3606
1
Православного бездомного бедолагу Валеру знали все. Во-первых, понятное дело, что православный: был на службах в разных храмах. Не только просил милостыню, но и молился. Во-вторых, потому что здорово умел работать: руки у мужика золотые. Если что где починить – от электропроводки до канализации – это к нему.
Обращались поэтому часто, и полученные им деньги уже совсем не были милостыней. В-третьих, потому что он категорически спился, и частенько его видели уже не у входа в церковь, а спящим на лавке в центре города или на берегу реки – в любое время года в насквозь провонявшем пальто, красные ноги в волдырях и жёлтые слюни в седой бороде. Такой вид, разумеется, не предполагал общения – ни делового, ни светского – только молитвенного, у кого получалось. И Валера исчез.
Первые сведения о нём после долгого перерыва принесли приходские словоохотливые кумушки. И даже не столько о нём, сколько о «а помните Ирину Ивановну, она ещё в лавке работала, а потом её уволили, и она стала контролёром в автобусе? Так она теперь… с Валерой живёт, вот! Сдурела баба на старости лет. Я всегда говорила, что…» В общем, очередная возможность нескучно провести пару рабочих недель в костомойной мастерской. Нескучно и не осуждая, главное, никого. Можно даже сказать, «в рассуждение, а не в осуждение», ага.
Отрезвление наступило из-за Тани Баскетболистки, давней прихожанки двухметрового роста, ставшей случайным свидетелем перетирания костей. Зло развернулась, хлопнула дверью лавки. Вернулась через день – глаза молнии мечут:
– В общем, так. Я была у Ирины Ивановны и Валеры. Поговорили. Теперь слушайте. Он действительно живёт у неё. Она сама его привела домой. Забрала со скамейки на берегу ранним утром. Отмыла и подстригла. Кормит. Лечит. От рака. У него четвёртая степень, и сейчас он выдерживает только благодаря дорогущим лекарствам, которые Ирина ему и покупает.
Она мне рассказала, как Валера стал бездомным. Рос с матерью – отец ушёл от них. Мать пила и, когда Валера был в армии, пропила квартиру. Общага, где Валера жил, принадлежала фабрике, которая в скором времени закрылась. Всех работников из общаги выперли – Валере было некуда идти. Он пошёл в церковь. Ночевал, где придётся, а днями работал – сами ведь видели. Когда работал, когда просто милостыню просил – неважно. А потом алкоголь его победил. А потом рак победил алкоголь, и Валера не пьёт – просто орёт от боли. Ирина его к себе в дом привела, чтобы он хотя бы умер по-человечески, понимаете?! И никаких тут шур-мур нет, да и быть не может. Что, дальше будем «рассуждать не в осуждение» или, может, помолимся о двух страдающих людях да прощения попросим?
Может, и помочь нужно – у Ирины пенсия восемь пятьсот. Валера пошёл в церковь – а как мы, церковные, к нему отнеслись? Да погано мы к нему отнеслись: «Валера, сделай то, почини это, на тебе пюре с сосиской», а чтоб по-настоящему расспросить мужика, хоть попытаться поговорить – это нет, это мы занятые, это «Бог поможет», да? Бог-то помог, но через Ирину. Всего хорошего.
Дверью на сей раз не хлопнула – вышла тихо, но быстро. Даже немного брезгливо.
Пётр Давыдов
Первые сведения о нём после долгого перерыва принесли приходские словоохотливые кумушки. И даже не столько о нём, сколько о «а помните Ирину Ивановну, она ещё в лавке работала, а потом её уволили, и она стала контролёром в автобусе? Так она теперь… с Валерой живёт, вот! Сдурела баба на старости лет. Я всегда говорила, что…» В общем, очередная возможность нескучно провести пару рабочих недель в костомойной мастерской. Нескучно и не осуждая, главное, никого. Можно даже сказать, «в рассуждение, а не в осуждение», ага.
Отрезвление наступило из-за Тани Баскетболистки, давней прихожанки двухметрового роста, ставшей случайным свидетелем перетирания костей. Зло развернулась, хлопнула дверью лавки. Вернулась через день – глаза молнии мечут:
– В общем, так. Я была у Ирины Ивановны и Валеры. Поговорили. Теперь слушайте. Он действительно живёт у неё. Она сама его привела домой. Забрала со скамейки на берегу ранним утром. Отмыла и подстригла. Кормит. Лечит. От рака. У него четвёртая степень, и сейчас он выдерживает только благодаря дорогущим лекарствам, которые Ирина ему и покупает.
Она мне рассказала, как Валера стал бездомным. Рос с матерью – отец ушёл от них. Мать пила и, когда Валера был в армии, пропила квартиру. Общага, где Валера жил, принадлежала фабрике, которая в скором времени закрылась. Всех работников из общаги выперли – Валере было некуда идти. Он пошёл в церковь. Ночевал, где придётся, а днями работал – сами ведь видели. Когда работал, когда просто милостыню просил – неважно. А потом алкоголь его победил. А потом рак победил алкоголь, и Валера не пьёт – просто орёт от боли. Ирина его к себе в дом привела, чтобы он хотя бы умер по-человечески, понимаете?! И никаких тут шур-мур нет, да и быть не может. Что, дальше будем «рассуждать не в осуждение» или, может, помолимся о двух страдающих людях да прощения попросим?
Может, и помочь нужно – у Ирины пенсия восемь пятьсот. Валера пошёл в церковь – а как мы, церковные, к нему отнеслись? Да погано мы к нему отнеслись: «Валера, сделай то, почини это, на тебе пюре с сосиской», а чтоб по-настоящему расспросить мужика, хоть попытаться поговорить – это нет, это мы занятые, это «Бог поможет», да? Бог-то помог, но через Ирину. Всего хорошего.
Дверью на сей раз не хлопнула – вышла тихо, но быстро. Даже немного брезгливо.
Пётр Давыдов
Ссылки по теме:
- Без кондишки дохнут мышки
- Правильный прием пищи - плюс 10 лет жизни
- Какая боль, какая боль
- 27 полезных советов, которые могут однажды спасти вам жизнь
- 50 примеров деревьев с непреодолимым желанием жить
реклама
Давно кто то из читателей дал народное определение вброса -
"была она гулящая гулящая, грязная шалава иначе не скажешь, а жила рядом с церковью..."
-это когда берут чернуху, мерзость, террористов или еще что то отвратное и приплетают к тому, что хотят изгадить да не знают как -
" а был он убийца душегуб, следователи нашли в подвале 16 женских скелетов, а дядя его работал в Администрации Президента..."
А это как в анекдоте:
Весна. Река разливается и потихоньку затапливает деревню. Все жители собираются сваливать. Кроме одного мужика. Сидит дома и истово молится.
Соседи ему - Михалыч, пошли, утонешь!
- Не утону, меня Бог спасёт!
Вода подступает, мужик лезет на второй этаж. Из проплывающей лодки кричат - Плыви с нами!
- Не, меня Бог спасёт!
Вода подступает, мужик лезет на чердак. Мимо проплывает катер МЧС.
- Хватит дурить, лезь сюда!
- Не полезу, меня Бог спасёт!
Вода подступает, мужик лезет на крышу. Прилетает вертолёт. - Гражданин, в последний раз прилетаем, забирайся!
Мужик нивкакую.
Вода поднялась выше крыши, и мужик утонул.
Попадает на небо и жалуется богу - что же ты, господи, меня не спас?
- А я тебе и лодку, и катер, и даже вертолёт присылал, а ты мою помощь не принял!
Не попасть тебе в рай!