2625
60
Воронежская область богата на достопримечательности "про животных". В показанном давным-давно Хреновом - лошади, в показанных в прошлой части Костёнках- мамонты, ну а сегодня у нас быть бобру! На его сохранении специализируется Воронежский заповедник с великолепным визит-центром в пригородном селе Толши.
Хотя Дикое поле давно уже стало распаханным вдоль и поперёк Черноземьем, в нём остались многочисленные оазисы одиноких лесов - как например Жигулёвские горы на Волге, Бузулукский бор в Предуралье или Хреновской бор на юге Воронежской области, близ городка Бобров. Все они чем-то неуловимо похожи: жизнь на песках в пожароопасном лесу посреди сухой степи диктует особый уклад. Наиболее плотно леса сгущаются вокруг Воронежа, что и предопределило его подъём в 18 веке - качественную сосну не случайно называют "корабельной" или "мачтовой". К югу от города лежит целая россыпь небольших лесов, самые приметные из которых - Шиловский и Тавровский по разные стороны Воронеж-реки. К северу от центра - Нагорная Дубрава, но крупнейший пригородный "оазиса" Воронежа - это огромный Усманский бор, раскинувшийся за водохранилищем. Он прекрасно виден с проходящих поездов, и центр его - посёлок Краснолесный у станции Графская, откуда глухая малодеятельная ветка ведёт в Рамонь с её знаменитой усадьбой принца Ольденбургского. Но сегодня нам от Краснолесной строго в другую сторону - в маленькое село Толши. Вернее, формально это дальний микрорайон Воронежа, да и спрашивать "Как проехать в Толши?" у воронежцев не стоит. По остановке ПАЗика маршрута №310, что раз в час ходит сюда от вокзала (в пути, кстати. больше часа), это место известно всему городу как Заповедник:
×
Официально - Воронежский государственный природный биосферный заповедник имени Василия Пескова. Сейчас сложно представить, но сотню лет назад бобёр в Европейской части России был животным одного порядка с мамонтом - проще говоря, считался полностью и безвозвратно истреблённым веками бесконтрольной охоты. Да и Усманский бор - лишь небольшой остаток того леса, что выбрали Пётр Первый и Алексашка Меньшиков "на постройку кораблёв": в 18 веке площадь бора сократилась в 5 раз, а вместо сосен и дубов остались в основном берёзки. Однако уже в 1798 году лес был взят под охрану и мучительно восстанавливался весь 19-й век, вновь зарастая сосной, ольхой и дубом. И вот в 1919 году, по не остывшей от боёв Гражданской войны степи, сюда приехали московские учёные - рискну предположить, что целью их экспедиции было что-то вроде инвентаризации. Углубившись в лес, они вдруг обнаружили там запруды, плотины и хатки, то есть чудом уцелевшее поселение бобров, едва ли не последнее в России. В 1923 году был создан небольшой Государственный Бобровый заповедник, охватывавший 2-километровые полосы вдоль обжитых бобрами речек, а в 1927 году Воронежский государственный охотничий бобровый заповедник был расширен на весь лес. В 1932 заработал бобровый питомник, а в 1934 открылся музей, и разросшийся с годами в современный визит-центр:
За воротами - парковка, а за парковкой - центральная усадьба заповедника, включающая контору, музей и гостиницу. Говорят, это типовой проект и точно такое же здание со смотровой башней встречает гостей Беловежской пущи. Бобр и зубр - братья навек!
Что удивляет тут сразу - это уровень, который я бы охарактеризовал как "европейский". Выйдя на площадь перед музеем, я даже не вспомнил Прибалтику - потому что здесь лучше. Ну, ладно, за вычетом отсутствия нормального кафе (только буфет) и кое-каких "человеческих факторов".
На лужайке перед визит-центром - деревянные скульптуры животных, в том числе и "виновников торжества":
Сейчас визит-центр включает три музея, Бобровый городок (где тоже есть музей и питомник), детский верёвочный парк "Ёжкины дорожки" и две экотропы разной длины. Единая касса - в фойе Музея природы, и полноценное посещение Воронежского заповедника обойдётся рублей в 400. Обилие туристов опознаётся не только по толпам народу, но и по фирменной в таких местах вредности: передо мной покупал бесплатный билет инвалид детства без явных физических дефектов, и кассирша с кучей наводящих вопросов изучала его документы минут 10, так что под конец он в сердцах возмутился: "Нигде ещё не видел я такого недоверия!". А интерьеры сделаны с душой...
В уголке между дверями зала и касс маленький памятник Василию Пескову - это не сотрудник заповедника и даже не биолог, а киножурналист из Воронежской области. В 1975-90 годах он вёл знаменитую "В мире животных" вместе с Николаем Дроздовым, а в 1995-97 и вовсе был её главным ведущим. Умер Василий Михайлович в 2013 году в возрасте 83 лет, и имя земляка увековечили в ближайшему к Воронежу "мире животных". Где-то тут есть и отдельный музей Пескова, куда я уже не пошёл.
Музей Природы же меня скорее разочаровал... ну как разочаровал - сделан он отлично, современно и явно с расчётом на людей, владеющих интернетом. Стенды напоминают хорошую инфографику с познавательных сайтов, карта заповедника включается в разных вариантах (почв, растительности, рельефа и прочих)...
На самом деле Воронежский заповедник давно уже не только и даже не столько бобровый - бобров теперь по всей России хватает, так что в иных местах от них уже вреда больше, чем пользы. А тут охраняется чернозёмный смешанный лес в целом, где и косули есть, и волки. Но меня больше всего впечатлили насекомые - во-первых, своим размещением на витринах с подвижной лупой:
А во-вторых - ассортиментом. Вот например самый что ни на есть бражник мёртвая голова, огромный и мохнатый:
В общем, рассматривал я больше дизайн, чем экспозицию - всё это похоже на очень качественный, но в целом обыкновенный зал "Природа" в областном краеведческом музее. Хотя посреди настоящей природы всё это смотрится куда сильнее:
Дальше по указателям я направился в Бобровый городок. Нынешние Толши - это что-то средние между дачным посёлком и городским парком:
А кое-где тут попадаются и очень старые деревья. У музея растут сросшиеся вековые дуб-да-липа, а вот близ Бобрового городка гигантский 400-летний дуб, из собратьев которого рубили не петровские корабли, а стены Воронежской крепости.
По дороге - музей пожаров, отмеченный забавной скульптурой... не на реальной ли пожарной повозке времён основания заповедника? Музей наверное интересен, но открывают его, увы, только для групп по предварительной заявке. Мне же эта милая композиция больше запомнилась склочным семейством, про которое наверное сумел бы что-нибудь спеть их земляк Юра Хой. Песня, впрочем, была бы грустная: дети увлечённо фоткались на телеге, а их измождённая и явно склонная подвыпить мамаша вдруг вспомнила слово "фотосессия". Дальше, наверное, её мысль пошла к глянцевым журналам из жизни звёзд, сериалам и ток-шоу с телевизора, к той красивой жизни, какой она не видела и не увидит никогда, и вот попёрла из неё на свет чёрная злобища. В общем, эту хронологию я уже домыслил, а застал я у весёлого пожарного надрывно ревущих детишек и истошно орущую тётку: "Фотосессию тут, б...дь, устроили! Да что ты воешь, падла?! Щас бутылкой по зубам получишь!". И в окружающем европейском благообразии, под улыбку деревянного антропоморфного бобра всё это смотрелось особенно жутко, примерно как клоун-убийца на детском утреннике...
Но вопли склочной семейки быстро смолкли за поворотом дороги, а меня дорога вывела в Бобровый городок. Самым приятным человеком из встреченных в заповеднике оказался дюжий охранник, проверявший билеты - сам похожий на огромного весёлого бобра.
Бобровый городок соседствует с Толшевским монастырём - историческим центром селения. Помимо нескольких корпусов, тут есть ещё прокат велосипедов. Надо заметить, все корпуса я обходил строго в обратном порядке - от ближних ко входу к дальним, хотя логичнее будет идти как раз наоборот:
Потому что в глубине территории находится Дом Бобра - фактически, просто музей этого странного животного. Если Музей Природы равнялся на интернет, то Дом Бобра - скорее на детские книжки с картинками:
Но про бобра тут можно узнать реально всё. В сухом остатке, бобёр - это грызун, то есть дальний родич крысы. Но среди грызунов он уступает размером только тропической капибаре: в длину бобры достигают метра, а весят до 30 килограмм. Сейчас их два вида - европейский и канадский, и в Канаде бобёр - национальное животное, примерно как у нас медведь. В доисторические времена был ещё крошечный палеокастр (весил не более 1,5 кг) и гигантский североамериканский бобёр крупнее человека (до 160 кило). Феномен бобра в том, что это едва ли не единственное животное, умеющее, подобно человеку, целенаправленно менять окружающий мир. Человек до таких строительных навыков дошёл лишь после нескольких десятков тысяч лет развития: бобры на уровне инстинктов знают, что заваливая реку корягами, брёвнами и камнями, можно регулировать в ней уровень воды и скорость течения. Размером бобровые плотины сравнимы с настоящими ГЭС - в Воронежском заповеднике крупнейшая плотина длиной 150 метров, а в национальном парке Вуд-Буффало в канадской провинции Альберта есть 850-метровая плотина, запруду (водохранилище!) которой видно даже из космоса. Крупнейшие хатки бобров покрупнее, чем жилища первобытного человека, а с поправкой на их собственный размер и вовсе достойны многоэтажек - до 10 метров высотой и до 13 метров в диаметре. Это, наверное, тоже где-нибудь в Канаде, но и в России попадались такие хаты, что в войну, выгнав оттуда бобра, в них укрывались партизаны. Помимо хаток, бобры роют норы в крутых берегах рек, но точно так же с подводным входом. Нора или хатка - это самый настоящий дом из нескольких помещений, в котором не мусорят и не гадят, а у подводного входа бобры строили самые настоящие ледоломы-навесы. Базовая единица бобрового "общества" - семья, но селятся их семьи неподалёку друг от друга, образуя самые настоящие деревни, и над плотинами их обитатели работают сообща. Населённые пункты и здания, построенные не людьми - это действительно потрясающе! И не где-нибудь в далёких джунглях, а в ближайшем к вашему дому лесу... Поэтому в старину у лесных народов к бобрам было особое уважение. Но уважение совсем иное, чем к грозному Хозяину медведю: бобёр просто умел то, чего не умел человек, и потому смотрел хантыйский или якутский охотник на бобра, что работяга на интеллигента.
Ещё в Доме Бобра есть шкурки разных животных, которые можно погладить, и кнопки, создающие их голоса - так что в залах всё время рёв, вой, лай или свист. Ну а какой-нибудь хипстер-волонтёр дал музейщикам верный совет: показать, что бобёр - это весело!
Следующий корпус городка - Бобронариум. Вот так - бывают аквариумы, бывают террариумы, а тут ещё одна разновидность жанра:
В сам бобронариум можно заглянуть с трёх разных точек - сверху, с первого яруса ниже уровня воды и из хатки. В хатке почти всегда можно увидеть спящее бобровое семейство, но мне повезло больше - один из бобров таки действительно плавал, уходя с глаз долой, когда перед стеклом начинали кривляться какие-нибудь детишки. Но увы, здесь довольно темно и заснять жизнь бобронариума сложно. По крайней мере не моим фотиком:
Почему-то здесь, а не в Доме Бобра - экспозиция того, за что этих животных чуть не истребили. И если с мягким тёплым водостойким мехом всё более-менее ясно...
...то вот в уголке куда как менее очевидная вещь - бобровая струя. На фото - не то, что можно подумать, а так называемые препуциальные мешочки, имевшиеся и у самцов, и у самок. Да и "струя" - не физиологические отходы, а специальный секрет, вырабатываемый бобром исключительно для маркировки. Причём выходит не струёй, а вязкой массой, слегка похожей на мокрый песок, и маслянистая жидкость - это уже лишь экстракт. Бобровая струя используется в традиционной медицине, в парфюмерии для закрепления запахов и даже во всяких алкогольных бальзамах. Прежде я уже знал о бобровой струе по сувенирным развалам Алтая. Там же охотник на бобров мне рассказывал, как сам видел: в ночном лесу два бобра тащили брёвнышко, взвалив его на плечи и придерживая передними лапками...
А ещё у бобра, говорят, очень вкусное мясо, и где-то Туве знакомых туристов угощали колбасой из бобрятины... Вдобавок, по церковным каноном бобровое мясо приравнивалось к рыбе, став своеобразной отдушиной для монахов и церковных иерархов. В общем, немудрено, что к началу ХХ века бобров переловили почти всех - тем более что зверёк оказался совершенно беззащитен перед тем, кто сможет найти и разворошить его хатку. Но бобровый питомник под Воронежем заработал в 1932 году, а через несколько месяцев его обитатели впервые в неволе начали приносить потомство. Бобёр, как и всякий грызун, плодовит, поэтому уже к концу 1930-х его начали расселять по стране. И вот теперь Усманский бор - это такой Эргенекон бобров Старого Света:
Ну а самый интересный корпус Бобрового городка - это шед, как традиционно называется питомник пушных животных:
Одинокий смотритель в оранжевой майке пояснил, что здесь нельзя снимать со вспышкой и совать пальцы в вольеры. Большинство вольер были пусты, а на обитаемых висели такие вот простецкие таблички: бобры - не лошади, имён им давать не полагается. Вернее, имена друг другу они дадут сами, а нам их знать ни к чему.
Бобровый хвост - фактически плавник. Бобёр с его привычкой пережидать опасность в хатке особенно пуглив, и внезапный хлопок его хвоста о воду - сигнал тревоги для других зверей.
А вот бобёр показывает зубы - они гораздо меньше, чем я ожидал. Тот же алтайский охотник говорил, что бобры не кусаются, и даже когда ловишь его голыми руками, он вырывается, пищит, визжит, но никакой агрессии не проявляет. Возможно, бобра можно разозлить, создав угрозу его дому - теоретически, хоть и бывает такой крайне редко, он в состоянии загрызть человека. Решётку же бобёр кусает вовсе не из любви к свободе: за то грызунов и прозвали грызунами, что зубы у них растут непрерывно всю жизнь, и если не грызть что ни поподя - вскоре перестанут помещаться во рту.
К Бобровому городку, как стена, примыкает трапезная (1884) - крупнейшее здание Толшевского монастыря, при Советах бывшее лабораторией заповедника. До входа в обитель отсюда идти пол-села:
Само слово "толши" - это то ли местный, то ли устаревший синоним "чащи" или "дебри". В этих толшах где-то в 17 веке образовалась пасека, видимо одного из воронежских монастырей, за которой приглядывал одинокий инок Константин. Жил он чуть ли не в дупле, ульи окружил плетёной изгородью, и в общем образовалась тут в экологически чистом месте небольшая Константинова пустынь. Затем рядом поселися боярин Паренаго, и решил, что негоже монахам ютиться в землянках. Аристократ занялся богоугодным делом - обустройством полноценного монастыря, и таки добился его официального учреждения в 1684 году. В 18 веке же обитель облюбовал Тихон Задонский, самый чтимый святой Черноземья, и в часовню, где хранились его икона, крест и кресло, задолго до канонизации потянулись паломники. Спасо-Преображенский храм (1759), впрочем, был построен ещё до Тихона, а нынешний облик приобрёл в 1894 году:
Рядом с собором, на кадре ниже - Настоятельский корпус (1842). С другой стороны есть ещё и братский корпус 1850-х годов, внешне впрочем куда более обычный:
Самое впечатляющее в монастыре - это каменное кольцо у входа, оставшееся от колокольни. Её, как ни странно, даже не большевики снесли - сама обрушилась в 1904 году в разгаре стройки из-за каких-то просчётов:
А вокруг - сосны и дачи. Сосны не такие уж и старые - девственный Усманский сбор свели на корабли ещё в 18 веке:
Мимо дачек я пошёл к началу Черепахинской экотропы, без которой впечатление о Воронежском заповеднике представлялось неполным. Троп тут две - большая (5 километров) и малая (1,5 километра), а их схема указана на воротах.
А инфографика всё так же на высоте - идя по тропе, сложно отделаться от ощущения, что на тебе очки виртуальной реальности, в которых порой появляются "экскурсоводы" - весёлый заяц Шустёр и начитанная черепаха Усманя. Наверное, в реале такие технологии уже используются где-нибудь в Китае или Корее, но здесь и инфографики вполне достаточно:
Ткнувшись в развилку, я обнаружил, что Малая тропа закрыта на ремонт. Но посмотрев по сторонам, спокойно обошёл заграждение, надеясь, что ремонтируемые участки как-нибудь удастся обойти, тем более такой расклад сулил возможность побыть там в одиночестве. Вокруг сгущался лес, не девственный, конечно, но давно уже не тронутый ни вырубкой, ни пикником:
Мне говорили, что в заповедник частенько ходят браконьеры, но даже они заинтересованы в том, чтобы оставить как можно меньше следов. А потом и заповедность леса видна невооружённым глазом. Растительность в таком лесу пышнее, жизнь обильнее и на виду:
Натоптанная дорога по подушке сосновых иголок быстро сменилось дощатым настилом - из бора я пришёл в ольшаник:
Дальше тропа, даже выходя на сухие участки, остаётся настилом. Вдоль него - определители то деревьев...
И, конечно же, бобровых хаток, которые я отчаянно высматривал по кустам. Теоретически, тут и самих бобров можно увидеть - но активны они ближе к сумеркам:
К паре отсутствующих досок на которых и свёлся весь ремонт тропы. Провалиться в те щели могло бы разве что неосторожное дитятко, да и то скорее ногу повредить, чем упасть в воду..
Хотя ходить тут всё равно лучше с гидом, потому что как ни приглядывался я, а не различил в упор ни хаток, ни плотин. Поэтому вот бобровая плотина из ноябрьского Подмосковья, где мы по ним легко переходили речки:
В следующих 4 постах вновь сменим локацию - теперь речь пойдёт о летней Ярославской области. А после неё - об апрельской Пензе.
Автор VARANDEJ
Автор VARANDEJ
Ссылки по теме:
- Теперь вы точно захотите в Японию: 20 занимательных фактов о стране восходящего солнца
- Мистере Поки - самый путешествующий ёжик в мире
- Какой была Европа 100 лет назад
- Исландия - картинки с другой планеты
- Захватывающая прогулка по самому северному городу мира — Лонгйиру
Жуть!