1653
4
"Уголь - настоящий хлеб промышленности." В. И. Ленин.
- Вылезай! Ты что, не слышишь, скип пошел?
Да слышу я... Бункер крупно вибрирует, открыв створы дозатора во всю ширь. Вот он, самый цинус, крупные, с голову, куски "бархата". Они покидают бункер последними. Уже виден конус воронки, в которой они исчезнут, если я их не возьму. Идите все ко мне. Мешок уже под завязку. В потолке сортировочного бункера маленький люк, в него тревожно смотрит на меня Эркин, мой подельник. Мы с ним воруем уголь прямо из скипового ствола.
93-й. год. Мне двадцать. Той страны, где была диктатура пролетариата, где ШАХТЕР звучало гордо, где рабочий класс уверенно смотрел в завтра, твердо стоя на ногах, ее больше нет. Мы получаем зарплату талонами - белыми листиками с синей печатью и подписью директора. На них можно купить хлеб в шахтной столовой, пообедать или взять тормозок. Также по блату можно обменять талоны по курсу один к трем на не менее нелепые бумажки, сОмы - новоиспеченную валюту молодой, не понятно от кого независимой республики Кыргызстан, укоротив тем самым и без того мизерную зарплату втрое.
Скип встал. Через пару секунд шлюзы откроются и в бункер хлынет двадцать тонн угольной породы, на 70% состоящей из пыли. Я все еще на дне бункера, пытаюсь подать мешок Эркину.
- Бросай, млять!!! Вылезай сам!
- Да не ори ты. Тяни давай!
Я быстро перебираю по стальной лестнице наверх, вслед за мешком. Каких-то три метра высоты. С грохотом открылись шлюзы. Моя голова была уже снаружи, когда я оказался по пояс в угольной пыли. Заработали грохота, завибрировали стены бункера. Пыль стала уплотняться, затягивая меня еще глубже, и тут я по-настоящему заочковал...
Шахтеры говорят, что у всего, что человек берет из недр, есть Хозяин. И он не намерен отдавать свои богатства просто так. Его не купить за деньги, бумажки ему не нужны. Его интересуют человеческие души. И он регулярно и сполна получает свою плату.
Да слышу я... Бункер крупно вибрирует, открыв створы дозатора во всю ширь. Вот он, самый цинус, крупные, с голову, куски "бархата". Они покидают бункер последними. Уже виден конус воронки, в которой они исчезнут, если я их не возьму. Идите все ко мне. Мешок уже под завязку. В потолке сортировочного бункера маленький люк, в него тревожно смотрит на меня Эркин, мой подельник. Мы с ним воруем уголь прямо из скипового ствола.
93-й. год. Мне двадцать. Той страны, где была диктатура пролетариата, где ШАХТЕР звучало гордо, где рабочий класс уверенно смотрел в завтра, твердо стоя на ногах, ее больше нет. Мы получаем зарплату талонами - белыми листиками с синей печатью и подписью директора. На них можно купить хлеб в шахтной столовой, пообедать или взять тормозок. Также по блату можно обменять талоны по курсу один к трем на не менее нелепые бумажки, сОмы - новоиспеченную валюту молодой, не понятно от кого независимой республики Кыргызстан, укоротив тем самым и без того мизерную зарплату втрое.
Скип встал. Через пару секунд шлюзы откроются и в бункер хлынет двадцать тонн угольной породы, на 70% состоящей из пыли. Я все еще на дне бункера, пытаюсь подать мешок Эркину.
- Бросай, млять!!! Вылезай сам!
- Да не ори ты. Тяни давай!
Я быстро перебираю по стальной лестнице наверх, вслед за мешком. Каких-то три метра высоты. С грохотом открылись шлюзы. Моя голова была уже снаружи, когда я оказался по пояс в угольной пыли. Заработали грохота, завибрировали стены бункера. Пыль стала уплотняться, затягивая меня еще глубже, и тут я по-настоящему заочковал...
Шахтеры говорят, что у всего, что человек берет из недр, есть Хозяин. И он не намерен отдавать свои богатства просто так. Его не купить за деньги, бумажки ему не нужны. Его интересуют человеческие души. И он регулярно и сполна получает свою плату.
Санек сияет как медный таз. Еще бы, первый день практики и сразу под землю! Мне повезло меньше, у меня наряд помогать разбирать насосный двигатель. Санька же пойдет с двумя слесарями доставать из шахты зажатый пускатель. Мой старший доверил мне поуправлять талью, ну, уже весело. Вот и время обедать. Все, кто остался на-гора сели за общий стол и свалили свои тормозки в одну кучу.. Бугор порезал все эти помидоры с яйцами, колбасы с салом и сотворил эдакий шведский стол. Почему-то мелко трясется скамья. Как будто кто-то трусит ногой. Да йоб вашу!!! Все как по команде ринулись наружу. Скиповой и людской стволы болтает из стороны в сторону с омерзительным железным скрежетом. Наш электро-цех корежит, как карточный домик. ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ! Помню лицо бугра: "у меня ж ТАМ ребята".
У нас была трехуровневая шахта. Два обслуживающих горизонта, 700 и 590 (в метрах над уровнем моря). Там всегда светло, свежо и чисто. Мерно гудят насосы и подстанции. Горизонт 500 самый глубокий. Он добычной. Он не соединен с вентилирующими уклонами, воздух туда нагнетают метровыми рукавами. Постоянная температура +70`С. Везде, где только можно, сантиметровым слоем лежит черная угольная пыль. Это настоящий черный ад. От главного штрека тут и там ответвляются тупики. Пробные выработки. Хороший, долгосрочный пласт еще нужно найти. За ними никто не ухаживает, поэтому тупики "давит", они сжимаются и осыпаются. В одном из них остался пускатель, бронированная бочка с автоматикой внутри. Слесаря зацепили крюк ручной лебедки за мертвяк и вручили конец троса Сане.
- Ну что, чемпион. До него метров семь, на салазках есть ухо, зацепишь за него и вылезай обратно.
Нора диаметром не больше метра. Мешает все. Батарея фонаря, самоспасатель, все цепляется за торчащую арматуру, острые куски породы, покореженный металл стоек. Саня его уже видит. Пускатель неестесвенно наклонился, зажатый в породе. И вдруг вся эта дырка начинает извиваться, будто ты внутри гигантского живого червя.
- Санеек! Вылезааай!
Пускатель в тот день благополучно завалило. Еще просела лава. Но там готовили взрыв и, к счастью, она была пуста. Саню выволокли за ноги. Всегда румяный, здоровый парень из клети на-гора вышел белый, как сама смерть.
У нас была трехуровневая шахта. Два обслуживающих горизонта, 700 и 590 (в метрах над уровнем моря). Там всегда светло, свежо и чисто. Мерно гудят насосы и подстанции. Горизонт 500 самый глубокий. Он добычной. Он не соединен с вентилирующими уклонами, воздух туда нагнетают метровыми рукавами. Постоянная температура +70`С. Везде, где только можно, сантиметровым слоем лежит черная угольная пыль. Это настоящий черный ад. От главного штрека тут и там ответвляются тупики. Пробные выработки. Хороший, долгосрочный пласт еще нужно найти. За ними никто не ухаживает, поэтому тупики "давит", они сжимаются и осыпаются. В одном из них остался пускатель, бронированная бочка с автоматикой внутри. Слесаря зацепили крюк ручной лебедки за мертвяк и вручили конец троса Сане.
- Ну что, чемпион. До него метров семь, на салазках есть ухо, зацепишь за него и вылезай обратно.
Нора диаметром не больше метра. Мешает все. Батарея фонаря, самоспасатель, все цепляется за торчащую арматуру, острые куски породы, покореженный металл стоек. Саня его уже видит. Пускатель неестесвенно наклонился, зажатый в породе. И вдруг вся эта дырка начинает извиваться, будто ты внутри гигантского живого червя.
- Санеек! Вылезааай!
Пускатель в тот день благополучно завалило. Еще просела лава. Но там готовили взрыв и, к счастью, она была пуста. Саню выволокли за ноги. Всегда румяный, здоровый парень из клети на-гора вышел белый, как сама смерть.
Я уперся локтями в края люка. Эркин пытается тащить меня за ворот робы. Пробую шевелить ногами. Ага. Как в бетоне. Прям зыбучие пески. Хозяин хочет меня. Если я утону в вибрирующей пыли, то в лучшем случае задохнусь. Когда отсеется пыль и всплывет "крупняк", возможно, Эркин сможет вытащить мое тело. Но если меня дотянет до дозатора... Там жернова. Мое тело попадет на сортировку в виде черных кусков мяса. Заметят ли их девчонки сортировщицы среди угля на транспортерной ленте? Скольких только при мне забрал Хозяин? На пятисотом есть место, проходя мимо которого шахтеры снимают каски. Там заваленный тупик. Братская могила. Идешь мимо и знаешь, там, под мегатоннами породы, в семистах метрах под землей лежат тела, достать которые нет никакой возможности.
Вспомнился наш безопасник. Старый маразматичный алкоголик. Без бутылки сдать ему ТБ невозможно. Он в шахту-то не спускался уже лет двадцать. Проверять песочек в кубах, наличие багров и лопат на щитах посылал свою девочку помощницу, которую любил помацать прилюдно. Она терпела. Держалась за место. Ему ведь на пенсию вот уже через неделю. Он готовился к сдаче. Подготовив все бумаги, решил в кои то веки спуститься, посмотреть, как там его хозяйство.
В клеть заходят по десять человек. Сначала клеть останавливается на 590, затем едет ниже на 500. Стоит клеть на 590 примерно минуту, стволовщица подает сигнал. После сигнала ни выходить, ни заходить нельзя. Затем стволовщица подает второй сигнал и клеть трогается дальше. Плавно или резко зависит от опыта стволовщицы. Она, кстати, сидит на поверхности и у нее нет вообще никакой информации, что сейчас там внизу. Только счетчик длины тросов. Он ехал с нами. Все вышли на 590. Кроме него. Прозвучал второй сигнал.
- Ребят, а это какой горизонт?
- Пятьсот девяностый, спишь,что-ли?
- Млять! Мне ж сюда! - и старик сделал шаг на входную стапель...
Я уже вышел в штрек, когда услышал возбужденные крики из околоствольного двора. Вокруг стапели столпился народ. Я, молодой, здоровый, наглый, растолкал всех и посмотрел... Половина человека уехала в клети на нижний горизонт. Есть я не мог с неделю.
Вспомнился наш безопасник. Старый маразматичный алкоголик. Без бутылки сдать ему ТБ невозможно. Он в шахту-то не спускался уже лет двадцать. Проверять песочек в кубах, наличие багров и лопат на щитах посылал свою девочку помощницу, которую любил помацать прилюдно. Она терпела. Держалась за место. Ему ведь на пенсию вот уже через неделю. Он готовился к сдаче. Подготовив все бумаги, решил в кои то веки спуститься, посмотреть, как там его хозяйство.
В клеть заходят по десять человек. Сначала клеть останавливается на 590, затем едет ниже на 500. Стоит клеть на 590 примерно минуту, стволовщица подает сигнал. После сигнала ни выходить, ни заходить нельзя. Затем стволовщица подает второй сигнал и клеть трогается дальше. Плавно или резко зависит от опыта стволовщицы. Она, кстати, сидит на поверхности и у нее нет вообще никакой информации, что сейчас там внизу. Только счетчик длины тросов. Он ехал с нами. Все вышли на 590. Кроме него. Прозвучал второй сигнал.
- Ребят, а это какой горизонт?
- Пятьсот девяностый, спишь,что-ли?
- Млять! Мне ж сюда! - и старик сделал шаг на входную стапель...
Я уже вышел в штрек, когда услышал возбужденные крики из околоствольного двора. Вокруг стапели столпился народ. Я, молодой, здоровый, наглый, растолкал всех и посмотрел... Половина человека уехала в клети на нижний горизонт. Есть я не мог с неделю.
Шахта неотвратимо загибалась. Мы все чаще получали наряд на «околоэлектрические» работы – рубить кабель в длину вагонетки, грузить в оную и подавать на-гора. Директору очень понравилось продавать цветной и черный металлы. Ему уже не нужен был уголь. Старые слесаря зачем-то звонили кабеля мегомметром. Наверное, чтобы повздыхать. Ну целый же, не пробитый, послужил бы еще… Кому нужна его служба, если в нем 30кг на метр. Дорогущий комбайн был порезан на металл, так и не нарезав ни одной тонны. Немногим позже, в 98-м, самый глубокий в мире ствол по бурому углю продадут канадцам под химические отходы. А пока я погибаю за мешок угля.
Мне повезло, что я успел вылезти из люка по плечи. Упор на локти и сильные плечи позволили мне не уйти вниз вместе с угольной пылью. Хозяину достался только мой кирзовый сапог. Через 20 минут всплывет крупняк. Мы спустимся и выберем его. Сегодня мешочков десять хорошо бы…
О! Смотри, сапог!
Мне повезло, что я успел вылезти из люка по плечи. Упор на локти и сильные плечи позволили мне не уйти вниз вместе с угольной пылью. Хозяину достался только мой кирзовый сапог. Через 20 минут всплывет крупняк. Мы спустимся и выберем его. Сегодня мешочков десять хорошо бы…
О! Смотри, сапог!
Ссылки по теме:
- Безумная клубная жизнь Америки 90-х!
- 13 людей, которым несказанно повезло
- Тот случай, когда везуха поперла
- Когда тебя так сильно залюбили твои жены, что ты умер
- 16 случаев, когда что-то пошло не так
