6007
25
Предлагаю вашему внимаю небольшую подборку по доспехам и оружию. Ленивых предупреждаю сразу буковок не просто много, а очень много. Для эстетов хочу добавить - не вычитано и не проверено. Так что вас тут не ждут.
Огнестрельное оружие — не только естественный, но и необходимый элемент средневекового антуража. Воины с “огненной стрельбой” отнюдь не случайно появились именно в рыцарских армиях. Распространение тяжелых лат закономерно повлекло за собой и повышение интереса к оружию, способному пробивать их.
×
Секрет пороха (если, конечно, здесь можно говорить о секрете) заключается в особых свойствах селитры. А именно — в способности этого вещества при нагревании выделять кислород. Если селитру смешать с каким-либо горючим и поджечь, начнется “цепная реакция”. Выделяемый селитрой кислород увеличит интенсивность горения, и чем сильнее разгорится пламя, тем больше кислорода будет выделяться. Использовать селитру для повышения эффективности зажигательных смесей люди научились еще в 1 тысячелетии до нашей эры. Вот только найти ее было совсем непросто. В странах с жарким и очень влажным климатом белые, похожие на снег кристаллики иногда можно было обнаружить на месте старых кострищ. Но в Европе селитра встречалась лишь в смрадных тоннелях канализации или в населенных летучими мышами пещерах. Хотя в Китае к 7 веку относится и открытие способа “выращивания” селитры в специальных ямах или валах из земли и навоза. Эта технология сделала возможным регулярно применять огнеметы и ракеты, а затем и огнестрельное оружие.
В 1320 году немецкий монах Бертольд Шварц “изобрел порох”. Теперь невозможно установить, сколько людей в разных странах изобретали порох до Шварца, зато с уверенностью можно сказать, что после него это не удавалось уже никому! Да и “классический” состав пороха стал известен европейцам еще до его рождения. Но в своем трактате “О пользе пороха” он дал ясные практические рекомендации по изготовлению и использованию пороха и пушек. Именно благодаря его труду в течение второй половины 14 века искусство огненной стрельбы стало стремительно распространяться в Европе. Так что этот монах скорее всего не “изобрёл порох“, а положил начало его практического использования в Европе.
В “классическом” варианте черный порох включал в себя 60% селитры и по 20% серы и древесного угля. Древесный уголь с успехом мог быть заменен молотым бурым углем (бурый порох), ватой или сушеными опилками (белый порох). Существовал даже “синий” порох, в котором уголь заменяли цветами васильков. Сера также присутствовала в порохе далеко не всегда. Для пушек, заряд в которых воспламенялся не искрами, а факелом или раскаленным прутом, мог изготовляться порох, состоящий только из селитры и бурого угля.
В средние века порох приготовлялся в виде пудры, или “мякоти”. При заряжении оружия “мякоть” прилипала к внутренней поверхности ствола и ее приходилось долго прибивать шомполом к запалу. В 15 веке для ускорения заряжения пушек из пороховой мякоти стали лепить комки или небольшие “блинчики”. А в начале 16 века был изобретен “жемчужный” порох, состоящий из маленьких твердых зерен.
В средние века порох приготовлялся в виде пудры, или “мякоти”. При заряжении оружия “мякоть” прилипала к внутренней поверхности ствола и ее приходилось долго прибивать шомполом к запалу. В 15 веке для ускорения заряжения пушек из пороховой мякоти стали лепить комки или небольшие “блинчики”. А в начале 16 века был изобретен “жемчужный” порох, состоящий из маленьких твердых зерен.
Зерна уже не приставали к стенкам, а скатывались к казенной части ствола под собственным весом. Кроме того, зернение позволяло повысить мощность пороха почти вдвое, а длительность хранения пороха — в 20 раз. Порох в виде мякоти легко впитывал атмосферную влагу и за 3 года портился необратимо.
Тем не менее, из-за дороговизны “жемчужного” пороха мякоть нередко продолжала применяться для заряжения ружей вплоть до середины 17 века. Казаки же использовали самодельный порох и в 18 веке.
Тем не менее, из-за дороговизны “жемчужного” пороха мякоть нередко продолжала применяться для заряжения ружей вплоть до середины 17 века. Казаки же использовали самодельный порох и в 18 веке.
Хотя если честно, честь изобретения огнестрельного оружия определенно принадлежит китайцам. О способности пороха выбрасывать снаряды из металлических стволов сообщают китайские летописи 7 века.
Простейшее ручное огнестрельное оружие — ручница (русское название)— появилось в Китае уже в середине 12 века. Этим же периодом датируются и древнейшие самопалы испанских мавров. А с начала 14 века “огнебойные трубы” стали постреливать и в Европе. В летописях ручницы фигурируют под множеством названий. Китайцы называли такое оружие пао, мавры — модфа или караб (отсюда пошло “карабин”), а европейцы — ручная бомбарда, хандканона, склопетта, петриналь или кулеврина.
Простейшее ручное огнестрельное оружие — ручница (русское название)— появилось в Китае уже в середине 12 века. Этим же периодом датируются и древнейшие самопалы испанских мавров. А с начала 14 века “огнебойные трубы” стали постреливать и в Европе. В летописях ручницы фигурируют под множеством названий. Китайцы называли такое оружие пао, мавры — модфа или караб (отсюда пошло “карабин”), а европейцы — ручная бомбарда, хандканона, склопетта, петриналь или кулеврина.
Ручница весила от 4 до 6 килограммов и представляла собой высверленную изнутри болванку из мягкого железа, меди или бронзы. Длина ствола составляла от 25 до 40 сантиметров, калибр мог быть 30 миллиметров и больше. Снарядом обычно служила круглая свинцовая пуля. В Европе, впрочем, до начала 15 века свинец был редок, и самопалы часто заряжали небольшими камнями.
Как правило, ручницы насаживали на древко, конец которого зажимали под мышкой или вставляли в ток кирасы. Реже приклад мог охватывать плечо стрелка сверху. На такие хитрости приходилось идти потому, что упереть приклад ручницы в плечо было невозможно: ведь стрелок мог поддержать оружие только одной рукой, второй он подносил огонь к запалу. Заряд поджигался “палительной свечкой” — пропитанной селитрой деревянной палочкой. Палочку упирали в запальное отверстие и поворачивали, перекатывая в пальцах. Искры и кусочки тлеющего дерева сыпались внутрь ствола и рано или поздно поджигали порох.
Крайне низкая точность оружия позволяла вести эффективную стрельбу только с дистанции “в упор”. А сам выстрел происходил с большой и непредсказуемой задержкой. Уважение вызывала только убойная сила этого оружия. Хотя пуля из камня или мягкого свинца в то время еще уступала арбалетному болту в пробивной силе, но уж дыру выпущенный в упор 30-миллиметровый шарик оставлял такую, что любо-дорого было посмотреть. А то и отрывал жертве голову.
Крайне низкая точность оружия позволяла вести эффективную стрельбу только с дистанции “в упор”. А сам выстрел происходил с большой и непредсказуемой задержкой. Уважение вызывала только убойная сила этого оружия. Хотя пуля из камня или мягкого свинца в то время еще уступала арбалетному болту в пробивной силе, но уж дыру выпущенный в упор 30-миллиметровый шарик оставлял такую, что любо-дорого было посмотреть. А то и отрывал жертве голову.
Дыра-дырой, но попасть все-таки было надо. А удручающе низкая точность ручница не позволяла рассчитывать на то, что выстрел будет иметь какие-либо иные последствия, кроме огня и шума. Может показаться странным, но этого было достаточно! Ручные бомбарды ценились именно за сопровождающие выстрел грохот, вспышку и облако воняющего серой дыма. Заряжать их еще и пулей далеко не всегда считали целесообразным. Рыцарский конь не боялся огня. Но если его ослепляли вспышкой, оглушали грохотом, да еще и оскорбляли смрадом горящей серы, он все-таки терял бодрость духа и сбрасывал всадника. Против лошадей, не приученных к выстрелам и взрывам, этот метод работал безотказно. А рыцари сумели познакомить своих коней с порохом далеко не сразу. В 14 веке “дымный порошок” в Европе был товаром дорогим и редким. А главное, по первому времени страх он вызывал не только у коней, но и у всадников. Запах “адской серы” повергал суеверных людей в трепет. К запаху, впрочем, в Европе быстро привыкли. Но громкость выстрела значилась в числе достоинств огнестрельного оружия вплоть до 17 века.
В начале 15 века самопалы еще были слишком примитивными для того, чтобы составить серьезную конкуренцию лукам и арбалетам. Но огнестрельные трубы быстро совершенствовались. Уже в 30-х годах 15 века запальное отверстие перенесли вбок, а рядом с ним стали приваривать полку для затравочного пороха. Этот порох при соприкосновении с огнем вспыхивал мгновенно, и всего через долю секунды раскаленные газы воспламеняли заряд и в стволе. Ружье стало срабатывать быстро и надежно, а главное, появилась возможность механизировать процесс опускания фитиля. Во второй половине 15 века огнестрельные трубы приобрели заимствованные у арбалета замок и приклад. Одновременно совершенствовались и технологии металлообработки. Стволы теперь уже изготавливались только из самого чистого и мягкого железа. Это позволяло свести к минимуму вероятность разрыва при выстреле. С другой стороны, освоение техники глубокого сверления позволило делать ружейные стволы легче и длиннее.
Так появилась аркебуза (на Руси пищаль) — оружие калибром 13—18 миллиметров, весом 3—4 килограмма и длиной ствола 50—70 сантиметров. Обычная 16-миллиметровая аркебуза выбрасывала 20-граммовую пулю с начальной скоростью около 300 метров в секунду. Отрывать людям головы такие пули уже не могли, зато с 30 метров дырявили стальные доспехи. Точность стрельбы возросла, но все еще оставалась недостаточной. В человека аркебузир попадал лишь с 20—25 метров, а на 120 метрах стрельба даже по такой цели, как баталия пикинеров, превращалась в пустую трату боеприпасов. Впрочем, приблизительно такие же характеристики сохраняли легкие ружья до середины 19 века — менялся только замок. Да и в наше время стрельба пулей из гладкоствольных ружей эффективна не далее чем на 50 метров.
Заряжение аркебузы представляло собой довольно-таки сложную процедуру. Для начала стрелок отсоединял тлеющий фитиль и убирал его в прикрепленный к поясу или шляпе металлический футляр с прорезями для доступа воздуха. Затем откупоривал одну из нескольких имевшихся у него деревянных или жестяных гильз — “зарядцев”, или “газырей” — и высыпал из нее в ствол заранее отмеренное количество пороха. Затем прибивал шомполом порох к казне и запихивал в ствол предотвращающий высыпание пороха войлочный пыж. Затем — пулю и еще один пыж, на этот раз для удержания пули. Наконец, из рожка или из еще одного зарядца стрелок насыпал немного пороха на полку, захлопывал крышечку полки и снова крепил фитиль в губки курка. На все про все у опытного воина уходило около 2 минут.
Заряжение аркебузы представляло собой довольно-таки сложную процедуру. Для начала стрелок отсоединял тлеющий фитиль и убирал его в прикрепленный к поясу или шляпе металлический футляр с прорезями для доступа воздуха. Затем откупоривал одну из нескольких имевшихся у него деревянных или жестяных гильз — “зарядцев”, или “газырей” — и высыпал из нее в ствол заранее отмеренное количество пороха. Затем прибивал шомполом порох к казне и запихивал в ствол предотвращающий высыпание пороха войлочный пыж. Затем — пулю и еще один пыж, на этот раз для удержания пули. Наконец, из рожка или из еще одного зарядца стрелок насыпал немного пороха на полку, захлопывал крышечку полки и снова крепил фитиль в губки курка. На все про все у опытного воина уходило около 2 минут.
Во второй половине 15 века аркебузиры заняли прочное место в европейских армиях и стали быстро теснить конкурентов — лучников и арбалетчиков. Но как это могло случиться? Ведь боевые качества ружей по-прежнему оставляли желать лучшего. Состязания между аркебузирами и арбалетчиками приводили к ошеломляющему результату — формально ружья оказывались хуже во всех отношениях! Пробивная сила болта и пули была примерно равной, но арбалетчик стрелял в 4—8 раз чаще и при этом не давал промаха по ростовой мишени даже со 150 метров!
Проблема арбалета заключалась в том, что его преимущества не имели практической ценности. Болты и стрелы летели “мухе в глаз” на состязаниях, когда мишень была неподвижна, а расстояние до нее известно заранее. В реальной же ситуации аркебузир, которому не приходилось учитывать ветер, движение цели и расстояние до нее, имел лучшие шансы попасть. К тому же пули не имели привычки застревать в щитах и соскальзывать с доспехов, от них нельзя было уклониться. Не имела большого практического значения и скорострельность: по атакующей кавалерии и аркебузир, и арбалетчик успевали выстрелить только раз. Распространение аркебуз сдерживала только их высокая по тому времени стоимость. Даже в 1537 году гетман Тарновский жаловался, что “в польском войске аркебуз мало, одни только подлые ручницы”.
Проблема арбалета заключалась в том, что его преимущества не имели практической ценности. Болты и стрелы летели “мухе в глаз” на состязаниях, когда мишень была неподвижна, а расстояние до нее известно заранее. В реальной же ситуации аркебузир, которому не приходилось учитывать ветер, движение цели и расстояние до нее, имел лучшие шансы попасть. К тому же пули не имели привычки застревать в щитах и соскальзывать с доспехов, от них нельзя было уклониться. Не имела большого практического значения и скорострельность: по атакующей кавалерии и аркебузир, и арбалетчик успевали выстрелить только раз. Распространение аркебуз сдерживала только их высокая по тому времени стоимость. Даже в 1537 году гетман Тарновский жаловался, что “в польском войске аркебуз мало, одни только подлые ручницы”.
Достаточно распространено заблуждение, согласно которому появление огнестрельного оружия положило конец романтической “рыцарской эпохе”. На самом деле, вооружение 5—10% воинов аркебузами не повлекло заметного изменения тактики европейских армий. В начале 16 века луки, арбалеты, дротики и пращи использовались по-прежнему широко. Тяжелые рыцарские латы продолжали совершенствоваться, а главным средством противодействия кавалерии оставалась пика. Средневековье продолжалось как ни в чем не бывало. И рыцарские латы достигли совершенства уже после распространения аркебуз.
Романтическая эпоха средневековья пошатнулась только в 1525 году, когда в битве при Павии испанцы впервые применили фитильные ружья нового типа — мушкеты. Который в первую очередь отличался от аркебузы размером. При весе 7—9 килограммов мушкет имел калибр 22—23 миллиметра и ствол длиной около полутора метров. Только в Испании — самой технически развитой стране Европы того времени — могли изготовить прочный и сравнительно легкий стальной ствол такой длины и калибра.
Естественно, из настолько громоздкого и массивного ружья стрелять можно было только с подпорки, и обслуживать его приходилось вдвоем. Зато пуля весом 50—60 граммов вылетала из мушкета со скоростью свыше 500 метров в секунду. Мушкет бил с такой силой, что стрелок должен был носить кирасу или кожаную подушку на плечо, чтобы отдача не расколола ему ключицу.
Естественно, из настолько громоздкого и массивного ружья стрелять можно было только с подпорки, и обслуживать его приходилось вдвоем. Зато пуля весом 50—60 граммов вылетала из мушкета со скоростью свыше 500 метров в секунду. Мушкет бил с такой силой, что стрелок должен был носить кирасу или кожаную подушку на плечо, чтобы отдача не расколола ему ключицу.
Длинный ствол обеспечивал мушкету относительно хорошую для гладкого ружья точность. В человека мушкетер попадал уже не с 20—25, а с 30—35 метров. Но намного большее значение имело увеличение эффективной дальности залповой стрельбы до 200—240 метров. На всем этом расстоянии пули сохраняли способность поражать рыцарских лошадей и пробивать железные доспехи пикинеров. Мушкет объединил в себе возможности аркебузы и пики, и стал первым в истории оружием, дающим стрелку возможность отразить натиск кавалерии на открытой местности. Мушкетерам не приходилось убегать от конницы за баталию, потому, в отличие от аркебузиров, они широко использовали доспехи. Из-за большого веса оружия мушкетеры, как и арбалетчики, предпочитали передвигаться конными.
На протяжении всего 16 века мушкетеров в европейских армиях оставалось немного. Мушкетерские роты (отряды по 100—200 человек) считались элитой пехоты и формировались из дворян. Отчасти это было связано с дороговизной вооружения (как правило, в экипировку мушкетера входила и верховая лошадь). Но еще большее значение имели высокие требования к стойкости. Когда кавалерия устремлялась в атаку, мушкетеры должны были отбить ее или погибнуть.
На протяжении всего 16 века мушкетеров в европейских армиях оставалось немного. Мушкетерские роты (отряды по 100—200 человек) считались элитой пехоты и формировались из дворян. Отчасти это было связано с дороговизной вооружения (как правило, в экипировку мушкетера входила и верховая лошадь). Но еще большее значение имели высокие требования к стойкости. Когда кавалерия устремлялась в атаку, мушкетеры должны были отбить ее или погибнуть.
Тлеющие фитили, конечно же, доставляли стрелкам массу неудобств. Тем не менее, простота и надежность фитильного замка заставляла пехоту мириться с его недостатками вплоть до конца 17 века. Другое дело — кавалерия. Всаднику требовалось оружие удобное, постоянно готовое к выстрелу и пригодное для удержания одной рукой.
Первые попытки создать замок, в котором огонь извлекался бы с помощью железного огнива и “кремня” (то есть куска серного колчедана или пирита) были предприняты еще в 15 веке. Со второй половины 15 столетия известны “терочные замки”, представлявшие собой обычные хозяйственные огнива, установленные над полкой. Одной рукой стрелок наводил оружие, а второй ударял напильником по кремню. Ввиду очевидной непрактичности распространения терочные замки не получили.
Первые попытки создать замок, в котором огонь извлекался бы с помощью железного огнива и “кремня” (то есть куска серного колчедана или пирита) были предприняты еще в 15 веке. Со второй половины 15 столетия известны “терочные замки”, представлявшие собой обычные хозяйственные огнива, установленные над полкой. Одной рукой стрелок наводил оружие, а второй ударял напильником по кремню. Ввиду очевидной непрактичности распространения терочные замки не получили.
Намного большую популярность в Европе приобрел появившийся на рубеже 15—16 веков колесцовый замок, схема которого сохранилась в рукописях Леонардо да Винчи. Рубчатому огниву была придана форма шестеренки. Пружина механизма взводилась прилагаемым к замку ключиком. При нажатии на спуск колесико начинало вращаться, высекая искры из кремня.
Колесцовый замок очень напоминал устройство часов и не уступал часам в сложности. Капризный механизм был очень чувствителен к засорению пороховой гарью и осколками кремня. Через 20—30 выстрелов он отказывал. Разобрать же его и почистить стрелок собственными силами не мог.
Поскольку достоинства колесцового замка представляли наибольшую ценность для кавалерии, оснащенное им оружие обычно изготавливали удобным для всадника — одноручным. Начиная с 30-х годов 16 века, в Европе, на вооружение приходят укороченные и лишенные приклада колесцовые аркебузы. Так как изготовлять такое оружие начали в итальянском городе Пистоль, именовать одноручные аркебузы стали пистолями. Впрочем, к концу столетия пистоли производили и на Московском оружейном дворе.
Колесцовый замок очень напоминал устройство часов и не уступал часам в сложности. Капризный механизм был очень чувствителен к засорению пороховой гарью и осколками кремня. Через 20—30 выстрелов он отказывал. Разобрать же его и почистить стрелок собственными силами не мог.
Поскольку достоинства колесцового замка представляли наибольшую ценность для кавалерии, оснащенное им оружие обычно изготавливали удобным для всадника — одноручным. Начиная с 30-х годов 16 века, в Европе, на вооружение приходят укороченные и лишенные приклада колесцовые аркебузы. Так как изготовлять такое оружие начали в итальянском городе Пистоль, именовать одноручные аркебузы стали пистолями. Впрочем, к концу столетия пистоли производили и на Московском оружейном дворе.
Европейские военные пистолеты 16—17 веков представляли собой весьма громоздкие конструкции. Ствол имел калибр 14—16 миллиметров и длину не меньше 30 сантиметров. Общая же длина пистолета превышала полметра, а вес мог достигать 2 килограммов. Тем не менее, били пистоли очень неточно и слабо. Дальность прицельного выстрела не превышала нескольких метров, и даже выпущенные в упор пули порой отскакивали от кирас и шлемов.
В 16 веке пистолеты часто объединялись с холодным оружием, - навершием палицы («яблоком») или даже лезвием топора. Кроме больших габаритов, для пистолей раннего периода были характерны богатство отделки и причудливость конструкции. Пистолеты 16 — начала 17 века нередко делались многоствольными. В том числе и с вращающимся, как у револьвера, блоком из 3—4 стволов! Все это было очень интересно, очень прогрессивно... Но на практике очень часто не работало.
Сам по себе колесцовый замок стоил таких денег, что отделка пистолета золотом и жемчугами существенным образом на его цену уже не влияла. В 16 веке колесцовое оружие было по карману только очень богатым людям и имело скорее престижное, чем боевое значение.
Сам по себе колесцовый замок стоил таких денег, что отделка пистолета золотом и жемчугами существенным образом на его цену уже не влияла. В 16 веке колесцовое оружие было по карману только очень богатым людям и имело скорее престижное, чем боевое значение.
Что и привело к появлению нового вида замка – кремневого. В котором искры высекались при ударе, закрепленного в замке, кремния об огниво. Расположенных так, что бы искры попадали на полку с насыпанным на ней порохом. И именно с появлением этого типа замка огнестрельное оружие получило широкое распространение. И практически не совершенствовалось в течение трёх веков. Пока к середине 19 века на смену кремневым замкам не пришли капсульные.
С середины 14 века при обороне крепостей стали применяться специальные “крепостные” ружья. В России они именовались “гаковницами” или “затинными пищалями”. Уже из названия ясно, что это оружие имело крюк (гак), которым цеплялось за внешнюю поверхность стены (тына). При выстреле крюк принимал на себя отдачу. А принимать было что — калибр крепостных ружей достигал 30 миллиметров. При этом вес гаковниц колебался от 7 до 30 килограммов, а длина могла достигать 330 сантиметров! Гигантские размеры, правда, были характерны в первую очередь для турецких и китайских крепостных ружей 16—17 веков. В Азии этому оружию придавалось наибольшее значение.
Стреляли из гаковниц преимущественно “жеребьями” — рубленым свинцом. Ружейная картечь не была опасна для лошадей и латников, но поражала большое пространство. При выстреле на дальнюю дистанцию можно было рассчитывать, что хоть одна из картечин попадет в цель. Поэтому, в зависимости от длины ствола, эффективный огонь мог вестись на расстояние 70—200 метров. Для удобства заряжения картечью еще в 16 веке стволы крепостных ружей иногда стали снабжаться раструбом.
Стреляли из гаковниц преимущественно “жеребьями” — рубленым свинцом. Ружейная картечь не была опасна для лошадей и латников, но поражала большое пространство. При выстреле на дальнюю дистанцию можно было рассчитывать, что хоть одна из картечин попадет в цель. Поэтому, в зависимости от длины ствола, эффективный огонь мог вестись на расстояние 70—200 метров. Для удобства заряжения картечью еще в 16 веке стволы крепостных ружей иногда стали снабжаться раструбом.
Заряжать громадные крепостные ружья, конечно же, было трудно и долго. Зато, в отличие пушек, гаковницы были транспортабельны. В случае штурма на угрожаемом участке могло быть собрано множество стволов. Наиболее легкие крепостные аркебузы могли использоваться и в полевых сражениях. Стреляли в этом случае из них так же, как и из мушкетов — с подпорки.
В результате только с 16 века, развитие огнестрельного оружия стало определять тактику морских и сухопутных сражений. Баланс между ближним и дистанционным боем стал смещаться в пользу последнего. Значение защитного снаряжения стало падать, а роль полевых укреплений — возрастать.
В результате только с 16 века, развитие огнестрельного оружия стало определять тактику морских и сухопутных сражений. Баланс между ближним и дистанционным боем стал смещаться в пользу последнего. Значение защитного снаряжения стало падать, а роль полевых укреплений — возрастать.
Документальные свидетельства, наподобие оплаченных счетов и т.п., показывают, что порох изготовлялся для короля Эдуарда III еще до битвы, а при осаде Кале, которая последовала непосредственно за сражением при Креси, он располагал по крайней мере двадцатью орудиями. Факт существования в тот период пушек неоспорим, однако под сомнением остается утверждение, что в то время артиллерию использовали исключительно при осаде, поскольку пушки надо было устанавливать на лафетах in situ[172] и их нельзя было передвигать во время сражений. Стрельба по фиксированным направлениям была бы бесполезна против быстро двигающегося противника, но нельзя забывать о существовании помимо больших пушек и другого огнестрельного оружия. На поле боя могли быть использованы пушки меньшего размера, вылитые из медных сплавов, а применение колесных рибодекэнов кажется наиболее вероятным. Каждая из этих двухколесных тележек имела по нескольку маленьких пушечных стволов. Если они применялись при Креси, этим может быть устранено противоречие, очевидное при сравнении различных описаний битвы: множество бомбард, упомянутое в итальянской версии, соответствует множеству маленьких стволов рибодекэнов, а две или три пушки из описания Фруассара могут быть соотнесены с числом этих пушечных повозок. Упомянутые Виллани «pelotti», или пульки, оказываются снарядами для рибодекэнов, к тому же нам известно, что Петер ван Вуллаере – «maitre des ribaudeqins»[173] из Брюгге – в 1339 году поступил на службу в английскую армию. «Bombardeaulx»,[174] или маленькие бомбарды, упоминаемые в старинных описаниях, вполне могли быть изготовлены им.
Второй вопрос заключается в следующем: если Виллани было позволено наблюдать за битвой при Кресси – а он был заслуживающим доверия банкиром, – то его утверждение о использовании лордом Дерби в 1345 году при пятнадцатидневной осаде Монсегюра чугунных пушек позволяет отнести английские претензии на обладание артиллерией к еще более ранней дате. Конечно, в данном случае речь идет не о полевой, а только об осадной артиллерии.
Из «Казначейских свитков» за период с 1344 по 1351 год можно извлечь подробности о запасах, заготовленных для войны короля с Францией. Один заказ – от 1 февраля 1345 года – касался «gunnis cum sagittis et pellotis» (пушки со стрелами и пульками). Другой заказ – от 4 марта 1346 года – требует «gunnis cum pelotes et pulvere pro eisden gunnis» (порошок к пушкам, упомянутый в этом случае, не может быть ничем иным, кроме пороха). Наконец, в заказе от 10 мая 1346 года зафиксированы десять пушек на лафетах или платформах, шесть кусков свинца, пять бочек пороха и сотня больших ядер. Все это оружие должно было быть отправлено морем на королевские нужды. В действительности Эдуард III высадился в Ля-Ок 12 июля 1346 года. Косвенные свидетельства о наличии у него артиллерии можно найти на протяжении всего спорного периода. Очень жаль, что утверждение о применении при Креси артиллерии приходится упорно отстаивать."
Карло Чиполла. "Артиллерия и парусный флот"
Штык - во что позволило отказаться от пик! А не мушкет. После первого залпа мушкетера надо было так же прикрывать пиками, как и раньше.
В вот когда изобрели штык, то тогда смогли отказаться от пик.