22133
12
Бен и Али Нанери поженились в 2009 году и сделали серию свадебных фотографий в их новом доме. Но их счастье было недолгим — Али умерла от рака легких в 2011 году, оставив дочь и мужа. Спустя два года семья решила продать дом и переехать в другое место, и на прощание Бен с дочерью Оливией захотели воссоздать свадебные фотографии в память о маме.
«Мне бы не хотелось, чтобы люди видели в этих фотографиях боль и утрату, и хотя я до сих пор переживаю смерть жены, моя история не про это — так мы хотели рассказать историю любви», — говорит Бен. Редакция AdMe.ru хочет показать вам историю о жизни и любви после смерти, которой сопереживают тысячи людей по всему миру.
×
Эти фотографии будут напоминать Оливии о доме, где началась ее жизнь. Бен хотел, чтобы его маленькая дочь запомнила то место, где начиналась жизнь ее семьи.
Пока делали фотографии, Оливия нашла мамины щипцы для завивки и села поиграть. Это фото напомнило кадр о подготовке к свадьбе.
Фотографом была Мелани, старшая сестра Али — так семья хочет запомнить только хорошее, что было в прошлом.
Во время фотосессии Оливия нашла белое перышко, которое появилось ниоткуда — сестра Али считает, что так мама девочки подает ей знак.
Источник:
Ссылки по теме:
- Отец учит дочь
- Этой девочке всего 6 лет, но она уже 2 года заботится о парализованном отце
- Отцу надоел беспорядок в комнате дочери
- долгожданная
- В качестве наказания дочь носит лицо отца в школу
реклама
Адские боли начались где-то две недели назад, сменив кратковременный период перманентного счастья. Тогда я проснулся на краю города, в каком-то бомжатнике. Полчаса не мог настроить фокус глаз, а когда наконец получилось — огляделся. Комната была небольшой, светлой, почти без мебели. На полу было разбросано три матраса, на одном из них мешком лежала полуголая светловолосая девушка, раскинув ноги и смотря широко раскрытыми глазами в потолок. Я подошел к ней и наклонился. Зрачок расширен, дыхание слабое. Жива. Красивая. Я, чуть пошатываясь, пошел на кухню. Коридор казался мне бесконечным, я два раза останавливался, хватаясь дрожащими руками за шершавые стены. Перед глазами все плыло, растекалось. Кто-нибудь. Дайте мне сил прожить еще год. На кухне сидел голый по пояс мужчина, забитый наколками. Худощавое тело, жидкая борода, в уголке губ — дешевая сигарета, которую он курил, не вынимая изо рта. Глаза заплывшие, утонувшие в черных кругах. Игнат. На столе был полный хаос. Кастрюля со следами накипи, упаковки от таблеток, пустые бутылочки из-под сиропов от кашля. Шприцы. Откуда-то в голове всплыла тогда цитата Станислава Леца: "Когда я думал, что уже достиг самого дна, снизу постучали". В моем случае, никто не постучит. Я на самом дне, захлебываюсь в мутной жиже и агонизирую от механической асфиксии веревками-водорослями.
Спустя полчаса мы сидели с Игнатом в углу кухни и пили горячий чай. Я глотал и чувствовал, что горло словно расцарапано изнутри. Откуда-то из квартиры раздался протяжный стон. Игнат неторопливо встал, поставил чашку на стол, посмотрел на меня.
— Пойдем, посмотришь.
— А стоит?
— Нет. Но зрелище довольно-таки...
Он не договорил и покинул кухню. Я, подумав, пошел за ним. Путь по комнаты, откуда кричали, был неблизким. Я подумал, что без Игната мог бы заблудиться в этой бесконечной полуподвальной квартире и умереть от голода. Глупые-глупые мысли.
Игнат рывком распахнул дверь. Пронзительный вопль заполнил коридор и острым ультразвуковым стеклом порезал мне барабанные перепонки. Закрыв уши ладонями, я упал на колени, широко открыв рот в немом крике.
— Завали ты уже **ало, огрызок! — Игнат, похоже, не впервый раз сталкивался с подобным.
Шум в ушах стих. Я медленно убрал руки и зашел в комнату. На полу сидел мужчина средних лет, скрюченный и очень худой. Справа от него лежал внушительных размеров пакет с бесцветным порошком, наподобие муки.
— Открой-ка ротик. — Вкрадчиво прошептал Игнат.
"Огрызок" послушно раздвинул губы и обнажил остатки зубов. Коричневые и ломаные, они походили на кусочки еловой коры.
— Сколько ты уже сидишь?
— Три.
— У него уже начали разрушаться внутренние органы. Боль, наверное, адская.
Я почувствовал, что меня начинает тошнить и вышел из комнаты. И тут нога разорвалась адской болью, пульсирующей в каждой клеточке моего тела. Я закатал штанину и с ужасом увидел, что голень почернела и вздулась.
Гангрена. Это слово отдавалось в моих ушах, как приговор. Я всегда знал, что плохо кончу, но не предполагал, что настолько. За три дня нога совсем распухла. Даже дураку было понятно, что все ведет к ампутации. Но чтобы ампутировать ногу, нужно пойти в больницу. Врачу хватит одного взгляда на меня, чтобы понять, в чем дело. Дальше — запрос в МВД, а потом все как по накатанной... И я решил ничего не делать. Я отвернулся от набережной и пошел назад, чуть прихрамывая и сжимая зубами губы до солоноватого привкуса. Зайдя в квартиру, плотно захлопнул дверь и упал мешком на пол. Сколько лежал? Наверное, день или два. Перед глазами проносились бесконечные видения прошедшей жизни. Вот она, смерть. Я понял, что мне пора. Медленно встал, пошел на кухню. Открыл ящик стола и достал пачку снотворного. Налил в грязную кружку воды из крана. Внезапно взгляд упал на черно-белую фотографию, лежащую в уголке ящика. Маленький квадратик лакированной бумаги, с выцветшим фото пожилой улыбающейся женщины лежал у меня на ладони. В горле встал ком. Я перевернул фото и увидел, что на обороте какая-то надпись. Чуть ближе.
Сынок
У тебя
Все получится!
Я сполз по стене на пол и высыпал всю пачку таблеток в рот, захлебываясь грязной водопроводной водой. Глаза закатились и я упал на пол. Прости меня, мама…
Папе с дочкой всего наилучшего, пусть всегда будут вместе и всё у них получится !!!