Если бы ... не было ,придумали что то другое

Причиной оказалась не война и не очередная революция. На этот раз угроза исходила не от людей, а прямо с неба: в 1910 году ожидалось очередное появление кометы Галлея.

Английский ученый Эдмунд Галлей в начале XVIII века стал первым астрономом, которому удалось вычислить орбиту кометы и, соответственно, предсказать появление небесного тела у Солнца. Яркая, хорошо заметная с Земли невооруженным глазом, с относительно небольшим периодом возвращения (75–76 лет), комета Галлея быстро сделалась самой знаменитой «небесной странницей». По вычислениям астрономов в мае 1910 года Земля должна была пройти сквозь хвост кометы, растянувшийся на десятки миллионов километров. В новейших снимках спектра кометы обнаружились полосы циана (синерода) — ядовитого газа. Публике он стал хорошо известен из криминальных сводок: цианистый калий уже был в Европе популярным ядом самоубийц. Поэтому никогда еще возвращения этой кометы не ждали с таким интересом и тревогой.

О происхождении и физических свойствах хвоста кометы почти ничего не было известно, ученые вместе с журналистами гадали о возможных последствиях. Комета стала не просто традиционным вестником бед, но и непосредственной их причиной: на архаические представления наложились наукообразные.

Но паника в обществе началась задолго до появления кометы-отравительницы. В обстановке тревожного ожидания Галлеи в самом начале 1910 года на небе Южного полушария внезапно появилась другая яркая комета, видимая даже на дневном небе (Большая январская комета С/1910 А1). В печати начинается путаница: никто уже не знает, где Галлея, у какой из комет нашли яд в хвосте — и вообще, разные ли это кометы или одна. «Петербургский листок» в конце января заявлял: «В настоящее время подавляющее большинство иностранных газет констатирует, что комета А. есть именно комета Галлея, явившаяся на год раньше, чем астрономами было вычислено». Сами астрономы, конечно, уже неоднократно заявляли, что это две разные кометы.
Комета и мир

Известие об отравленном хвосте и неожиданное появление второй кометы подогрело без того жаркие споры и домыслы, повсеместно возникавшие вокруг нового явления. То и дело кометам приписывали все новые разрушительные силы — наводнения во Франции, снежные бури в Рязанской области или даже остановку трамваев.

«Корресп. Berliner Tagebl. телеграфирует об удивительном явлении, имевшем место около Флоренции. Между Вальей и Сампьеро пошел дождь маленьких круглых раскаленных метеоритов. Дороги, поля и виноградники сплошь покрыты ими. Большая часть насаждений погибла. После этого огненного дождя тучи разверзлись и была видна сияющая комета. Население в страхе служит молебны».
Газета «Русское слово», 9 февраля 1910 года

Корреспондент «Голоса Москвы» резюмировал в фельетоне «Две кометы» последние мировые новости и слухи, связанные с небесными гостьями:

С нами небесная сила!
Что-то неладно на свете,
Слушать нам больше не мило
Толки о новой комете!
Ждали комету Галлея.
Вдруг появилась другая;
Тайной загадочной вея,
Светит, на небе сияя.
<...>
Как-то у нас обойдется?
Беды все ближе и ближе.
Где-то земля уж трясется,
И наводненье в Париже.
Эйфеля башня осела,
Люди те ходят в тревоге;
Верно, комета задела
Башню хвостом по дороге!

Приближение комет стало благодатной темой для периодической печати — во многом общие приступы паники самой же прессой и провоцировались. Газеты сообщали о массовых исповедях в парижских церквях, о забастовках рудокопов в США, о росте числа сумасшедших в Италии и о французских шарлатанах, наладивших производство средств для спасения от отравляющего газа кометы — бутылок с воздухом, специальных «антикометных» таблеток и даже зонтиков. Предприимчивые люди в Англии предлагали желающим арендовать для спасения субмарину. Всему виной была комета.

Комета в России

Один из корреспондентов газеты «Утро России» позже заявлял:

«Можно с гордостью сознаться, что „русские варвары“, как нас любят величать западноевропейские друзья, оказались в деле кометы Галлея много культурнее наших европейских соседей... Ни самоубийств, ни молебствий, ни волнений — словом, ни намека на то, чем сопрово­ждалось ожидание „конца мира“ в других странах. Русское общество и даже простой народ отнеслись трезво и спокойно ко всем ожиданиям, ни с какой стороны не соответствовавшим действитель­ности. Теперь, говорят все, можно спокойно пожить еще 75 лет до, возможно, новой встречи кометы с землей».

На самом деле январская комета в России также вызывала различные домыслы и приступы истерики.

«16 января в 5 часов вечера на северо-западе небосклона появилась комета, занимала она вертикальное положение, хвост узкий, обращен кверху, несколько изгибаясь по направлению к югу; цвет желтоватый. <...> Комета вызвала много толков среди крестьян: старые люди, особенно женщины, считают ее предзнаменованием скорого свето­преставления. Грамотеи рассуждают, что по Евангелию еще не выходит: уменьшение веры и любви между людьми признают, умножение пороков и бедствий налицо, но вот Антихрист не народился».
Газета «Голос Вятки», 10 февраля 1910 года

Как и на Западе, приближением комет воспользовались и предприимчивые люди для собственной выгоды. В Москве вновь активизировалась секта Братца Иоанна 
, проповедовавшая теперь и тайное знание о кометах. Сообщали, что в Твери появление кометы уже использовано какими-то ловкими предприни­мателями. На бойких улицах города подозрительные субъекты продают брошюру «Комета Галлея и кончина мира».

​ «Братец Иоанн на днях устраивал многолюдное собрание на „живо­трепе­щущие темы“. Для характеристики приводим некоторые отрывки из его проповеди. „Вот был съезд насчет зеленого змия, но ничего из него не вышло, потому что съехались на него зеленые змии“. „Вот теперь, говорят, прилетит какой-то хвост-комета, предполагают, что заденет за Землю, а я говорю: сами бестолковые люди задевают головами за Пушкина и Лермонтова (!)“.
Тысячная толпа наивных, по преимуществу женщин, слезливо всхлипывает, поддакивая Братцу.
Дела Братца, видимо, расширяются: в помещении устроены усовершенствованная вентиляция и электрическое освещение».
Газета «Русское слово», 14 февраля 1910 года
С другой стороны, многие представители ученого сообщества делали все возможное, чтобы успокоить население. Большую популярность приобрели различные публичные лекции, где некий профессор А. А. Иванов уверял слушателей в том, что комета безопасна и пролетит она на почтенном расстоянии от Земли. Зачастую полученные из газет или общественных лекций сведения о комете имели обратный эффект. Например, информация о ядовитом газе, содержащемся в хвосте кометы Галлея, иногда принимала абсурдные формы.

«Вчера и третьего дня в редакцию неоднократно обращались по теле­фону обыватели, утверждавшие, что в воздухе ими чувствуется как бы „запах спирта“, и боязливо осведомлявшиеся, не находится ли этот странный феномен в связи с приближением кометы Галлея.
Хотя запахи комет Галлея еще не исследованы, но едва ли все же от небесного светила может „разить водкой“.
Если носы наших собеседников по телефону не галлюцинируют, то спиртуозный запах правдоподобнее объяснить усиленной заготовкой спиртного к празднику.
Небесная механика здесь, во всяком случае, ни при чем».
Газета «Русское слово», 30 апреля 1910 года

Прилет комет вдохновлял и на разрешение житейских проблем. Так, одна молодая девушка поместила в брачную газету свое объявление с заголовком «Перед кометой», а другая, одевшись кометой, участвовала в конкурсе костюмов. Впрочем, находчивой госпоже Жуковой пришлось довольствоваться лишь вторым местом: первое присудили госпоже Гайдаровой за наряд тыквы.

Явление кометы Галлея послужило также удачным поводом для упражнений в остроумии. Большое распространение получил шарж на одного из лидеров националистического движения в России, сотрудника «Нового времени» Михаила Меньшикова с подписью: «Если произойдет столкновение кометы с Землей, то придется написать статью о засилье инородных элементов». Фельетонисты также радовали публику своими произведениями. Владимир Голиков под псевдонимом Wega в газете «Голос Москвы» выпустил ряд миниатюр, юмористически освещающих реакцию ведущих газет на комету. Среди них кадетская газета «Речь» якобы заявляла о комете следующее:

Появление кометы
Не дает иллюзий прессе
И отнюдь не знаменует
Ослабления репрессий.

Более радикальное «Новое время», симпатизировавшее националистическим кругам, будто бы считало появление кометы иностранной провокацией:

Приближается комета...
Знаем эти мы подходцы!
В этом ближние, наверно,
Виноваты инородцы!
Говорят, они сношенья
Завели с небесным сводом
И Галлееву комету
Отравили синеродом.
В дореформенное время
Им бы не дали потачки,
А теперь, при третьей Думе,
Пребывают власти в спячке.

Находились и тексты в духе полезных советов населению, где апокалиптическая тематика удивительно сочеталась с жизнерадостной интонацией:

Нам минута дорога:
Мир идет к кончине!
На земле стоит булга
По этой причине.
<...>
Скоро нас кометный хвост
Бросит на лопатки.
Не давайте деньги в рост,
Раздавай остатки!


Литераторы о комете

Известие о комете беспокоило не только массового читателя газет, но и столич­ную интеллигенцию, поэтому не удивительно, что комете посвящались не только «стихотворения на случай» из юмористических газет, но и весьма серьезные тексты известных литераторов. До 1910 года комета уже была вполне традиционным поэтическим образом. Однако пока известие о гибельном синероде не распространилось в обществе, этот образ был весьма привле­кателен, но все же довольно безвинен. В большинстве случаев комета служила, например, метафорой для описания любовных отношений. Так, у Максими­лиана Волошина в венке сонетов «В мирах любви неверные кометы...» (1909), состоящем из 15 стихотворений, комета была центральным образом, но не несла с собой никакой угрозы:

В мирах любви неверные кометы,
Сквозь горних сфер мерцающий стожар —
Клубы огня, мятущийся пожар,
Вселенских бурь блуждающие светы, —

Мы в даль несем...

Все изменилось в 1910 году, когда распространились слухи о грозящей Земле катастрофе. Канун возвращения кометы отмечен взрывом упоминаний ее в стихотворениях. Комета стала устойчивым знаком опасности и гибели. В стихотворениях Николая Гумилева комета появлялась несколько раз, она была то кровавого цвета («Портрет мужчины»), то багрового и одновременно голубого («Сон Адама»); у Михаила Зенкевича она представала в образе ядовитой змеи («Сумрачный бог»); у Давида Бурлюка была насыщена ядом («Стансы»).

Символисты острее всего восприняли приближение кометы. Для них она являлась не просто потенциальной угрозой, но и бесспорным знаком конца света. Сергей Соколов (Кречетов) описывал состояние человека, приготовив­шегося безропотно принять смерть от кометы («Последний человек»):

Кометы знак, как кольца змея,
Венчает небо. Так. Пора.
Лежу, недвижный, цепенея,
У охладевшего костра...

Игорь Северянин, поэт-эгофутурист, несмотря на свои эстетические разногласия с символистами, в этом вопросе был с ними солидарен. Более того, он был убежден в том, что комета является не просто символом конца света, но и карой людям за все их грехи, что и высказал в своей поэзе «Секстина. Предчувствие — томительней кометы...»:

Как просветлел божественно во тьме ты!
Пророчески-туманные приметы;
Они — костры, но те костры — везде...
Народный гений, замкнутый в нужде,
Один сумел познать мечту кометы
И рассказать о мстительной звезде.

Я вижу смерть, грядущую в звезде,
И, если зло затерянной во тьме ты,
Пророк поэт языческой приметы,
Мне говоришь об ужасах кометы,
Сливаюсь я с тобой и о нужде
Хочу забыть: к чему? ведь смерть везде!
Она грядет, она уже везде!..

Крылю привет карающей звезде —
Она несет конец земной нужде...
Как десять солнц, сверкай, звезда, во тьме ты,
Жизнь ослепи и оправдай приметы
Чарующей забвением кометы!


Блок и кометы

Александр Блок не мог остаться равнодушным во время этих волнений 1910 года. Появление комет соответствовало его символической картине мира, в которой после революции 1905 года поэт и человечество находились на пороге мистической катастрофы. Кометы были и вестниками, и причиной ее — вопло­щенной стихией. Особенно Блока воодушевила не Галлея, а неожиданная Большая январская комета. Именно об этой первой комете пишет поэт матери 11 января (комета еще не видна на петербургском небе, город заполнен слухами):

«Известно ли тебе, что кроме кометы Галлея (безопасной вроде Нат[альи] Ник[олаевны] [Волоховой]) идет другая неизвестная — настоящая незнакомка? Хвост ее, состоящий из синерода (отсюда — синий взор), может отравить нашу атмосферу, и все мы, помирившись перед смертью, сладко заснем от горького запаха миндаля в тихую ночь, глядя на красивую комету...»

В печатных выступлениях астрономов, посвященных новой комете, никаких упоминаний циана — именно он, как и цианистый калий, пахнет горьким миндалем — не было. Но это и не важно — Галлея, по мысли Блока, не могла быть «незнакомкой» просто потому, что она всем знакома: ее орбита известна, возвращения к Солнцу предсказаны. Январская комета подходила на роль нежданной гостьи куда лучше. Образ кометы в лирике Блока с середины 1900‑х годов связывался с женским персонажем — через пушкинский «Портрет» («Как беззаконная комета / В кругу расчисленном светил») и через «Комету» Аполлона Григорьева («Комета полетит неправильной чертой»). Незнакомка из одноименной драмы Блока — это «падучая дева-звезда»; образ хвоста кометы можно увидеть как в «траурных перьях» из стихотворения «Незнакомка», так и в шлейфе, «бубне метели», веере из «Там, в ночной завывающей стуже…». Образ женщины-кометы особенно настойчиво появляется в цикле «Снежная маска» (1907) («Ты одна взойдешь над всей пустыней / Шлейф кометы развернуть»). Адресат самой «Снежной маски», актриса Наталья Николаевна Волохова, в которую Блок влюбился зимой
1906–1907 годов, не приняла жизнестроительных практик поэта, отказавшись занять место Незнакомки. В письме к матери Блок шутливо отменяет адресацию цикла (Волохова = знакомая комета Галлея) и находит новую мотивировку образа героини через синерод: «отсюда — синий взор» (поэт вспоминает в письме стихотворение «Шлейф, забрызганный звездами…» из «Снежной маски» и строчку «синий, синий, синий взор»).

В феврале 1910 года Блок напишет знаменитое «Черный ворон в сумраке снежном…», в котором кометы и земная страсть соединятся в образах «страшного мира»:

Страшный мир! Он для сердца тесен!
В нем — твоих поцелуев бред,
Темный морок цыганских песен,
Торопливый полет комет!

Однако Большая январская комета покинет земное небо без каких-либо происшествий, и майскую Галлею Блок уже будет встречать без особого энтузиазма. 12 мая в Шахматово Блок записывает в тетрадку:

«Сегодня утром встал я из теплой постели в четвертом часу утра посмотреть комету. Было серое утро, туман клубился…
Кометы я не увидал, но увидал, как [арендатор] Егор, вставший со своей беременной женой, торопливо и воровато набивает воз соломы… как вышли овцы — и бросились без призору на наш клевер, выползли некормленые куры… вышли три несчастных теленка, заковыляла с ведром беременная Ольга».

Вместе с разочарованием Блока в кометах, которые не воплотили свой символический потенциал в жизнь, распадаются и мотивы в его поэзии, соединившиеся на короткое время. Итог «кометной» теме подводит знаменитое стихотворение «Комета» («Ты нам грозишь последним часом…»), первая редакция которого была написана в сентябре все того же 1910 года, когда волнения вокруг Галлеи окончательно утихли. Комета в стихотворении обезвреживается через сопоставление с человеческой цивилизацией — Земля оказывается такой же кометой: «Наш мир, раскинув хвост павлиний, / Как ты, исполнен буйством грез». И стихия, и цивилизация одинаково преодолеваются героем:

Нет! Гибель не страшна герою,
Когда безумствует мечта!
Пусть даже ты над головою
Источишь сладкий яд хвоста,
И грозно смолкнет за спиною
Однообразный треск винта. 


Это одно из редких стихотворений Блока 1910-х годов, где торжествует победа над катастрофой и гибелью — и «Авиатор» (1912), и вводные строфы «Возмездия» будут исполнены в совершенно другой интонации. Но в 1910 году циан ушедших комет оказался безвреден.