1492
19
Фотографии войны всегда вызывают непередаваемые чувства боли и потери, а свидетельства такой страшной войны, как Вторая мировая, никогда и никого не смогут оставить равнодушным. Особенно если это портреты маленьких детей и женщин, на которых они улыбаются и смотрят с надеждой в светлое будущее, не зная, какая жуткая судьба их ждет.
Предлагаем вам подборку фотографий из архивов Мемориального музея катастрофы.
Предлагаем вам подборку фотографий из архивов Мемориального музея катастрофы.
Берлин, 1925. Марион Бассфренд уедет в Англию в 1938-м. Ее родителей немцы убьют в ноябре 1941-го в Девятом Форте в Каунасе.
×
Амстердам, 1941. Труди Шёнфилд спасет соседка, Тетя Мими.
Проезжая на велике мимо двора, куда согнали арестованных евреев, тетя Мими заявила охране,
что забыла дома кошелек, ее пропустили внутрь, она схватила Труди за руку и увела ее с собой. Родителей Труди отправили в Освенцим, где они и погибли.
Тетя Мими была участником сопротивления, она нашла для Труди приемную семью на окраине Амстердама.
После войны Труди уехала в Нью Йорк.
что забыла дома кошелек, ее пропустили внутрь, она схватила Труди за руку и увела ее с собой. Родителей Труди отправили в Освенцим, где они и погибли.
Тетя Мими была участником сопротивления, она нашла для Труди приемную семью на окраине Амстердама.
После войны Труди уехала в Нью Йорк.
Кирьят Моцкин, 1951.
Сюзи Лоуи одна из семи детей, рожденных зимой 1945 года в Дахау в «беременном отделении» -
группе из семи беременных евреек из Венгрии.
Беременных женщин как правило не оставляли в живых, считают, что эсэсовцы приберегли эту группу
для возможных торгов с наступавшими американцами.
Все семь женщин благополучно родили здоровых детей.
группе из семи беременных евреек из Венгрии.
Беременных женщин как правило не оставляли в живых, считают, что эсэсовцы приберегли эту группу
для возможных торгов с наступавшими американцами.
Все семь женщин благополучно родили здоровых детей.
Фельдафинг (Бавария) , лагерь для перемещенных лиц, 1946-1947.
Рейзеле Киркель потеряла в Освенциме мать, сестру и брата.
Ее отец пережил концлагерь Дахау и вернулся за ней в Шауляй.
Рейзеле так привыкла к своим приемным родителям, прятавшим ее от немцев два с половиной года,
что не хотела возвращаться к отцу (а приемные родители не хотели ее отдавать).
Приемную мать Рейзеле звали Елена Якубите.
Отец забрал ее силой, после вмешательства милиции, и увез с собой
сначала в Германию в лагерь для перемещенных лиц, а затем в Америку.
Ее отец пережил концлагерь Дахау и вернулся за ней в Шауляй.
Рейзеле так привыкла к своим приемным родителям, прятавшим ее от немцев два с половиной года,
что не хотела возвращаться к отцу (а приемные родители не хотели ее отдавать).
Приемную мать Рейзеле звали Елена Якубите.
Отец забрал ее силой, после вмешательства милиции, и увез с собой
сначала в Германию в лагерь для перемещенных лиц, а затем в Америку.
Польша, 1938. Цивя Перельмутер всю войну прожила в гетто в Лодзи.
Во время ликвидации гетто ее семью не депортировали по очень большому блату:
они были из тех, кого оставили «очищать» гетто, после выселения из него всех жителей.
они были из тех, кого оставили «очищать» гетто, после выселения из него всех жителей.
Львов, 1943. Итта Келлер у дома прятавшего ее поляка Тадеуша Кобылко.
Итта Келлер родилась в июле 1939-го года в штетле недалеко от Львова.
У нее были мама, папа, бабушка и тетя Фаня. Когда немцы заняли Львов,
в разгар облав, тетя Фаня волею случая познакомилась с Тадеушем, и он предложил спрятать ее
у себя под видом жены.
Поженивший их священник справил тете Фане фальшивые документы.
Потом была новая облава в штетле, и маму и бабушку Итты отправили в концлагерь Белжец,
где они и погибли. Судьба ее отца неизвестна.
Перед облавой мама Итты успела спрятать ее в подвале с запасом воды и еды
и отправить тете Фане записку, и спустя несколько дней Тадеуш нашел Итту,
засунул в мешок и увез с собой. До конца войны Итта жила в семье Кобылко как их дочь Ира.
Тогда же у Тадеуша и Фани родился сын Адам.
После войны Тадеуш хотел уехать вместе с Фаней в Палестину и даже принять гиюр,
но ему не дали разрешения на выезд.
Тетя Фаня уехала одна с детьми и больше никогда не видела Тадеуша.
Одна она не смогла содержать детей, и их пришлось отдать в интернат.
Тетя Фаня умерла в 1992 году, Итта и Адам живут в Израиле.
У нее были мама, папа, бабушка и тетя Фаня. Когда немцы заняли Львов,
в разгар облав, тетя Фаня волею случая познакомилась с Тадеушем, и он предложил спрятать ее
у себя под видом жены.
Поженивший их священник справил тете Фане фальшивые документы.
Потом была новая облава в штетле, и маму и бабушку Итты отправили в концлагерь Белжец,
где они и погибли. Судьба ее отца неизвестна.
Перед облавой мама Итты успела спрятать ее в подвале с запасом воды и еды
и отправить тете Фане записку, и спустя несколько дней Тадеуш нашел Итту,
засунул в мешок и увез с собой. До конца войны Итта жила в семье Кобылко как их дочь Ира.
Тогда же у Тадеуша и Фани родился сын Адам.
После войны Тадеуш хотел уехать вместе с Фаней в Палестину и даже принять гиюр,
но ему не дали разрешения на выезд.
Тетя Фаня уехала одна с детьми и больше никогда не видела Тадеуша.
Одна она не смогла содержать детей, и их пришлось отдать в интернат.
Тетя Фаня умерла в 1992 году, Итта и Адам живут в Израиле.
Харвич, Англия, понедельник, 12-е декабря, 1938. Девочка, прибывшая на втором пароходе Киндертранспорта.
Алмело, 1942. Рахель Кац навсегда прощается со своими куклами, перед тем, как уйти в укрытие в семью участников голландского сопротивления.
Париж, 1938. Бланш Караковски. Ее отец погибнет в Освенциме, и они с мамой до конца войны будут скрываться в Париже и на фермах вокруг города. После войны мать Бланш повторно выйдет замуж, и они все вместе уедут в Америку в 1953-м году
Источник:
Новости партнёров
реклама
Родина смотрела на меня
Я в дом вошел, темнело за окном,
Скрипели ставни, ветром дверь раскрыло,
Дом был оставлен, пусто было в нем,
Но все о тех, кто жил здесь, говорило.
Валялся разный мусор на полу,
Мурлыкал кот на вспоротой подушке,
И разноцветной грудою в углу
Лежали мирно детские игрушки.
Там был верблюд, и выкрашенный слон,
И два утенка с длинными носами,
И дед-мороз весь запылился он,
И кукла с чуть раскрытыми глазами.
И даже пушка с пробкою в стволе,
Свисток, что воздух оглашает звонко,
А рядом, в белой рамке, на столе,
Стояла фотография ребенка…
Ребенок был с кудряшками, как лен,
Из белой рамки, здесь, со мною рядом,
В мое лицо смотрел пытливо он
Своим спокойным, ясным синим взглядом…
Стоял я долго, каску наклоня,
А за окном скрипели ставни тонко.
И Родина смотрела на меня
Глазами белокурого ребенка.
Зажав сурово автомат в руке,
Упрямым шагом вышел я из дома
Туда, где мост взрывали на реке
И где снаряды ухали знакомо.
Я шел в атаку, твердо шел туда,
Где непрерывно выстрелы звучали,
Чтоб на земле фашисты никогда
С игрушками детей не разлучали.