Тот самый Мюнхгаузен (12 фото)

Несмотря на множество противоречивых слухов, сопровождающих каждый чих знаменитого барона, Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен действительно появился на свет в мае 1720 года в семье полковника Отто фон Мюнхгаузена — в немецком городке Боденвердер, в герцогстве Брауншвейг-Люнебург (Нижняя Саксония). Жители городка и не подозревали, что событие это прославит Боденвердер на весь мир и станет неиссякаемым источником дохода для городской казны.
В 1735 году началась русско-турецкая война. В боях участвовал (а позже и стал генералиссимусом русской армии) принц Антон Ульрих Брауншвейгский. Когда двое его пажей погибли на поле боя, он попросил выслать им замену. Охотников ехать в страну снегов и медведей оказалось немного, но все же нашлись. Добровольцами стали двое юношей — фон Хойм и фон Мюнхгаузен. Они и отбыли в декабре 1737 года в далекую Россию.

Успев поучаствовать в боях с турками, Иероним оказывается в гуще светской жизни: в 1739 году с необыкновенной пышностью отмечается долгожданное бракосочетание принца Антона Ульриха с племянницей русской императрицы принцессой Анной Леопольдовной. Мюнхгаузен с любопытством наблюдает придворные нравы, верно служит своему покровителю, карьера его стремительно идет на взлет.
В самом деле: в 18 лет — корнет кирасирского полка, в 20 — лейтенант, в 21 — поручик и командир лейб-гвардии. Ясно, что его ждет блестящее будущее! Но дворцовый переворот, случившийся в ночь с 5 на 6 декабря 1741 года, перечеркнул радужные планы.
На престол взошла Елизавета Петровна, дочь Петра I. Вся Брауншвейгская фамилия была арестована и заключена в Рижскую крепость. По иронии судьбы Мюнхгаузен, служивший в то время в Риге, стал невольным стражником своих благодетелей. (Ходили слухи, что поручик помогал сношению узников с внешним миром, но обычно словоохотливый барон никогда не упоминал об этом периоде.)
В 1744 году он становится участником еще одного судьбоносного для России события: встречает на российской границе следующую в Петербург 15-летнюю принцессу Софию Августу Фредерику Ангальт-Цербстскую, будущую императрицу Екатерину II, и ее мать Иоганну Елизавету. Последняя заметила, что выстроенный для торжественной встречи полк кирасиров и командир почетного караула (Мюнхгаузен) «действительно чрезвычайно красивы». На три дня гостьи остановились в Риге, где караулом также командовал поручик, он же провожал царственных особ в сторону Петербурга.
Не забывал Мюнхгаузен и о личной жизни. В том же 1744 году он обвенчался с Якобиной фон Дунтен, дочерью судьи, живущего в собственном поместье недалеко от Риги. В тех краях он с любимой женой, служа, охотясь и очаровывая неистребимым жизнелюбием соседей, и провел шесть лет. По утверждению рижан, шесть счастливейших лет его жизни.
Наконец в 1750 году он получает долгожданный чин ротмистра и через некоторое время испрашивает годовой отпуск «для исправления крайних и необходимых нужд» — раздела с братьями оставшегося после отца наследства. Затем отбывает с молодой женой в родной Боденвердер. Как оказалось — навсегда.

Экое дежавю. После войн, снегов, придворных интриг и дворцовых переворотов наш герой оказывается в полусонном провинциальном городке детства. Барону, больше известному нам по рисункам Гюстава Доре в виде сухонького задорного старичка с лихо закрученными усами, в то время было 30 с небольшим. Что ж, он страстно предается охоте, к которой приобщился еще в поместье тестя, и вспоминает о былой бурной жизни в далекой России. Впрочем, в отличие от многих вояк, мучающих окружающих бесконечными однообразными байками, так «аранжирует» и интерпретирует свои истории, что слушателям остается только восхищенно ахать: «Ай да барон!»

Рассказы, превратившиеся в целое действо, местную традицию, проходили обычно в охотничьем павильоне поместья, где на стенах висели трофеи (позже его назовут «павильон лжи»). Другим излюбленным местом для «выступлений» был трактир гостиницы «Король Пруссии» в соседнем Геттингене.
Один из слушателей так описывал происходящее: «Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша… Он жестикулировал все выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его все более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии». Вы обратили внимание на «очень правдивый человек»? Такова была репутация реального барона Мюнхгаузена.

Нет, он вовсе не преувеличивал свои подвиги, а брал реальный случай, выворачивал его наизнанку и вместе со всеми хохотал над собой. А иногда и выворачивать не требовалось — так абсурдно выглядела реальность. Так, например, знаменитый полет на ядре: «Мы осаждали какой-то турецкий город, и понадобилось нашему командиру узнать, много ли в том городе пушек... Храбрее всех, конечно, оказался я... Когда из пушки вылетело ядро, я вскочил на него верхом и лихо понесся вперед… Конечно, во время полета я тщательно пересчитал все турецкие пушки...» Все смеются, никто не верит, а ведь Мюнхгаузен действительно оказался «храбрее всех» и совершил успешную разведку в тыл врага — правда, не на ядре.

Вытаскивание себя за волосы из болота возникло по мотивам достаточно тяжелого форсирования русской армией притоков Днестра. Или вот байка о семи куропатках, простреленных шомполом и сразу зажарившихся. Кто б еще так весело мог интерпретировать случай на плацу, когда шомпол вылетел из солдатского ружья с такой силой, что раздробил ногу лошади принца Антона Ульриха?

Зато поездка в санях русской императрицы с бальным залом, полным молодых офицеров и придворных дам, была всего лишь легким преувеличением: Екатерина II действительно путешествовала в огромных санях с кабинетом, спальней и библиотекой. Нельзя назвать вымыслом и рассказ о гигантском паштете, который был подан императрице: «Когда с него сняли крышку, наружу вышел одетый в бархат человечек и с поклоном преподнес императрице на подушечке текст стихотворения». Существует документальное описание свадьбы племянницы Петра I Анны Иоанновны, когда из собственноручно разрезанных царем двух огромных пирогов выбежали на стол карлицы и станцевали менуэт. И чем отличается выдумка от правды?

Жизнь текла. Он дважды продлевал отпуск и наконец подал прошение об отставке с просьбой о присвоении чина подполковника. Но получил ответ, что прошение надо подавать на месте, в Россию не поехал и в 1754 году был отчислен, как самовольно оставивший службу. Так барон и остался ротмистром, так и подписывался до конца жизни: «русский ротмистр фон Мюнхгаузен».
Слава гениального рассказчика росла, послушать его водили знакомых. Грех было не воспользоваться таким талантом. Что и сделал не в добрый час попавшийся на его пути Рудольф Эрих Распе, литератор и ученый с подмоченной репутацией, попавшийся на краже нумизматической коллекции и бежавший из-под ареста.

Будучи на мели, Распе решил оборотить словесный фейерверк барона в твердую валюту. В 1785 году в Оксфорде вышло анонимное «Повествование барона Мюнхгаузена о его чудесных путешествиях и походах в России». Успех был феерический: уже в следующем году книгу переиздавали шесть раз. Вскоре издание о приключениях барона, дополненное новыми историями, вышло и на немецком языке. Тоже анонимно (автором был поэт и ученый Готфрид Август Бюргер).

Барон был в ярости! Его честное имя ославили, выставили лжецом! Хотел вызвать на дуэль, судиться, но как привлечь к ответственности анонима? Так литераторам все и сошло с рук. А к дому «барона-вруна» потекли толпы зевак, на него буквально стали показывать пальцами! Да и письма приходили весьма нелестного содержания. Пришлось выставить кордон из слуг и жить как в осаде.

Дальше мы вступаем в область слухов и домыслов. Почти незамеченной прошла книга «Дополнение к удивительным путешествиям...», трехтомное издание которой вышло в 1794 году. Автор — лютеранский священник Людвиг Шнорр. Место издания — город Боденвердер. В предисловии указано, что рассказы записаны со слов самого фон Мюнхгаузена. Исследователи полагают, что последнее, как ни странно, может быть правдой, и книга эта — своеобразный реванш уже весьма пожилого барона.
Среди прочих там есть рассказ о микроскопической планете, где «... было большое болото. Я увидел, что оно кишело маленькими зверьками... Я внимательно присмотрелся и обнаружил на их лбах имена, как клейма, — "кузнецы лжи Мюнхгаузена". Лжецов, которые приписали мне этот мерзкий пасквиль, — книгу, в которой нет и десяти моих сказок... и вскоре снова раздался Глас: "Так был отмщен Мюнхгаузен"».
В «Дополнениях» есть рассказ о втором путешествии барона в Россию, хотя считается, что Мюнхгаузен Боденвердера не покидал. Есть история про околдовавшую его трактирщицу, «которая вытянула начисто все его соки, так что его кошелек походил на пустую оболочку» и рядом упоминание о том, что у Иеронима в законном браке не было детей.
А вот уже известная нам байка о гигантском паштете для императрицы, из которого вышел человечек, дополняется бароном таким образом: «Между нами говоря, это был мой маленький наследник, оставленный во время первого путешествия и который между тем весьма подрос. И эта проделка мне великолепно удалась». Действительно ли у официально бездетного Иеронима Карла был сын, рожденный в России, или это очередные выдумки?

Хотите верьте, хотите нет, но официально признанный российский наследник Мюнхгаузена действительно существует. Только род свой ведет не от трактирщицы, а от княжны Голицыной, которая, познакомившись с красавцем-поручиком на свадьбе принца Антона Ульрика, родила от него вовсе не мальчика, а девочку. Которую затем во избежание скандала передали на воспитание в семью атамана Наговицына.

Так, во всяком случае, утверждает Владимир Нагова-Мюнхгаузен, в 2004 году отстоявший в Прохладненском суде Кабардино-Балкарии право носить имя знаменитого предка.
История нахождения документов, подтверждающих родство, не менее реалистична, чем рассказы барона. В полуразрушенном доме в Архангельске, доставшемся в наследство от тети, обнаружился плюшевый мишка, в котором, в свою очередь, обнаружились рукописи на немецком языке и среди них — дневник княжны Голицыной, где все было расписано преподробнейшим образом. По итогам признания Владимир создал в водонапорной башне музей Мюнхгаузена, выпустил книжку о детстве и отрочестве барона, а также для поддержания имиджа стрелял из пушки по Северному полюсу солеными огурцами.
Иероним фон Мюнхгаузен после смерти своей верной Якобины в 74 года женился на 17-летней дочери соседа-помещика (бес в ребро!). Кончилось это плохо: скандальным разводом, разорением и одиночеством. Но в памяти всего мира барон, благодаря «ославившим» его писателям, остался неунывающим весельчаком, всегда готовым вытащить себя за волосы из любого болота.