7923
2
Это был 1957 год. Москва, фестиваль молодежи и студентов. Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов, сочинителей всех песен Ива Монтана: Франсис Лемарк, Марк Эрраль, еще кто-то... Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита Богословский. Во-первых, как вице- или президент общества СССР-Франция, а во-вторых, у него прекрасный французский.
Ну вот.
Ну вот.
А я тогда играл в Эрмитаже "Необыкновенный концерт", а по соседству выступал Утесов. И, так как, только от меня, "конферансье", зависело, два часа будет идти наш "концерт" или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал.
И вот я выбегаю, смотрю: стоит эта группа - пятеро французов, Никита и Марк Бернес. Он к ним очень тянулся... И идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: "Никита, что ты сказал?" Тот морщится: "Погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу!" Через минуту опять хохочут. Бернес снова: "Никита, что он сказал?" На третий раз Богословский не выдержал: "Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно..."
Потом он ушел добывать контрамарку — французам и себе, и мы остались семеро совсем без языка. Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: "Азохн вэй..." Печально так, на выдохе. Тут Фрэнсис Лемарк говорит ему — на идиш: "Ты еврей?" Бернес на идиш же отвечает: "Конечно". "Я тоже еврей", — говорит Лемарк. И повернувшись к коллегам, добавляет: "И он еврей, и он еврей, и он..." Все пятеро оказались чистыми "французами"! И все знают идиш! Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то... И мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова! Тут по закону жанра приходит — кто? — правильно, Богословский! Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты... Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: "Маркуша, что ты сказал?" А Бернес отвечает: "Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!"
И вот я выбегаю, смотрю: стоит эта группа - пятеро французов, Никита и Марк Бернес. Он к ним очень тянулся... И идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: "Никита, что ты сказал?" Тот морщится: "Погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу!" Через минуту опять хохочут. Бернес снова: "Никита, что он сказал?" На третий раз Богословский не выдержал: "Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно..."
Потом он ушел добывать контрамарку — французам и себе, и мы остались семеро совсем без языка. Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: "Азохн вэй..." Печально так, на выдохе. Тут Фрэнсис Лемарк говорит ему — на идиш: "Ты еврей?" Бернес на идиш же отвечает: "Конечно". "Я тоже еврей", — говорит Лемарк. И повернувшись к коллегам, добавляет: "И он еврей, и он еврей, и он..." Все пятеро оказались чистыми "французами"! И все знают идиш! Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то... И мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова! Тут по закону жанра приходит — кто? — правильно, Богословский! Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты... Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: "Маркуша, что ты сказал?" А Бернес отвечает: "Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!"
Ссылки по теме:
- Рыбу не пускают на нерест
- Загадочный взрыв в небе в Китае
- Игра для стрессоустойчивых
- Реакция черепахи на чесалку
- Нервные и пугливые индонезийские рыбаки
реклама
Или: А вам не кажется, что ваш попугай немного картавит? - Да, у него и нос с горбинкой!
Ну ок, чо. Неудивительно. Ышшо одна актёрская байка...
Достаточно пожевал? Или ещё?
Евреев можно любить, не любить - не важно, ткни носом прославлятеля советского кинематографа в титры любой эпохалки (о проходняке типа 'Ночной патруль' молчу) и... Ой вей.... Ну, скажет он, это были правильные евреи. Точнее, так: пГавильные.
Азохен вей, мои бояГе. (анекдот был такой во времена моей юности про постановку Бориса Годунова в Одессе)
...
Неужто?
П...ц, один Рамзанушка остался....
Хорошая байка. Плюсую.