10279
60
2
Построив однажды Чернобыльскую АЭС, человечество теперь с удвоенной энергией возводит еще более крутой объект — навес, чтобы спрятать ее руины. Конструкции станции нестабильны, она продолжает жить внутри себя насыщенной и малопонятной жизнью. Чтобы защитить от всего этого окружающий мир, пока наши правнуки не придумают что-то получше, решили накрыть саркофаг огромной аркой. Новое укрытие требуется не просто построить, а еще и надвинуть на старый саркофаг. Нам не все равно: от станции до Беларуси километров 15. Кто-то там неосторожно чихнул — в Гомеле и Минске хватаются за дозиметры. Разумеется, мы пощупали каждый болт на уникальном сооружении.
— Закрытая одежда с длинным рукавом, взять паспорт. Оружие и наркотики не брать, — при всей строгости режима на АЭС общаются просто, конкретно, без бюрократии и игр в начальников.
В сопровождении специалиста информационного отдела станции Юлии Марусич шагаем к электричке, которая отвезет нас из города Славутича на АЭС. Несмотря на скорое отправление, у вокзальных касс немноголюдно.
— Закрытая одежда с длинным рукавом, взять паспорт. Оружие и наркотики не брать, — при всей строгости режима на АЭС общаются просто, конкретно, без бюрократии и игр в начальников.
В сопровождении специалиста информационного отдела станции Юлии Марусич шагаем к электричке, которая отвезет нас из города Славутича на АЭС. Несмотря на скорое отправление, у вокзальных касс немноголюдно.
— А билет где покупать?
— Какой билет? — Юлия пытается понять, чего я хочу. — А-а, билет… Это же рабочая электричка, только для персонала.
— Какой билет? — Юлия пытается понять, чего я хочу. — А-а, билет… Это же рабочая электричка, только для персонала.
Сама поездка — любопытное мероприятие. Во-первых, мало кто из посторонних видел этот поезд изнутри. Во-вторых, маршрут интересный: поезд дважды без остановок пересекает белорусскую границу.
Изнутри — обычный старенький вагон. Некоторые окна кое-как заклеены скотчем — говорят, чтобы зимой не сквозило. Раньше при въезде в зону отселения была пересадка в другую электричку. Теперь ходит один состав. Сейчас пассажиров не много, основная масса уехала рано утром.
Здесь своя атмосфера.
— Нет сегодня нового некролога на доске объявлений — уже хорошо, — на АЭС ценят маленькие радости жизни.
— Пенсионеры, что ли, умирают?
— Да лет 45—60. В основном от сердечно-сосудистых заболеваний — это «наша» болезнь.
Вообще-то, за здоровьем персонала тут следят сурово. Говорят, процентов 80 «обычных» людей не прошли бы медкомиссию для допуска к работе. Тем, кто прошел, полагаются бесплатное питание, отпуск 56 дней, льготные путевки в украинские санатории (не на море).
У всех дозиметры. Если накопленная за определенное время (в некоторых местах можно находиться не больше двух часов) доза достигает предельно разрешенного значения, устройство подает сигнал, после чего смена для работника заканчивается.
— Зарплаты, пожалуй, с киевскими не сравнить, но повыше, чем у многих других, — отвечает на мой нескромный вопрос Юлия. — Ну так и мы ж не на конфетной фабрике работаем.
Насколько я понял, «повыше» — это тысяч 5—6 гривен (для рабочих специальностей).
Пересекаем границу. На местности это не обозначено, кусты такие же зеленые. Юлия говорит, догадаться, что ты в Беларуси, можно по ровным засеянным полям. (По цезию-137 здесь 1-5 кюри на квадратный километр, что считается низким уровнем. Кстати, неподалеку выращивают на экспорт знаменитую мраморную говядину.)
— Нет сегодня нового некролога на доске объявлений — уже хорошо, — на АЭС ценят маленькие радости жизни.
— Пенсионеры, что ли, умирают?
— Да лет 45—60. В основном от сердечно-сосудистых заболеваний — это «наша» болезнь.
Вообще-то, за здоровьем персонала тут следят сурово. Говорят, процентов 80 «обычных» людей не прошли бы медкомиссию для допуска к работе. Тем, кто прошел, полагаются бесплатное питание, отпуск 56 дней, льготные путевки в украинские санатории (не на море).
У всех дозиметры. Если накопленная за определенное время (в некоторых местах можно находиться не больше двух часов) доза достигает предельно разрешенного значения, устройство подает сигнал, после чего смена для работника заканчивается.
— Зарплаты, пожалуй, с киевскими не сравнить, но повыше, чем у многих других, — отвечает на мой нескромный вопрос Юлия. — Ну так и мы ж не на конфетной фабрике работаем.
Насколько я понял, «повыше» — это тысяч 5—6 гривен (для рабочих специальностей).
Пересекаем границу. На местности это не обозначено, кусты такие же зеленые. Юлия говорит, догадаться, что ты в Беларуси, можно по ровным засеянным полям. (По цезию-137 здесь 1-5 кюри на квадратный километр, что считается низким уровнем. Кстати, неподалеку выращивают на экспорт знаменитую мраморную говядину.)
Недостроенные пятый и шестой реакторы так и стоят облепленные кранами. Никуда не делись.
Выходим на станции «Семиходы».
Идем вместе с потоком по длинному терминалу.
(Кстати, обратный поезд с отработавшей сменой весело отправлялся в Славутич под тухмановскую песенку про «вспоминайте иногда бедного студента».)
Впереди КПП, там снимать нельзя, охрана вообще не понимает шуток. Прапорщик подозрительно проверяет паспорт, все ли разрешения получены.
Вешаю на шею выданный дозиметр. В моем случае это простенькое устройство без дисплея. Чтобы узнать, сколько я набрал, накопитель на обратном пути надо будет сдать в лабораторию. Если человек перебрал миллизивертов (их тут зовут «миликами»), начинается служебная проверка: где ходил, в чем причина превышения, не нарушил ли правила, кто виноват.
Впереди КПП, там снимать нельзя, охрана вообще не понимает шуток. Прапорщик подозрительно проверяет паспорт, все ли разрешения получены.
Вешаю на шею выданный дозиметр. В моем случае это простенькое устройство без дисплея. Чтобы узнать, сколько я набрал, накопитель на обратном пути надо будет сдать в лабораторию. Если человек перебрал миллизивертов (их тут зовут «миликами»), начинается служебная проверка: где ходил, в чем причина превышения, не нарушил ли правила, кто виноват.
Новый безопасный конфайнмент (НБК) — многофункциональный комплекс для преобразования объекта «Укрытие» в экологически безопасную систему. Так написано на сайте ЧАЭС. «Укрытие» — это то, что мы привыкли называть саркофагом. Вот его и планируется накрыть огромной аркой (новая вентиляционная труба третьего блока остается снаружи).
По проекту, она обязана выдерживать ураган, землетрясение до 7 баллов, иметь запас прочности на случай всех теоретически возможных в этой местности стихийных бедствий. Падение бомбы или большого самолета выдерживать не обязана. Но воздушных трасс поблизости нет.
Вообще-то, арку эту при большом старании можно разглядеть из нашей страны. Для этого надо встать на цыпочки и хорошенько прищуриться (предварительно взобравшись на вышку в отселенной зоне Хойникского района). На нашем прошлогоднем снимке видна одна половина арки, монтаж второй половины только начался, стоят подъемные башни-домкраты.
Новый безопасный конфайнмент создают всем миром. Чтобы разместить флаги стран, которые участвуют в проекте века, понадобилась довольно большая стена. Помимо стенки под флаги, также понадобились полтора миллиарда евро для собственно строительства. Еще полмиллиарда нужны для последующих работ.
Этот спутниковый снимок устарел (тут только половина арки), но дает представление о расположении объектов.
Этот спутниковый снимок устарел (тут только половина арки), но дает представление о расположении объектов.
С послеаварийным макетом энергоблока знакомы все, кто был с экскурсией на смотровой площадке АЭС. Напомним для молодежи: в ночь на 26 апреля 1986 года взорвался четвертый реактор (третий примыкает к нему, первый и второй находятся в отдельных зданиях, а пятый и шестой не достроены). Впоследствии поврежденные конструкции пытались укрепить и изолировать, но из-за высокой радиации сделать это сложно. С тех пор «Укрытие» серьезно прохудилось под воздействием внешних и внутренних факторов. Поэтому и надо что-то делать.
Юлия показывает так называемый объект «Е», или «волосы Елены». Однажды кому-то торчащие топливопроводы напомнили чью-то прическу — так и повелось. При взрыве крышка реактора взлетела, ударилась о кровлю и упала обратно — «волосами» наружу.
Под реакторным помещением есть еще «слоновые ноги». Это то, что проплавило пол, натекло в лавообразном виде и застыло в форме ступни слона. Температура в эпицентре доходила до 2000 градусов. Говорят, если бы текучая смесь бетона, металла и ядерного топлива прожгла тогда фундамент и добралась до грунтовых вод, последствия были бы еще хуже. Но не прожгла, повезло.
Кстати, когда осенью 2013 года резали и демонтировали знаменитую трубу над третьим реактором, пришлось понервничать. Так получилось, что нижнюю секцию убирали в пятницу вечером. И именно на ней сработала автоматика крана: посчитала, что вес превышен, и заблокировала механизмы. Ни вверх, ни вниз. В конце концов кран реанимировали, секцию пришлось разрезать. Теперь «реликвия» (она оказалась очень грязной, поскольку никогда не дезактивировалась) сложена по частям в турбинном зале.
Первые конструкции арки завезли сюда в 2012-м. Ее проектная высота — 108 метров 39 сантиметров. Длина двух состыкованных половинок — 150 метров, ширина пролета — 257,44 метра. Вообще-то, человечество строило объекты и покрупней. Но никогда еще не пробовало их передвигать.
Первые конструкции арки завезли сюда в 2012-м. Ее проектная высота — 108 метров 39 сантиметров. Длина двух состыкованных половинок — 150 метров, ширина пролета — 257,44 метра. Вообще-то, человечество строило объекты и покрупней. Но никогда еще не пробовало их передвигать.
На стройплощадке нас встречает и критически осматривает собака Иваныч — очень умный и воспитанный пес. Видел, как начиналось строительство, знает про НБК практически все, просто не говорит.
Иваныч с подозрением поглядывает на людей с камерой, которые повисли на заборе. Оказывается, американский телеканал готовит сюжет. Но у них допуск только в открытую зону. И на забор.
Специалист по координации строительства НБК Петр Британ показывает, что к чему на площадке.
Одних винтов для сборки арки понадобилось 50 грузовиков (650 тысяч штук). Винты зажимаются специальным устройством, которое при достижении нужного усилия срезает особые шлицы со стержня, чтобы не пережать.
Собственно, арка — это «надводная» часть «айсберга». Под ней — на месте сборки, на пути движения и там, где она будет стоять, — создан мощный фундамент. Помимо прочего, бетон защищает строителей от излучения снизу. Дело в том, что, когда расчищали площадку под строительство, откопали много обломков, машин, конструкций. Все это сразу после аварии было захоронено рядом с энергоблоком и фонит. Согласно схеме радиационной обстановки, мы сейчас стоим в темно-серой зоне.
Функции защитного экрана выполняет и временная стенка (серые панели на фото), построенная перед остатками четвертого энергоблока.
Когда арка займет свое место, в этом торце расположится технологическое здание с органами управления. В НБК предусмотрены водоснабжение и канализация, электросети, системы обращения с радиоактивными отходами, оборудование для связи и телевидения, всевозможные датчики: радиоактивности, температуры, влажности, состояния конструкций, сейсмоактивности и так далее.
В восточном (переднем по ходу движения) торце устроены откидные панели (самая большая — 260 тонн), чтобы арка могла проехать над выступающими частями энергоблока. Потом панели опустят и герметично заделают полимерной мембраной стыки с оставшимися (усиленными и «стабилизированными») конструкциями АЭС — на ближайшие 100 лет.
В восточном (переднем по ходу движения) торце устроены откидные панели (самая большая — 260 тонн), чтобы арка могла проехать над выступающими частями энергоблока. Потом панели опустят и герметично заделают полимерной мембраной стыки с оставшимися (усиленными и «стабилизированными») конструкциями АЭС — на ближайшие 100 лет.
То, что издали выглядит как гектары красивой кулинарной фольги, при ближайшем рассмотрении оказывается стальными листами. Чтобы создать и поддерживать микроклимат под аркой, ее покрывают снаружи и изнутри «сэндвичами» из нескольких слоев металла, утеплителя и мембраны.
Напомним, после того как разрушенную часть станции накроют, «жизнь» внутри не заканчивается. Арка — это не герметично закупоренный сосуд. То, что находится под ней, будет сообщаться с миром посредством сложных систем и шлюзов. В кровле видны вентиляционные отверстия. Предполагается, что извне можно будет контролировать давление, влажность и температуру.
В герметичном «межпотолочном» пространстве будет поддерживаться повышенное давление (как в танке), чтобы наружу из-под арки ничего не просачивалось.
«Скворечник» у западного торца (в нем поместились бы несколько девятиэтажек и скамейка для бабушек) — это «гараж» для кранов. Они будут передвигаться внутри по продольным балкам. Само крановое оборудование сейчас как раз везут из США. В июле начнется монтаж — тоже увлекательная процедура.
Задача кранов — «разделка» старого саркофага и остатков здания. В первую очередь — нестабильных, поврежденных взрывом, температурой и временем конструкций. Предполагается, что на краны можно будет навешивать разное оборудование и манипуляторы — для резки, дробления, погрузки, других операций. Тут опять же расчет на то, что со временем будут появляться новые технологии, которые позволят действовать все более эффективно и безопасно.
Вообще-то, дистанционные устройства пробовали применять и в 1986-м. Но, говорят, из-за излучения они сходили с ума: радиация портила электронику. А люди не сходили. Поэтому, например, чистить площадку под вентиляционной трубой (над третьим энергоблоком) пришлось вручную.
Подъемные башни свою задачу выполнили и стоят демонтированные. По сути, это тоже домкраты, которые использовались для поднятия секций. Сначала собирали верхние, приподнимали, к ним крепили боковые и так далее — до 100-метровой высоты.
К моменту транспортировки конструкция будет весить больше 30 тысяч тонн. Под основанием арки ждут своей очереди 56 соединенных компьютером в сеть гидравлических домкратов. Создавались они специально под этот проект, но, возможно, впоследствии будут использоваться и на других экстремальных стройках. Сейчас домкраты накрыты кожухами. В нужный момент они включатся, приподнимут арку на несколько сантиметров и потащат по направляющим на восток. Суппорты могут двигаться как вверх-вниз, так и вправо-влево, нивелируя отклонения.
Снаружи осталось не так уж много работы. Краны и подъемники со смешной кличкой Cherrypicker доставляют турецких и украинских высотников на рабочие места.
По графику, надвигать арку на сильно прохудившийся объект «Укрытие» должны начать в середине 2017 года. Ожидается, что эти 330 метров конструкция промчится не более чем за трое суток.
Проектный срок службы этого памятника зодчества — не менее 100 лет. К тому времени наши потомки наверняка придумают что-то еще, и мы вернемся к теме.
Проектный срок службы этого памятника зодчества — не менее 100 лет. К тому времени наши потомки наверняка придумают что-то еще, и мы вернемся к теме.
Источник:
"Конструкции станции нестабильны, она продолжает жить внутри себя насыщенной и малопонятной жизнью" - интересно, что это за малопонятная жизнь такая
И Рб и РФ и Польшу, возможно и до Берлина дойдет...