1614
65
Арба-Минч | Эфиопия
часть 3 тут:
часть 4 тут:
часть 5 тут:
часть 6 тут:
часть 7 тут:
часть 8 тут:
часть 3 тут:
часть 4 тут:
часть 5 тут:
часть 6 тут:
часть 7 тут:
часть 8 тут:
В ожидании вечернего грузовика слонялся по Оморати и даже набрёл на импровизированный местными жителями кинотеатр.
В момент моего появления показывали индийский фильм.
В момент моего появления показывали индийский фильм.
×
Фильм мне, конечно, интересен не был, но зато разговорился с билетёром на последнем ряду. В первой половине дня этот двадцативосьмилетний парень работал учителем в школе, а потом подрабатывал в кинотеатре. Минут через двадцать беседы я почувствовал, как молодой негр начал всячески подводить к тому, чтобы я дал ему бабла.
— Я чат очень люблю. — признался он. — А мои запасы закончились. Нет мне жизни без чата, всё не так и всё не то. Никакого настроения. Даже фильм не вставляет. А вот был бы чат — было бы совсем другое дело. Но на чат у меня нет бабла. Вот такая делюга у меня нелёгкая...
— Ммм. Понятно.
— Был бы сейчас у меня чат, ох и захавал бы я его! — продолжал ныть чернокожий. — Закипела бы жизнь вокруг. Но чата нет. И ведь стоит он совсем ничего. Но я вообще на мели, старик, прикинь. Досадная ситуация.
— Да, непросто тебе, — продолжал я прикидываться дураком.
— Ты сам-то по чату как — не прикалываешься?
— Не, я нет. Вчера пробовал, но что-то не вставило меня совсем. Может, как-то не так его ел.
— Ох, а я бы тебя научил! Был бы только для этого чат.
— Да, не, спасибо, я пас. Вот бутылочкой спрайта лучше закинусь.
— Эх, а я бы сейчас чата с удовольствием пожевал...
И, не дождавшись, пока этот тупоголовый белый наконец воткнёт, что к чему, негр перешёл в наступление:
— Дал бы ты мне денег на чат — вот было бы здорово!
— С чего бы это? — не растерялся я.
— Ну, как? Для повышения уровня хорошей коммуникации между мной и тобой.
Прям вот именно так и сказал. «Good communication» и всё такое, я даже удивился.
— Не, дружище, мы с тобой и так неплохо коммуницируем. Что-то дохера людей в вашей стране бабла у меня беспричинно просят. Я же не банк, в конце концов.
— Тогда плати за билет в кинотеатр, чего расселся тут?! — стал нападать на меня школьный учитель.
— Э, нет. — поднимаясь, осёк я его — Пойду-ка я, и правда, в бар посижу. Я же сюда не за фильмом пришёл и ты это знаешь. Грузишь ты меня что-то хернёй какой-то. Неправильно это.
И ушёл.
А в баре напротив другой негр как раз жевал чат. Надо было билетёру к нему обратиться.
— Я чат очень люблю. — признался он. — А мои запасы закончились. Нет мне жизни без чата, всё не так и всё не то. Никакого настроения. Даже фильм не вставляет. А вот был бы чат — было бы совсем другое дело. Но на чат у меня нет бабла. Вот такая делюга у меня нелёгкая...
— Ммм. Понятно.
— Был бы сейчас у меня чат, ох и захавал бы я его! — продолжал ныть чернокожий. — Закипела бы жизнь вокруг. Но чата нет. И ведь стоит он совсем ничего. Но я вообще на мели, старик, прикинь. Досадная ситуация.
— Да, непросто тебе, — продолжал я прикидываться дураком.
— Ты сам-то по чату как — не прикалываешься?
— Не, я нет. Вчера пробовал, но что-то не вставило меня совсем. Может, как-то не так его ел.
— Ох, а я бы тебя научил! Был бы только для этого чат.
— Да, не, спасибо, я пас. Вот бутылочкой спрайта лучше закинусь.
— Эх, а я бы сейчас чата с удовольствием пожевал...
И, не дождавшись, пока этот тупоголовый белый наконец воткнёт, что к чему, негр перешёл в наступление:
— Дал бы ты мне денег на чат — вот было бы здорово!
— С чего бы это? — не растерялся я.
— Ну, как? Для повышения уровня хорошей коммуникации между мной и тобой.
Прям вот именно так и сказал. «Good communication» и всё такое, я даже удивился.
— Не, дружище, мы с тобой и так неплохо коммуницируем. Что-то дохера людей в вашей стране бабла у меня беспричинно просят. Я же не банк, в конце концов.
— Тогда плати за билет в кинотеатр, чего расселся тут?! — стал нападать на меня школьный учитель.
— Э, нет. — поднимаясь, осёк я его — Пойду-ка я, и правда, в бар посижу. Я же сюда не за фильмом пришёл и ты это знаешь. Грузишь ты меня что-то хернёй какой-то. Неправильно это.
И ушёл.
А в баре напротив другой негр как раз жевал чат. Надо было билетёру к нему обратиться.
В самом деле, надоело мне под конец трипа, что меня всюду пытаются обобрать, лишь бы повод нашёлся. В общественном транспорте кондукторы, совершенно не стесняясь, озвучивают тройную цену за билет, тогда как я вижу, что с других пассажиров в том же салоне берут значительно меньше. Дети на улицах дёргают за руки и одежду и тычут себе указательными пальчиками в раскрытые рты. Цены на рынках для меня персонально взвинчивают, хотя я уже хорошо осведомлён, что почём в Эфиопии. То же самое наблюдается в гостиницах, в такси и везде, где может происходить даже самая примитивная денежная операция. Исключение составляют разве что банки, где обменный курс всегда называют настоящий и одинаковый как для чёрных, так и для белых парней.
К середине трипа в моей голове даже созрели две крылатые фразы, которыми я парировал неграм на предложенную явно завышенную цену. Вот одна из них: «Кажется, моя белая кожа слишком дорого мне обходится в вашей стране, не так ли?»
Вторая была гораздо менее пристойная, и её я использовал в крайних случаях, причём исключительно в диалогах с мужчинами: «Знаете, парни, если бы ваши девки при виде меня задирали свои юбки так же высоко, как вы — цены, — я бы никогда не покидал Эфиопию!»
К середине трипа в моей голове даже созрели две крылатые фразы, которыми я парировал неграм на предложенную явно завышенную цену. Вот одна из них: «Кажется, моя белая кожа слишком дорого мне обходится в вашей стране, не так ли?»
Вторая была гораздо менее пристойная, и её я использовал в крайних случаях, причём исключительно в диалогах с мужчинами: «Знаете, парни, если бы ваши девки при виде меня задирали свои юбки так же высоко, как вы — цены, — я бы никогда не покидал Эфиопию!»
Найти способ убить время в Оморати, если ты уже побывал на другом берегу в деревне племени дасанеч, не так-то просто. Если бы я не был таким гордецом, попросился бы в джип к бледнолицым старикам с их тётками, которые одновременно со мной оказались утром в деревне дикарей в составе организованной туристической группы и теперь уже возвращались со своими чернокожими водителями обратно в цивилизацию. Но мой стиль путешествий запрещает мне пользоваться иными средствами передвижения, нежели теми, что используют коренные жители страны. И раз негры сегодня вечером собираются в Кейафер на грузовике, значит, я еду с ними на грузовике.
Местные чернокожие подростки предпочитают тратить свободное время на игру в настольный футбол. Эта тема вообще очень популярна в Эфиопии — я встречал на улицах такие столы почти в каждом городе. Играют эфиопы, как правило, двумя командами на деньги.
Стол в Оморати.
Стол в Оморати.
Также на улицах можно увидеть столы для настольного тенниса, но значительно реже, чем короба с вращающимися на металлических втулках фигурками футболистов.
Меня тоже зазывали поиграть в настольный футбол на деньги, но я отказался и тогда бестолкового белого прогнали прочь.
Вообще, белых людей эфиопы называют «фаранджи». Если идёшь по улице и слышишь это слово, можно не сомневаться, что говорят о тебе. А обращаются чаще просто «ю».
— Хей, ю! — выкрикивают дети и взрослые со всех сторон на улице. — Ю! Ю! Ю! Ю!
Ну, и нередко можно услышать в свой адрес обращение «гайз» в то время, как идёшь по улице один. Английский в Эфиопии настолько отвратительный, что даже множественное окончание «s» негры ставят там, где им вздумается:
— Хай, гайз! — выкрикивали мне чернокожие мальчишки, заставляя обернуться вокруг себя в поисках невидимых бледнолицых спутников.
К пяти часам подъехал наконец долгожданный грузовик. Месай предупреждал меня, что ехать придётся в кузове, но это лишь подстегнуло меня — замечательно ведь! В тот момент я ещё не знал, сколько человек собираются в Кейафер вместе со мной.
Пассажиры набивались в кузов со всех концов Оморати в течение полутора часов. Когда наконец взревел двигатель и грузовик тронулся, я насчитал рядом с собой тридцать восемь негров.
Вообще, белых людей эфиопы называют «фаранджи». Если идёшь по улице и слышишь это слово, можно не сомневаться, что говорят о тебе. А обращаются чаще просто «ю».
— Хей, ю! — выкрикивают дети и взрослые со всех сторон на улице. — Ю! Ю! Ю! Ю!
Ну, и нередко можно услышать в свой адрес обращение «гайз» в то время, как идёшь по улице один. Английский в Эфиопии настолько отвратительный, что даже множественное окончание «s» негры ставят там, где им вздумается:
— Хай, гайз! — выкрикивали мне чернокожие мальчишки, заставляя обернуться вокруг себя в поисках невидимых бледнолицых спутников.
К пяти часам подъехал наконец долгожданный грузовик. Месай предупреждал меня, что ехать придётся в кузове, но это лишь подстегнуло меня — замечательно ведь! В тот момент я ещё не знал, сколько человек собираются в Кейафер вместе со мной.
Пассажиры набивались в кузов со всех концов Оморати в течение полутора часов. Когда наконец взревел двигатель и грузовик тронулся, я насчитал рядом с собой тридцать восемь негров.
Кстати, здесь точно также водитель велел: «Пусть за проезд каждый платит по пятьдесят быр. А фаранджи — сто пятьдесят».
Путь в сто пятьдесят километров мы преодолевали пять часов, потому что по дороге успели пробить колесо и раз остановились в придорожном кафе. Когда уже стемнело и заметно похолодало, негры сбились на дне в какую-то неразличимую массу, из которой в ночной мгле едва ли можно было разобрать фрагменты человеческих тел.
Фотографировал со вспышкой
Путь в сто пятьдесят километров мы преодолевали пять часов, потому что по дороге успели пробить колесо и раз остановились в придорожном кафе. Когда уже стемнело и заметно похолодало, негры сбились на дне в какую-то неразличимую массу, из которой в ночной мгле едва ли можно было разобрать фрагменты человеческих тел.
Фотографировал со вспышкой
Я единственный из всех пассажиров весь маршрут продолжал ехать стоя, потому что если бы лёг, на моей голове очень скоро неминуемо оказалась бы чья-то нога.
Из Кейафера я на следующее утро отправился уже на обычном рейсовом автобусе обратно в Консо, из которого несколько дней назад началось моё знакомство с долиной Омо, а уже оттуда почти сразу поехал в Арба-Минч.
Из Кейафера я на следующее утро отправился уже на обычном рейсовом автобусе обратно в Консо, из которого несколько дней назад началось моё знакомство с долиной Омо, а уже оттуда почти сразу поехал в Арба-Минч.
Возле придорожных продуктовых лавок часто выставляют пару-тройку стульев и чайник с кружками. Можно всегда присесть и за несколько быр выпить африканского чёрного кофе или чая.
В Арба-Минче меня интересовало озеро Чамо, на котором по собранной мною ранее информации находилось место обитания огромных нильских крокодилов, достигающих девяти метров в длину. Эту часть озера эфиопы именуют «Крокодильим рынком» и при желании путешественник может взять туда экскурсию на лодке. Я так и представлял себе этот «Crocodile market»: вода кишит здоровенными рептилиями, а чернокожий гид уверенно проводит свою лодку меж ними, бесстрашно раздвигая тела хищных гигантов веслом.
По прибытию в Арба-Минч, пока выяснял, как добраться до «Крокодильего рынка», узнал, что поблизости есть ещё одно интересное место обитания холоднокровных пресмыкающихся — крокодилье ранчо. Отправиться на экскурсию по озеру Чамо до захода солнца я в тот день всё равно уже не успевал, и потому решил посетить вначале ранчо, где в искусственных условиях крокодилов выращивают для получения недешёвой ценной их кожи для изготовления дамских сумок, кошельков и туфлей.
И там я увидел их в таком количестве, как никогда прежде! Одни рептилии грелись на солнце, другие предпочитали спрятаться от жары в бассейне с водой, третьи ползали по бетонному вольеру в поисках места дислокации. Увлекательное зрелище.
По прибытию в Арба-Минч, пока выяснял, как добраться до «Крокодильего рынка», узнал, что поблизости есть ещё одно интересное место обитания холоднокровных пресмыкающихся — крокодилье ранчо. Отправиться на экскурсию по озеру Чамо до захода солнца я в тот день всё равно уже не успевал, и потому решил посетить вначале ранчо, где в искусственных условиях крокодилов выращивают для получения недешёвой ценной их кожи для изготовления дамских сумок, кошельков и туфлей.
И там я увидел их в таком количестве, как никогда прежде! Одни рептилии грелись на солнце, другие предпочитали спрятаться от жары в бассейне с водой, третьи ползали по бетонному вольеру в поисках места дислокации. Увлекательное зрелище.
На ранчо крокодилы были разделены по нескольким вольерам в соответствии со своей возрастной группой. Смешивать их между собой нельзя, иначе более крупные взрослые станут пожирать молодых. В общей сложности на момент моего прибытия на ранчо в его вольерах обитали около пятиста особей.
Большинство крокодилов не слишком большие, длиной не более двух-трёх метров, а есть совсем маленькие. И только два — самка и самец — были по-настоящему огромными и содержались в отдельном загоне, где в течение многих лет снова и снова воспроизводили потомство. Однако по словам сопровождавшего меня сотрудника-гида, окажись я в любом из этих вольеров, рептилии очень скоро напали бы на меня и сожрали. Даже мелкие.
Большинство крокодилов не слишком большие, длиной не более двух-трёх метров, а есть совсем маленькие. И только два — самка и самец — были по-настоящему огромными и содержались в отдельном загоне, где в течение многих лет снова и снова воспроизводили потомство. Однако по словам сопровождавшего меня сотрудника-гида, окажись я в любом из этих вольеров, рептилии очень скоро напали бы на меня и сожрали. Даже мелкие.
Сотрудники ранчо кормят их в основном рыбой. Некоторые чернокожие запросто заходят в вольер и даже пинают опасных пресмыкающихся ногами по хвостам, чтобы те отползли в сторону и дали подойти, например, к шлангу с водой (лично видел). Гид пояснил мне, что крокодилы знают их с рождения и воспринимают как своих хозяев. Работники ранчо настолько уверены в собственной безопасности, что при входе в вольер к этим хищным тварям даже не берут с собой никакое оружие.
Впечатлившись увиденным зрелищем, я вернулся в отель, где у входа в номер обнаружил замечательную табличку
«Чат в номере не жрать!»
«Чат в номере не жрать!»
И не удивительно: когда негры жуют листья этой травы, всё вокруг заплёвывается и захламляется общипанными стеблями. Зато за весь африканский трип как на территории Кении, так и в Эфиопии я почти не встречал курящих людей. Их в этих странах почти нет, курение табака в этой части света совершенно не популярно.
Арба-Минч довольно грязный город. Может, по части мусора он и не слишком выделяется относительно остальных городов Эфиопии, но вот убитых чем-то бомжей в нём я видел на порядок больше.
Арба-Минч довольно грязный город. Может, по части мусора он и не слишком выделяется относительно остальных городов Эфиопии, но вот убитых чем-то бомжей в нём я видел на порядок больше.
И под конец моего путешествия Эфиопия вдруг обернулась мне совершенно отвратительной стороной. Бомжи и нищие есть в любой стране, к этому я давно привык и не чураюсь при случае особо колоритных из них взять в объектив своей камеры. Алкоголиков и наркоманов во множестве городов планеты перевидал тоже по самое не хочу. Но в Эфиопии мне повстречалось вот это:
На своих снимках из Донбасса мне по просьбе некоторых бойцов приходилось замазывать их лица. Никогда бы не подумал, что после поездки в Африку на одном из снимков придётся замазывать... яйца!
Картина была омерзительной. И это не какая-нибудь закрытая безлюдная улочка, это самый что ни на есть центр города Арба-Минч, отмеченного в путеводителях многих туристов, да и просто с немалым числом жителей (совсем не Оморати по численности — здесь проживают 75 000 человек). Мимо непрерывно сновали толпы прохожих, среди них нередко можно было увидеть маленьких школьниц. Ни один эфиоп не попытался убрать этого отморозка! А самое удивительное то, что в сорока метрах от местоположения этого тела стоял эфиопский полицейский и регулировал движение на перекрёстке. Регулировка движения была, очевидно, гораздо более важной задачей городской полиции.
В нашей стране такому уроду всыпали бы конкретных пиздюлей проходящие мимо обычные мужики, даже не прибегая к помощи мусоров. Просто из соображений личной этики и морали: не должно быть такого на улицах. А в этой северо-восточной точке Африки всем было наплевать. Ну, лежит обдолбаный негр со спущенными до колен штанами и торчащими на всеобщее обозрение гениталиями — что тут такого? Негры, нисколько не стесняясь друг друга, плюют в автобусах на пол в проход, некоторые даже могут публично поссать между потоками проезжающих автомобилей на дороге. Кто-то лёг на тротуаре поспать со спущенными брюками — ничего страшного, не нападает ведь ни на кого с ножом, и то хорошо.
Кому-то показалось, что про «поссать на дороге» было чем-то вроде гиперболы для красного словца? Пожалуйста!
Картина была омерзительной. И это не какая-нибудь закрытая безлюдная улочка, это самый что ни на есть центр города Арба-Минч, отмеченного в путеводителях многих туристов, да и просто с немалым числом жителей (совсем не Оморати по численности — здесь проживают 75 000 человек). Мимо непрерывно сновали толпы прохожих, среди них нередко можно было увидеть маленьких школьниц. Ни один эфиоп не попытался убрать этого отморозка! А самое удивительное то, что в сорока метрах от местоположения этого тела стоял эфиопский полицейский и регулировал движение на перекрёстке. Регулировка движения была, очевидно, гораздо более важной задачей городской полиции.
В нашей стране такому уроду всыпали бы конкретных пиздюлей проходящие мимо обычные мужики, даже не прибегая к помощи мусоров. Просто из соображений личной этики и морали: не должно быть такого на улицах. А в этой северо-восточной точке Африки всем было наплевать. Ну, лежит обдолбаный негр со спущенными до колен штанами и торчащими на всеобщее обозрение гениталиями — что тут такого? Негры, нисколько не стесняясь друг друга, плюют в автобусах на пол в проход, некоторые даже могут публично поссать между потоками проезжающих автомобилей на дороге. Кто-то лёг на тротуаре поспать со спущенными брюками — ничего страшного, не нападает ведь ни на кого с ножом, и то хорошо.
Кому-то показалось, что про «поссать на дороге» было чем-то вроде гиперболы для красного словца? Пожалуйста!
По всей стране вдоль дорог зачем-то установлены вот такие смешные картонные полицейские. Впрочем, их живые коллеги по сути своей работы, кажется, не более эффективны.
А прямо на следующий день я в столице (в столице, бл@ть!) увидел зрелище ещё круче. В этот момент я ехал в такси и еле успел расчехлить свою камеру, чтобы запечатлеть происходящее. По улице разгуливал не кто иной, как самый настоящий... х%й в пальто!
В этот момент у меня как раз происходил горячий спор с водителем на тему того, что серьёзнейшей проблемой в их стране является отсутствие должного уровня культуры в головах населения (тот не соглашался и пытался заступиться за своих чернокожих собратьев). И тут мы совершаем очередной поворот, а из-за него вдруг ярчайшей иллюстрацией правоты моих слов появляется это чудо! После этого таксист тяжело вздохнул и спор прекратился.
В Арба-Минче я отправился в очередной «офис» с проходимцами, взявшими под свою монополию экскурсии на «Крокодилий рынок». Накануне я уже заезжал у ним, и мне обрисовали простую политику: выезд моторного катера к крокодилам на озере Чамо стоит 770 быр. При этом в нём могут быть от одного до шести туристов — плата остаётся неизменной и просто делится на всех в равных долях (если пассажиров будет шестеро, каждый отдаст по 130 быр).
Сегодня же политика трансформировалась в какую-то чудаковатую форму. На пороге офиса я увидел двух белых парней чуть моложе меня. Познакомились, ребята вместе прибыли в Африку из Европы: один проживал во Франции, а второй в Бельгии. Предложил им взять меня в свою группу и тем самым поделить 770 быр не на двоих, а уже на троих. Парни, ясен болт, согласились.
Но когда я прошёл в офис оформиться в качестве третьего пассажира, старик, заправляющий движением, категорически отказался приписывать меня к этой парочке, заявив, что мы — не одна компания, а только что познакомившиеся люди. В этой связи я должен был заплатить за себя 770 быр, а два европейца столько же за свою команду (то бишь по 385 быр с носа). Как ни убеждали мы старика, что это расходится с заявленной в его офисе политикой, да и просто not friendly по отношению к его клиентам в наших лицах, тот бурчал, что рулит здесь он и всё будет так, как он скажет.
Скоро к этой сомнительной лавочке подъехали две белые барышни: мать с дочерью из Ливана. Нас стало уже пятеро и мы со всех сторон насели на несговорчивого негра, чтобы он взял нас в одну лодку и ограничился суммарными 770-ью бырами. Не тут-то было. Теперь уже три группы должны были заплатить старику почти две с половиной тысячи эфиопских быр.
— My business — my rules, — коротко отрезал паршивец.
Будучи монополистом этой услуги (никто больше не организовывал эти туры), старый чернокожий дед вёл себя, как хотел: хамил, топал ногами, неприлично размахивал руками и не соглашался ни на какие уступки. Это был самый отвратительный оператор экскурсий из всех, что встретились мне за всю поездку. Признаюсь, очень хотелось засадить ему в еблет, но ещё больше я жаждал увидеть огромных крокодилов. Что и говорить — смалодушничал. Ничего не оставалось, как принять условия и поехать на озеро.
Жертвы африканского произвола.
В Арба-Минче я отправился в очередной «офис» с проходимцами, взявшими под свою монополию экскурсии на «Крокодилий рынок». Накануне я уже заезжал у ним, и мне обрисовали простую политику: выезд моторного катера к крокодилам на озере Чамо стоит 770 быр. При этом в нём могут быть от одного до шести туристов — плата остаётся неизменной и просто делится на всех в равных долях (если пассажиров будет шестеро, каждый отдаст по 130 быр).
Сегодня же политика трансформировалась в какую-то чудаковатую форму. На пороге офиса я увидел двух белых парней чуть моложе меня. Познакомились, ребята вместе прибыли в Африку из Европы: один проживал во Франции, а второй в Бельгии. Предложил им взять меня в свою группу и тем самым поделить 770 быр не на двоих, а уже на троих. Парни, ясен болт, согласились.
Но когда я прошёл в офис оформиться в качестве третьего пассажира, старик, заправляющий движением, категорически отказался приписывать меня к этой парочке, заявив, что мы — не одна компания, а только что познакомившиеся люди. В этой связи я должен был заплатить за себя 770 быр, а два европейца столько же за свою команду (то бишь по 385 быр с носа). Как ни убеждали мы старика, что это расходится с заявленной в его офисе политикой, да и просто not friendly по отношению к его клиентам в наших лицах, тот бурчал, что рулит здесь он и всё будет так, как он скажет.
Скоро к этой сомнительной лавочке подъехали две белые барышни: мать с дочерью из Ливана. Нас стало уже пятеро и мы со всех сторон насели на несговорчивого негра, чтобы он взял нас в одну лодку и ограничился суммарными 770-ью бырами. Не тут-то было. Теперь уже три группы должны были заплатить старику почти две с половиной тысячи эфиопских быр.
— My business — my rules, — коротко отрезал паршивец.
Будучи монополистом этой услуги (никто больше не организовывал эти туры), старый чернокожий дед вёл себя, как хотел: хамил, топал ногами, неприлично размахивал руками и не соглашался ни на какие уступки. Это был самый отвратительный оператор экскурсий из всех, что встретились мне за всю поездку. Признаюсь, очень хотелось засадить ему в еблет, но ещё больше я жаждал увидеть огромных крокодилов. Что и говорить — смалодушничал. Ничего не оставалось, как принять условия и поехать на озеро.
Жертвы африканского произвола.
Нашему разочарованию не было предела, когда поняли, что весь «рынок» — это три крокодила, спрятавшиеся в высокой траве, и ещё один едва торчавший из воды чуть дальше от берега. К тем, что сидели в траве, мы подплыли совсем близко — рептилии находились в трёх метрах от лодки. Это позволило мне внимательно их рассмотреть и оставило крепкое подозрение, что вместо живых хищников старый пройдоха просто подложил туда набитые поролоном чучела. Все пять минут, что мы находились рядом, крокодилы оставались неподвижны и вообще не реагировали на наше присутствие даже лёгким поворотом головы. А их кожа и слегка приоткрытые пасти выглядели какими-то старыми и безжизненными.
— Что-то не верится, что эти рептилии живые. — не удержался я от комментария вслух.
— Может, ты хочешь проверить это, протянув к его пасти свою руку? — саркастично спросил меня лодочник.
— Твою, — без улыбки ответил я и убрал фотоаппарат в сумку.
В самом деле, так нагло обобрать пятерых туристов, выжав из них тройную ставку относительно регламентированной на стенде в офисе, и в результате не дать им ровным счётом ничего, просто прокатив на катере по озеру! Это была самая дорогая экскурсия за эту поездку, не считая кенийских национальных парков, откуда я в отличии от этого озера привёз кучу действительно неплохих снимков.
Ливанские леди тоже остались недовольны.
— Какая-то плохая экскурсия! — решилась под конец высказаться лодочнику кудрявая мамина дочка.
— Почему?
— Я совсем не видела обещанного обилия крокодилов.
— Ну, знаете, девушка! — возмутился наглый лодочник. — Они по заказу не приходят. Сегодня не было, значит, в следующий раз обязательно появятся.
По возвращению на берег увидел, как француз и бельгиец запрыгнули в арендованный ими с чернокожим водителем джип, а ливанские барышни — в старенькую БМВ также с персональным водителем. Похоже, кроме меня, никто больше в этой стране на своих двоих не путешествовал.
Этот, наверное, всё-таки настоящий.
— Может, ты хочешь проверить это, протянув к его пасти свою руку? — саркастично спросил меня лодочник.
— Твою, — без улыбки ответил я и убрал фотоаппарат в сумку.
В самом деле, так нагло обобрать пятерых туристов, выжав из них тройную ставку относительно регламентированной на стенде в офисе, и в результате не дать им ровным счётом ничего, просто прокатив на катере по озеру! Это была самая дорогая экскурсия за эту поездку, не считая кенийских национальных парков, откуда я в отличии от этого озера привёз кучу действительно неплохих снимков.
Ливанские леди тоже остались недовольны.
— Какая-то плохая экскурсия! — решилась под конец высказаться лодочнику кудрявая мамина дочка.
— Почему?
— Я совсем не видела обещанного обилия крокодилов.
— Ну, знаете, девушка! — возмутился наглый лодочник. — Они по заказу не приходят. Сегодня не было, значит, в следующий раз обязательно появятся.
По возвращению на берег увидел, как француз и бельгиец запрыгнули в арендованный ими с чернокожим водителем джип, а ливанские барышни — в старенькую БМВ также с персональным водителем. Похоже, кроме меня, никто больше в этой стране на своих двоих не путешествовал.
Этот, наверное, всё-таки настоящий.
И через две с половиной недели своего трипа я от совокупности всех этих факторов, событий и ежедневных переездов изрядно вымотался. Захотелось домой и в горячую ванну. Уже с меньшим энтузиазмом я поглядывал в сторону Сомалилэнда на своей карте, и хорошенько всё взвесив, принял решение добраться в Аддис-Абебу, взять билет на самолёт в Москву и на том с Африкой попрощаться.
Оставшийся день в Арба-Минче посвятил прогулке по рынку (человечьему — с живыми людьми) и улицам грязного городишки.
Оставшийся день в Арба-Минче посвятил прогулке по рынку (человечьему — с живыми людьми) и улицам грязного городишки.
На рынке увидел мальчишек, играющих в какую-то неизвестную мне игру, очень отдалённо напоминающую бильярд.
Автобус в столицу, расположенную в четырёхстах километрах от Арба-Минча, выехал из города ранним утром, когда было ещё темно. На нём я за восемь часов добрался в Аддис-Абебу, где вечером должен был сесть на самолёт.
Нередко бывает так, что под конец путешествия я встречаю какую-нибудь хорошенькую девушку, и она своим появлением смягчает тот неприятный осадок, который мог остаться от неурядиц, приключившихся со мной в её стране. В автобусе Эфиопия подарила мне в лице сидящей рядом пассажирки как раз такую отдушину. Всю дорогу ею любовался.
Но значительно больший вклад в воскрешение моей веры в Африку неожиданно внёс подвернувшийся мне в аэропорту эфиоп, работающий там каким-то менеджером. Он услышал, что я разыскиваю офис авиаперевозчика, желая узнать точное время вылета (эфиопское время по-прежнему вводило меня в ступор: на огромном табло аэропорта оно было одним, а на наручных часах его сотрудников другим).
Когда эфиоп помог мне разобраться с билетами, я спросил его также, на каких автобусах из аэропорта можно вернуться в центр Аддис-Абебы. Тогда парень предложил мне подождать двадцать минут, после чего закончится его смена и он на своей машине сам отвезёт меня в город, а заодно покажет основные достопримечательности. Это было очень неожиданно и нетипично для Африки: негр предлагал мне помощь и был готов потратить своё личное время, не желая за это денег.
Аэропорт не то достраивается, не то ремонтируется.
Когда эфиоп помог мне разобраться с билетами, я спросил его также, на каких автобусах из аэропорта можно вернуться в центр Аддис-Абебы. Тогда парень предложил мне подождать двадцать минут, после чего закончится его смена и он на своей машине сам отвезёт меня в город, а заодно покажет основные достопримечательности. Это было очень неожиданно и нетипично для Африки: негр предлагал мне помощь и был готов потратить своё личное время, не желая за это денег.
Аэропорт не то достраивается, не то ремонтируется.
С Софи — так звали моего нового знакомого — мы проехали по основным улицам Аддис-Абебы, посмотрели несколько исторических памятников, выпили по чашке ароматного кофе в лучшей кофейне города, заскочили к нему домой и поужинали в ресторане.
Еле уговорил Софи убрать кошелёк в ресторане и позволить мне расплатиться за ужин самому.
— Мне это не нравится. — возражал эфиоп. — Ты же мой гость!
— Я тебе очень признателен, Софи, но мне нужно избавиться от оставшихся эфиопских быр, — нашёл я вескую причину в ответ.
В машине я спросил его:
— Почему ты всё это делаешь для меня, Софи?
— А что такого?
— Ты первый чернокожий, который что-то для меня делает и не хочет за это денег.
— Ну, на это счёт у меня своя философия. — ответил мне парень. — Пару лет назад я был в Италии. У меня там возникли трудности: я потерял деньги, заблудился и не мог добраться в аэропорт. И на моём пути встретился итальянец, который усадил меня в свою машину, отвёз в город поужинать, а потом подбросил в аэропорт. И тоже не ждал от меня никаких денег. Пришла моя очередь помочь фаранджи в моей стране. А однажды, я знаю, ты увидишь другого похожего иностранца в твоём родном городе, откроешь дверь своего автомобиля и предложишь ему сесть.
Скоро мы попрощались, я прошёл в зону контроля аэропорта и через три часа наконец покинул этот безумный континент.
— Мне это не нравится. — возражал эфиоп. — Ты же мой гость!
— Я тебе очень признателен, Софи, но мне нужно избавиться от оставшихся эфиопских быр, — нашёл я вескую причину в ответ.
В машине я спросил его:
— Почему ты всё это делаешь для меня, Софи?
— А что такого?
— Ты первый чернокожий, который что-то для меня делает и не хочет за это денег.
— Ну, на это счёт у меня своя философия. — ответил мне парень. — Пару лет назад я был в Италии. У меня там возникли трудности: я потерял деньги, заблудился и не мог добраться в аэропорт. И на моём пути встретился итальянец, который усадил меня в свою машину, отвёз в город поужинать, а потом подбросил в аэропорт. И тоже не ждал от меня никаких денег. Пришла моя очередь помочь фаранджи в моей стране. А однажды, я знаю, ты увидишь другого похожего иностранца в твоём родном городе, откроешь дверь своего автомобиля и предложишь ему сесть.
Скоро мы попрощались, я прошёл в зону контроля аэропорта и через три часа наконец покинул этот безумный континент.
Эта сводка хорошо иллюстрирует, что если не бояться путешествовать самостоятельно, не чураться жить бок о бок с остальным населением страны и не прятаться от него за тонированными стёклами туристических автомобилей с персональными водителями, то даже знаменитое африканское сафари со всеми сопутствующими затратами может обойтись всего в пятьсот долларов. А впечатлений останется столько, сколько не способен будет дать ни один приобретённый в офисе типовой турпакет.
Нужно просто раскрыться.
Автор MIJ_GUN
Нужно просто раскрыться.
Автор MIJ_GUN
Ссылки по теме:
- Безумие в прямом эфире: мужчина залез в берлогу спящей медведицы
- Фитнес в театре? Да, в Сан-Франциско такое возможно!
- Как выглядит день кассира в деревне
- Огромная лавина обрушилась на туристический лагерь на Аннапурне
- Маленький акробат: 4-летний мальчик застрял в игровом автомате
реклама
