самолеты. Ну что ж, для тренировки это неплохо. А места у них хватит: аэродром подходит вплотную к кукурузному полю”.
У штабного “ящика” толпились летчики в полном боевом снаряжении. Лица у всех были суровые, словно железные. Ну, конечно же, тревога испортила им выходной день. И все-таки замечалось что-то необычное в жестких взглядах.
Протиснувшись к двери, я хотел доложить о прибытии звена и тут услышал недовольный голос Дьяченко:
- Чего не даете спать командированным?
- Спать? - прозвучал резкий, как выстрел, вопрос на вопрос. - Война!
“Война?” Это уже мысленно спрашивал каждый самого себя. Один, не поверив тому, кто произнес это слово, другой - подумав, что ослышался, третий - как-то машинально… Но правдивый смысл этого страшного слова теперь подтверждало все: и зарево пожара на горизонте в направлении Тирасполя и нервное передвижение самолетов на аэродроме.»
Покрышкин со своим звеном (три летчика) был в ту ночь не на своем аэродроме. Перегоняя новые МиГи с тылового аэродрома на свой, остался на ночь на чужом. Задержались они на три дня на аэродроме недалеко от г. Григориополи. Но утром 22 июня они все же вылетели в сторону своего аэродрома…
«Взлетели, и сразу стало как-то не по себе. Ведь на МИГах ни единого патрона. Надо прижиматься к лесам и нивам, пока долетим до своей части.
Добрались до Маяков и удивились: на аэродроме тихо, спокойно. Все самолеты рассредоточены в кукурузе и замаскированы. Летное поле свободно. Совершив посадку, первым заруливаю машину в кукурузу. Дьяченко и Довбня ставят свои МИГи рядом с моим.
- Забыли, что война? - прикрикнул я на них. - Зачем выстраиваетесь, как на параде!»
Т.е., пункт о рассредоточении авиации из «Директивы № 1» до первых налетов был выполнен. А это значит, Мичугин действительно выполнил приказ Захарова о рассредоточении самолетов на аэродромах до налетов немецкой авиации и передал его в авиадивизии. Тревога была объявлена в темноте. Первые налеты в этом округе также начались около 3.30 утра 22 июня. Светало в тот день в этих местах примерно в это же время - около 3.30 утра. Но подняли летчиков на этом достаточно тыловом аэродроме именно в темноте, т.е., видимо не позже 3.00. Что подтверждает слова Захарова - приказ о боевой тревоге пошел «во все гарнизоны» около 2.00.
Так к 22.06.41 г. 55-й иап имел на вооружении 54 И-153 и И-16 (в том числе 15 неисправных), а также 62 самолета МиГ-3, на которых могли летать 22 летчика из 70-ти. К началу войны полк располагался частично на аэродроме Маяки и Есиповка Фрунзовского р-на Одесской области, частично на аэродроме Бельцы. Звено В. Фигичева, командир 1-й эскадрильи капитан Ф.Атрашкевич и командир полка майор В.Иванов на МиГ-3 находились на аэродромной площадке Пырлица, а звено А.Покрышкина на МиГ-3 на аэродроме соседнего полка у Григориополя (на перелете из Маяк в Бельцы). 1-я эскадрилья Атрашкевича была «рассредоточена»: звено ст. лейтенанта А.И.Покрышкина находилось на аэродроме в Григориополе, и прибыло в Маяки после первых налетов противника. Звено В.А.Фигичева в Пырлице. В Бельцах находилось 5 рядовых летчиков во главе с командиром звена Мироновым и адъютантом эскадрильи Овчинниковым. 22.06.41 г. в результате налета немецких бомбардировщиков погибло 2 человека, сгорел склад ГСМ, повреждено три МиГ-3. К концу дня летчики полка одержал 10 побед. Погибло три летчика.
4-й иап 20-й сад к 22.06.41 г. имел на вооружении 71 И-153 и И-16 (в том числе 12 неисправных), а также 60 самолетов МиГ-3 (из них 7 неисправных), на которых могли летать 22 летчика из 52-х (то есть, переподготовка осуществляется в тылу, технический персонал и пилотов, полков прикрытия, вывозят в Подмосковье, а новые самолёты, которые не умеют ни обслуживать, ни летать на них, для этих полков накапливаются на приграничных аэродромах). Базировался в Григориополе (И-153 и И-16) и в Кишиневе (МиГ-3). 22.06.41 г. несмотря на 10 налетов немецких бомбардировщиков, полку удалось не потерять ни одного самолета, а над Григориополем, Тирасполем и Кишиневом пилоты полка сбили около 20 вражеских самолетов.
45-й сбап этой же авиадивизии к 22.06.41 г. имел на вооружении 54 самолета СБ (в том числе 4 неисправных), а также 5 самолетов Пе-2, еще не освоенных летчиками. Всего в полку было 27 экипажей. Перед началом войны полк базировался в Гросулово и Тирасполе. 22.06.41 г. немецкая авиация предприняла два неудачных налета на аэродром Гросулово. Полк потерь не имел.
211-й бап к 22.06.41 г. имел на вооружении 18 самолета Су-2 (в том числе 6 неисправных), Всего в полку было 56 боеготовых экипажей и 20 экипажей проходили переподготовку. Полк имел 5 эскадрилий. Перед войной полк базировался в Котовске, но с апреля 1941 г. находился на полевом аэродроме у Днестра. 22.06.41 г. за 20 минут до начала войны полк был поднят по тревоге. В течение дня совершил несколько боевых вылетов, производил разведку и атаковал румынскую конницу (все подобные шап и бап в смешанных авиадивизиях западных округов были выдвинуты к самой границе в июне 41-го).
Также в состав 20-й САД на 22 июня входил и 146-й ИАП, имевший 20 самолетов МиГ -1и МиГ-3.
Как видите, перевооружение истребительных полков этой дивизии на новые МиГи шло активно (в КОВО доходило до того что в том же 149-м иап 64-й авиадивизии кроме 67 И-16, И-153, было 64 истребителя МиГ-3, так до конца и не освоенных 47 летчиками, хотя чудачеств и тут хватало, на три авиополка имеем 218 самолётов и 135 экипажей, из которых в воздух можно поднять только 91, 12 Су-2, 27 СБ, 22 Миг, 30 И-16 и И-153 ). Но полки 20-й дивизии были разбросаны по нескольким аэродромам. Получив приказ, о рассредоточении в ночь на 22 июня и выполнив его.
Вот так встретили 22 июня 1941 года в Одесском Военном Округе.
4-й иап 20-й сад к 22.06.41 г. имел на вооружении 71 И-153 и И-16 (в том числе 12 неисправных), а также 60 самолетов МиГ-3 (из них 7 неисправных), на которых могли летать 22 летчика из 52-х (то есть, переподготовка осуществляется в тылу, технический персонал и пилотов, полков прикрытия, вывозят в Подмосковье, а новые самолёты, которые не умеют ни обслуживать, ни летать на них, для этих полков накапливаются на приграничных аэродромах). Базировался в Григориополе (И-153 и И-16) и в Кишиневе (МиГ-3). 22.06.41 г. несмотря на 10 налетов немецких бомбардировщиков, полку удалось не потерять ни одного самолета, а над Григориополем, Тирасполем и Кишиневом пилоты полка сбили около 20 вражеских самолетов.
45-й сбап этой же авиадивизии к 22.06.41 г. имел на вооружении 54 самолета СБ (в том числе 4 неисправных), а также 5 самолетов Пе-2, еще не освоенных летчиками. Всего в полку было 27 экипажей. Перед началом войны полк базировался в Гросулово и Тирасполе. 22.06.41 г. немецкая авиация предприняла два неудачных налета на аэродром Гросулово. Полк потерь не имел.
211-й бап к 22.06.41 г. имел на вооружении 18 самолета Су-2 (в том числе 6 неисправных), Всего в полку было 56 боеготовых экипажей и 20 экипажей проходили переподготовку. Полк имел 5 эскадрилий. Перед войной полк базировался в Котовске, но с апреля 1941 г. находился на полевом аэродроме у Днестра. 22.06.41 г. за 20 минут до начала войны полк был поднят по тревоге. В течение дня совершил несколько боевых вылетов, производил разведку и атаковал румынскую конницу (все подобные шап и бап в смешанных авиадивизиях западных округов были выдвинуты к самой границе в июне 41-го).
Также в состав 20-й САД на 22 июня входил и 146-й ИАП, имевший 20 самолетов МиГ -1и МиГ-3.
Как видите, перевооружение истребительных полков этой дивизии на новые МиГи шло активно (в КОВО доходило до того что в том же 149-м иап 64-й авиадивизии кроме 67 И-16, И-153, было 64 истребителя МиГ-3, так до конца и не освоенных 47 летчиками, хотя чудачеств и тут хватало, на три авиополка имеем 218 самолётов и 135 экипажей, из которых в воздух можно поднять только 91, 12 Су-2, 27 СБ, 22 Миг, 30 И-16 и И-153 ). Но полки 20-й дивизии были разбросаны по нескольким аэродромам. Получив приказ, о рассредоточении в ночь на 22 июня и выполнив его.
Вот так встретили 22 июня 1941 года в Одесском Военном Округе.
Какие окончательные выводы можно сделать по ВВС и ПВО западных округов. Объяснить, почему Копец застрелился сам и расстреляли руководство ВВС, вплоть до командующих ВВС западных округов кроме Одесского ВО. А выводы простые. ВВС и ПВО всех западных округов 19-20 июня 1941 года получили приказы о приведении их в боевую готовность. И приказы о приведении в б.г. поступили из Москвы. Однако - одни части вообще не ставились в известность командованием округов или командирами дивизий в известность об этом повышении. Другие дивизии, получив все же приказ о приведении в боевую готовность 20 июня, 21-го получали приказ на отмену этого повышении с «разрешением» распустить летчиков по домам вечером 21 июня. Часть дивизий б.г. отменили, а часть все же оставили летчиков хотя бы на аэродроме. При этом некоторые части получали приказы о снятии вооружений, но почти нигде не были подготовлены запасные площадки пригодные для боевой работы, куда могли бы перебазироваться самолеты в ночь на 22 июня, после получения «Директивы № 1». Или тем более днем 22 июня, после первых налетов немцев.
Ну а выводы читающие думаю, сами сделают …
Ну а выводы читающие думаю, сами сделают …
Источник:
Еще крутые истории!
Новости партнёров
реклама
И какой опыт ему подсказывал переучивать личный состав авиации прикрытия на новые самолёты в Подмосковье? Причём отправить туда механиков, готовить отправить и лётчиков. А вот их самолёты складировать в 4 км от линии соприкосновения.
П: Магнето выключил, повторяю: выключил, провернуть винт!
Техник: вручную проворачивает винт, в это время мы ручным насосом подаем топливо в магистраль и цилиндры.
П: От винта!
Техник: Есть от винта!
П: включает магнето,нажимает на кнопку запуска.
«Авиационный мотор М-11», 1941:
Авиатехник, запускающий мотор, проверяет, действительно ли выключено зажигание, и подает команду стоящему у винта мотористу: «Выключено». Стоящий у винта моторист отвечает: «Есть выключено» и становится против стоек правой полукоробки.
После этого авиатехник подает команду «Провернуть винт к заливке», моторист отвечает: «Есть провернуть винт к заливке» и проворачивает винт по ходу для засасывания смеси. Авиатехник во время проворачивания винта производит заливку мотора с помощью шприца.
После заливки мотора авиатехник подает команду: «К запуску». По этой команде моторист отвечает «Есть к запуску», ставит винт на компрессию в положение, удобное для последующего проворачивания, прекращает вращение винта и подает команду авиатехнику: «Внимание». Авиатехник отвечает: «Есть внимание», при этом берется правой рукой за рукоятку пускового магнето, а левой — за лапку переключателя, перенося взгляд на левую сторону перед самолетом.
Моторист, преодолевая компрессию, проворачивает винт, отбегает в левую сторону, становится против стоек полукоробки и подает команду: «Контакт». Авиатехник, следя за лопастью винта и убедившись, что моторист успел отбежать в сторону, отвечает: «Есть контакт», включает зажигание и быстро вращает пусковое магнето.
Как только мотор запустился, рычаг управления дросселем переводится на малый газ.
По этому то их и не обвинили в предательстве. А только в преступной халатности.
Вот ОдВО выполнил тот приказ. Флот выполнил тот приказ. И результат был на морде лица у немцев.
А в июне 1941 года это правительство располагало у нашей границе 300000 группировкой. На провокации которой и не надо было поддаваться. Да и причём тут разоружение истребителей за несколько часов до нападения? Если был приказ сбивать. Чихали они что ли на приказы сверху?