4242
15
Принято считать, что судьба иронична.Но хуже, когда судьба заставляет гения умирать от голода за пару месяцев до выставки, на которой его картина впервые будет продана за дикие миллионы. А ведь дай гению банальный кусок булки с сосиской — и он мог бы еще какое-то время прослужить. Но нет, таких примеров история не знает. Зато у нее масса других…
Николай Лобачевский (1792-1856) Не дожил до славы 1 год
Казалось бы, не так уж трудно заставить людей относиться к тебе всерьез, если твоя фамилия Лобачевский (с фамилией Пупиков, например, сделать это сложнее). Тем не менее, создатель неевклидовой геометрии то и дело становился объектом насмешек, а журнал «Сын отечества» даже публиковал о нем издевательские статейки. И это несмотря на, казалось бы, хороший старт. Ведь Лобачевскому удалось невозможное: будучи незаконнорожденным ребенком, он по подложным бумагам сумел в 14 лет поступить в Казанский университет, а после выпуска остался там преподавать, и к сорока годам его даже избрали ректором. Но это была лишь тень истинного успеха. В 1846 году в результате заговора профессуры Лобачевский лишился места ректора и стал медленно терять зрение. Свой последний труд, «Пангеометрию», он заканчивал, уже будучи почти слепым. Позволить себе секретаря он не мог, а витиеватые формулировки по очереди записывали под диктовку самые верные из бывших учеников математика. За год до смерти труд был завершен, но ни он, ни более ранние книги (в том числе «Воображаемая геометрия») настоящей славы Лобачевскому не принесли. Умер он забытый всеми и почти слепой.
А уже через несколько месяцев, в 1857 году, свет увидели дневники немецкого математика Гаусса, — он умер еще за год до Лобачевского, но рукописи долго томились у издателя. Огромное внимание в дневниках уделялось нашему гению и его теории. Гаусс писал, что выучил русский («варварский, трудный язык») с той лишь целью, чтобы прочесть в оригинале шедевральный труд. Это признание вызвало волну интереса к исследованиям отставного ректора, и уже к началу 60-х годов XIX века авторитет Лобачевского признавал весь мир. Английский математик Клиффорд нарек его «Коперником геометрии», а Казанский университет, спохватившись, издал полное собрание его сочинений. Но Лобачевскому было уже все равно.
А уже через несколько месяцев, в 1857 году, свет увидели дневники немецкого математика Гаусса, — он умер еще за год до Лобачевского, но рукописи долго томились у издателя. Огромное внимание в дневниках уделялось нашему гению и его теории. Гаусс писал, что выучил русский («варварский, трудный язык») с той лишь целью, чтобы прочесть в оригинале шедевральный труд. Это признание вызвало волну интереса к исследованиям отставного ректора, и уже к началу 60-х годов XIX века авторитет Лобачевского признавал весь мир. Английский математик Клиффорд нарек его «Коперником геометрии», а Казанский университет, спохватившись, издал полное собрание его сочинений. Но Лобачевскому было уже все равно.
Андре-Мари Ампер (1775-1836) Не дожил до славы 2 года
Собирателям исторических анекдотов Ампер известен как человек, который три минуты варил свои часы, то и дело поглядывая на часы. Само собой, при такой эксцентричности, успех при жизни ему был заказан. И это несмотря на то, что он придумал море таких привычных уху физика терминов, как «электрическая цепь», «электрический ток» и т.п. Но Фортуна измывалась над Ампером, причем с завидным постоянством. В 1792 году в родном городе Андре-Мари — Лионе — был казнен его отец, попавший под раздачу во время очередной французской революции. Затем Ампер женился на женщине, которая его не только не любила, но и не дожила до 30 лет (скончалась в 1803 году, оставив мужа с двухлетней дочкой на руках). Вторая супруга не спешила умирать, зато отличилась тем, что выгнала талантливого мужа из дома. Карьера его тоже не очень-то складывалась, и, даже пройдя путь от обычного лектора в Политехнической школе до члена Академии наук, он оставался в тени более удачливых современников (таких, как Эрстед). Умер Андре-Мари в 61 год от воспаления легких. На своей надгробной плите он просил выбить: «Наконец-то счастлив». Просьбу не выполнили (слова были заменены на патетическую банальность). Но это была последняя несправедливость, с которой пришлось смириться Амперу. Его смерть гальванизировала научное сообщество: Араго назвал уход ученого «национальным несчастьем», а Максвелл, отталкиваясь от трудов Ампера, в 1938 году начал создавать теорию электромагнитного поля. А еще в честь Ампера назвали единицу силы тока. Но это случилось уже совсем поздно: в 1881 году.
×
Иван Ползунов (1728-1766) Не дожил до славы 71 день
В 1763 году русский умелец Иван Ползунов (1728-1766) придумал паровой двигатель. Да не простой, а мощностью 1,8 л.с., к тому же способный функционировать без воды (другие паровые машины того времени нуждались в воде, как в воздухе.) На изготовления всех деталей для паровой машины у Ползунова ушло всего 13 месяцев, и получилась она на загляденье. Иван незамедлительно рапортовал об успехе императрице Екатерине II. Та похвалила изобретателя, выделила ему 400 рублей, повысила на два чина — но, как истинная женщина, не сумела оценить технические достоинства ползуновской машины. Тогда находчивый изобретатель собрал паровую машину поболе и покраше — мощностью 32 л.с.,«для мехов воздуходувных в печах плавильных». Столь грозно звучащее название не могло не подействовать на императрицу. Но, увы и ах, до презентации Ползунов не дотянул. Ведь известно, что сборка паровых машин (некоторые детали весят более 2000 килограммов) здоровье не укрепляет. У Ползунова за год до пуска машины скоротечно развилась чахотка, и 27 мая 1766 года в возрасте 38 лет он скончался. Машина заработала 7 августа того же года. За два месяца сие устройство не только полностью окупило все расходы на ее создание, но и принесло своим владельцам значительную прибыль. Правда, после пары месяцев усиленной эксплуатации ползуновское детище дало сбой, и, будучи не в силах исправить неполадку, владельцы разобрали машину на запчасти...
Поль Гоген (1848-1903) Не дожил до славы 3 года
Работы парижанина Гогена при жизни его были никому не нужны, и художник жил в нищете — прочем, как и большинство его соседей по Монмартру. И хотя Гогена довольно тепло принимали его друзья по цеху — Писсарро и Ван Гог, дивидендов их благосклонность не приносила. А тут еще жена-датчанка, относившаяся к занятиям мужа как к бессмысленному капризу. Поняв, что «насквозь фальшивое общество» в ближайшее время не будет носить его на руках, Гоген в начале 90-х удалился на добровольное поселение на Таити. Там он, как водится в таких случаях, женился на таитянке и создал цикл своих лучших — нет, не детишек-полукровок, а живописных сцен их жизни аборигенов. В 1898 году, лишенный средств к существованию, и, соответственно, всех остальных радостей жизни, Гоген пытался покончить с собой. Очевидно, попытка провалилась, так как умер он 8 мая 1903 года на острове Доминик в нищете и одиночестве. Причем вовсе не от старости. Рядом с телом 55-летнего художника был найден шприц с морфием, и размер его намекал, что кто-то переборщил с дозой успокоительного зелья. Когда весть о смерти Гогена дошла до Европы, на тамошних деляг вдруг снизошло озарение. В 1906 году в Париже была организованна выставка 227 работ Гогена (все, что удалось собрать на тот момент), большинство из которых тут же купили. За гигантские деньги.
Сергей Довлатов (1941-1990) Не дожил до славы 5 дней
Как ни странно, но Довлатов, нынче один из самых популярных прозаиков (в хорошем смысле, а не как Донцова), в СССР, «самой читающей стране», ни разу не издавался. Упоминания были, да. Отдельные рассказы проскакивали в журналах. Но книги — полновесной книги, мечты каждого автора — не было! Ни «Зоны», ни «Заповедника», ни «Компромисса» — ничего, что мы любим. Первый сборник Довлатова, уже набранный в издательстве «Эсти Раамат», мог бы увидеть свет в 1973 году, но КГБ остановили печать. А пятью годами позже Сергей понял, что не стоит ждать милости от Отечества и эмигрировал в США. Там его дела вроде бы пошли на поправку: в Штатах Довлатов издал более десятка своих сборников, публиковался в уважаемом журнале «Нью-Йоркер», но оставался всего лишь одним из десятка талантливых эмигрантов. «Я не писатель, я рассказчик, — говорил Довлатов в интервью. — Я не пишу, как людям надо жить. Я описываю, как они живут». Увы, как раз те люди, о которых Довлатов писал, не читали его. Всю жизнь он мечтал о признании на родине, сопротивлялся депрессии, пил — и на этом фоне умер по непонятной причине 24 августа 1990 года. А через пять жалких дней (120 часов!) в России был сдан в набор его «Заповедник», разошедшийся впоследствии тиражом 500 000 экземпляров. Ну зачем он поторопился?!
Стендаль (Анри-Мари Бейль) (1783-1842) Не дожил до славы 7 месяцев
Писатель со странным женским отчеством вошел в историю литературы под псевдонимом Стендаль. Хотя «вошел» — не совсем нужное слово. Его в эту историю, скорее, посмертно втолкнули. Ведь еще каких-то двести лет назад даже модный псевдоним не спасал Анри-Мари от тотального игнора. Публика считала его романы скучными (многие нынешние студенты гуманитарных вузов разделили бы эту точку зрения) и не читала их. Критики сочиняли исключительно разгромные рецензии. Единственным исключением был Бальзак, но он и сам был начинающим автором, так что к его похвалам в адрес Стендаля никто не прислушивался. Возможно, общество просто не готово было принять гения: даже лучшие тексты Стендаля были шокирующими по тогдашним меркам. Автор старательно обнажал не только подлость человеческой натуры, но и героинь своих романов. В его книгах грешили абсолютно все: юные девственницы, матери семейств и даже аббаты. Виной тому были перекосы развития: родители Анри-Мари и его воспитатели (истово верующая тетушка и монах-иезуит) держали мальчика в ежовых рукавицах. Неудивительно, что, сбежав в 16 лет из дому (сначала в армию, а потом в Париж), он начал грешить напропалую. Внешне жизнь Анри-Мари выглядела вполне благополучной: он успешно делал карьеру по административной части и успешно избегал женитьбы, совращая дочерей знатных семейств. Но увы, его писательского таланта так никто и не признал. Опередивший эпоху Стендаль скончался в 1842 году в портовом итальянском городке. По иронии судьбы, в том же году Бальзак начал издавать свою «Человеческую комедию» и стал чудовищно популярен. С запозданием публика открыла и его протеже — Стендаля, о гениальности которого Бальзак кричал на всех углах за несколько лет до того. Душеприказчик покойного Анри кинулся издавать его произведения: «Пармскую обитель», «Красное и черное» (этот роман впоследствии не раз был экранизирован) — и за какие-то полгода заработал на этом кучу звонких наполеондоров...
Гектор Берлиоз (1803-1869) Не дожил до славы 9 месяцев
С одной стороны, жизнь Берлиоза тяжелой не назовешь: он много гастролировал как дирижер и за усердное махание палочкой даже получил Римскую премию. Однако жизнь Берлиоза-композитора трудно назвать восхождением к высотам славы — скорее это было падение в оркестровую яму. Его «Торжественная месса», с помпой презентованная в 1825 году, слушателей не задела никак. Та же участь постигла и увертюру «Ваверлей», и «Фантастическую симфонию». Со временем он занял почетную должность библиотекаря консерватории, приобрел славу строгого и уважаемого критика. Скромного жалованья Берлиозу хватало с лихвой, тем более что расходы на семью в его бюджете не значились: первая жена композитора умерла от неизлечимой нервной болезни через десять лет после свадьбы, вторая супруга продержалась и того меньше… 8 марта 1869 года Берлиоз в одиночестве ушел из жизни. А в 1870 году грянула очередная франко-прусская война. В моду быстро начало входить все национальное и героическое. Музыка, написанная Берлиозом, идеально подпала под обе категории и стала звучать из всех оркестровых ям Пруссии. Но Гектор ее уже не услышал.
Филипп Дормер Стенхоп, граф Честерфилд (1694-1773) Не дожил до славы 3 года
Конечно, дожить до появления в продаже сигарет Chesterfield одноименный граф не смог бы в принципе: все-таки их разделяют три века. Но и более зримых плодов славы британский граф Филип Дормер Стенхоп не вкусил. Хотя мог бы. Жизнь его складывалась на редкость беззаботно. Будучи потомственным дворянином, юноша долгое время жил в свое удовольствие. Гормональные бури молодости настигли его в Голландии, где юный Стенхоп гостил у местных дворян. В доме принимающей стороны британский повеса совратил гувернантку. Подумаешь — большое дело — с работницами сферы услуг в XVIII веке такие оказии случались сплошь и рядом. Однако, когда девушка родила, Стенхоп, к великому удивлению его друзей и родителей, признал сына. И тут же принялся его воспитывать — причем дистанционно, в письменной форме. В течении двадцати с лишним лет Честерфилд настойчиво советовал сыну чистить уши, быть вежливым со старшими и опасаться сифилиса. После чего, сделав карьеру в палате лордов, граф благочинно скончался от старости. Незадолго до смерти он дал добро своей невестке на публикацию писем. В 1776 году первое издание «Писем к сыну» увидело свет и тут же было признано лучшим философско-педагогическим трактатом своего времени. Одним из главных поклонников и пиарщиков переписки стал Вольтер. Письма выдержали более двадцати переизданий и в кои-то веки принесли сыну графа реальную пользу, а ему самому — славу. Увы, посмертную.
Франц Кафка (1883-1924) Не дожил до славы 1 год
Скромный служащий страхового ведомства, Франц Кафка не рвался к славе. Всю жизнь он был поглощен другим стремлением — не сойти с ума от страха перед окружающим миром. Мнительного клерка мучили головные боли, бессонница, запоры, фурункулы и практически все остальные болезни, случающиеся от нервов. Внешне Кафка был типичным «человеком в футляре»: одевался в черное, преимущественно молчал, исправно ходил на скучную работу. В свободное от недомоганий время Кафка писал беспрецедентно депрессивную прозу — о том, как одного человека по ошибке казнят, а другой и вовсе однажды утром превращается в гигантского таракана. Публиковать плоды невроза Кафки мало кто отваживался, и девяносто процентов рукописей оседали на столе. В 40 лет, так и не опубликовав ни одной крупной вещи, он обнаружил у себя туберкулез. В 1923 году Кафка покинул Берлин, чтобы поправить здоровье в санатории, но было уже поздно, и он скончался — фактически от недоедания, так как с воспаленным горлом глотать пищу было едва ли не сложнее, чем ножи. Перед самой смертью Кафка принялся уничтожать написанное, а когда больше не мог бросать в камин кипы бумаг, попросил закончить начатое свою возлюбленную Дору Диамант. Та исполняла волю покойного вяло, благодаря сему в 1925 году рукописи попали в руки Макса Брода, издателя, критика и старого друга Франца. С 1925 по 1927 год Макс издавал обрывочное наследие умершего, постепенно делая на этом капитал. Экзистенциалисты были без ума от Кафки, его быстро поставили в один ряд с Камю и Сартром. С тех пор книжная полка в доме умного человека смотрится сиротливо без его книг…
Курно считался весьма талантливым математиком. И в этой, не к столу будет сказано, ипостаси, состоялся вполне: преподавал, стал ректором Гренобльского Университета. Однако за такие заслуги в энциклопедию не вносят и гением не провозглашают. Курно же претендовал на всенародную любовь и лавры экономиста, однако в этой опять-таки ипостаси был жестоко осмеян. Новаторство Антуана нашего Огюстена заключалось в том, что он одним из первых начал сознательно применять математические методы в экономических исследованиях. В своем труде «Исследование математических принципов теории богатства» он анализировал связь спроса и цены при различных рыночных ситуациях, вывел общую математическую теорию спроса и доказал, что наибольшую выручку от продаж обеспечивает чаще всего не самая высокая цена, а грамотный демпинг. Увы, эти замечательные идеи так и не смогли воодушевить современников, и те продолжали продавать клиентам шелковые шарфики по триста франков за штуку, что абсолютно противоречило научному подходу Курно, изложенному им в главе, которая в переводе на современный язык называется «Шелковый шарфик не может стоить триста франков». Экономист умер тихой старческой смертью, не дотянув каких-то полутора лет до открытия нового направления в экономике, пионером которого его провозгласили посмертно. Доживи Курно хотя бы до 1879 года, когда была открыта первая кафедра эконометрики, он бы обрел последователей и славу…
Эмили Дикинсон (1830-1886) Не дожила до славы 4 года
«Если слава — мое достояние, я не смогу избежать ее — если же нет, самый долгий день обгонит меня — пока я буду ее преследовать» — в этих словах американская поэтесса Дикинсон довольно туманно обозначила свое отношение к успеху. Впрочем, скажи она яснее, денег и признания в ее жизни больше не стало бы. Эмили не повезло жить в то время, когда женщин практически ни во что не ставили, а на их жалкие попытки писать какие-то там «стишки» принято было смотреть свысока (с тех пор мало что изменилось, ну да не о том речь). Однако упорная Эмили, не вслушиваясь в поношения толпы, упорно писала, причем именно стишки. Ее писательская деятельность достигла прямо-таки гигантского размаха: по последним подсчетам, собрание ее сочинений насчитывает порядка 1789 стихов. Однако всего семь из них были опубликованы при жизни поэтессы. Эмили так и не вышла замуж, практически всю жизнь безвыездно прожила в родном штате Массачусетс и умерла в 55 лет от воспаления почек. Сестра поэтессы передала ее сочинения литературному критику Томасу Хиггинсу, и они произвели на него сильное и, что еще важнее, благоприятное впечатление. В 1890 году в Бостоне первый сборник стихов Дикинсон был опубликован и почти сразу же выдержал одиннадцать переизданий. Американские суфражистки объявили Дикинсон своим рупором, а ее племянница Эмили Марта Бьянчи порылась в семейном архиве и с большой выгодой для себя издала считавшиеся утерянными творения поэтессы.
Эмили Бронте (1818-1848) Не дожила до славы 40 дней
Эмили приходится младшей сестрой Шарлоты Бронте, автора слезливого женского триллера «Джейн Эйр», если ты не в курсе. В семействе Бронте писали все, кому не лень: Эмили одинокими вечерами в провинции накропала роман «Грозовой перевал», а Энн, самая младшая из сестер, — роман «Агнес Грей». Главная интрига «Перевала» — интимные (на грани инцеста) отношения между молодыми людьми, которые состоят в запутанном, но тесном родстве. Списано было это все, вероятно, с натуры. Ведь в семье Бронте помимо сестер был еще и старший брат, который, в перерыве между пьянками в деревенском пабе, общался исключительно с Эмили. А потом взял и умер, в 1848 году. На его похоронах Эмили продуло, да так, что в декабре того же года в возрасте 30 лет она скончалась от тяжелой простудной инфекции. «Грозовой перевал» к тому моменту уже год как стоял на прилавках, но успехом не пользовался: обилие писательниц с фамилией Бронте создавало неразбериху на рынке. Успех пришел к Эмили посмертно, когда всего через месяц — о жалкий жребий! — после ее кончины старшая из сестер Бронте издала «Джен Эйр». Один бестселлер потянул за собой другой. Критики скопом перечитали творчество всех сестер. Отзывы на «Перевал» сводились к одной фразе: автор, пиши еще! Но писать еще было уже некому..
Винсент Ван Гог (1853-1890) Не дожил до славы 6 месяцев
На смерть Ван Гога мировая пресса отреагировала довольно вяло. Если быть до конца честными, лишь одна газета разродилась заметкой: «В воскресенье, 27 июля, некий Ван Гог, 37 лет, голландский подданный, художник, выстрелил в себя в поле из револьвера и вернулся, будучи лишь раненым, в свою комнату, где он через два дня умер». Ну конечно: кому может быть интересен живописец, сумевший продать всего одну картину из восьмисот, да еще и страдающий от «загадочного мозгового нарушения» (диагноз, поставленный художнику врачом, засвидетельствовавшим смерть). А ведь проживи Ван Гог еще несколько лет, он бы ежедневно получал горы писем от поклонниц. А может, не только писем, но и посылок — с ушами и прочими интимными частями тела. Тем не менее карьера Ван Гога закончилась хорошо для всех, кроме него самого. Через шесть месяцев после смерти художника скончался и его брат Тео, хранивший в своем доме большинство работ Винсента. Вдова Тео, решившая попытать счастья со всем этим хламом, упаковала работы гения в деревянные ящики и стала рассылать их организаторам выставок и частным коллекционерам. И хотя окончательного признания работы Ван Гога добились лишь в 1901 году, когда состоялись его крупные выставки в Париже, Амстердаме и Нью-Йорке, уже в 1981-м находились желающие приобрести шедевр-другой. Переживи Винсент своего брата — и он, вероятно, мог бы насладиться славой вживую. Но ему оставалось только наблюдать с небес, как толпы студентов-художников малюют подсолнухи, пытаясь превзойти своего кумира…
Амедео Модильяни (1884-1920) Не дожил до славы 14 дней
Модильяни, как это часто водится в творческой среде, был мастером на все руки: и скульптором, и художником. Правда, никого, кроме самого Модильяни, такая удивительная универсальность в искусстве особенно не волновала. Амадео слыл изгоем даже на Монмартре, куда перебрался из солнечной Италии, — и непризнанность заливал абсентом. Товарищи по кисти называли художника «Моди», что по-французски означает «демон». У его таланта была лишь одна настоящая почитательница — супруга Жанна Эбютерн, которую ты можешь увидеть на доброй половине работ Модильяни. Рисовал он и других женщин, однако даже карандашный набровок обнаженной Анны Ахматовой, сделанный в 1911 году, не принес ему славы (впрочем, Ахматова сама стала пользоваться популярностью немного позднее). Единственная выставка, которая состоялась при жизни Модильяни, провалилась с треском. Публику тяжело было заманить в павильон, в витрине которого красовалось полотно с нескромным названием «Большая обнаженная». К 1919 году Модильяни совсем сдал: в привычку вошли многочасовые посиделки в дешевых кафе и ночные прогулки по узким парижским улочкам (уже в пьяном виде). Нищету и профессиональную изоляцию дополнял прогрессирующий туберкулез. Амедео скончался в ночь на 24 января 1920 года в больнице для бедных и бездомных. На надгробной плите Моди, установленной на кладбище Пер-Лашез, добрые друзья высекли: «Смерть настигла его на пороге славы». Ведь незадолго до кончины художника, в том же январе, несколько его картин были проданы за границей! Если бы почтовый корабль из Лондона, везший сотню фунтов от коллекционеров, шел чуть быстрее… Если бы уже были изобретены пластиковые карты… Впрочем, судьба не любит частицу «бы». Судьбе подавай Иронию.
реклама
Сука, как эти два факта сочетаются в одном предложении? Какая, наxер связь?
Но в статье про самого Курно вообще никакого заголовка. И о том кто на фото, можно догадаться только прочитав весь текст. Да и то, учитывая предыдущее, задумаешься кто где и кто есть кто.
В остальном, повторяю, всё отлично. Пост интересный, прочел с удовольствием.
Правда, слегка не понял, каким образом Ползунову удалось изобрести паровой двигатель, не нуждающийся в воде... А в остальном - неплохо.