33650
15
"Перед отправкой из Белоруссии на фронт нас одели в новое зимнее обмундирование: в ватные телогрейки и брюки, теплое белье и валенки, шапки-ушанки. А до этого мы были одеты по-летнему. Зима 1944-1945 гг. в Белоруссии была холодная, до 30 градусов мороза, и мы в этом обмундировании мерзли.
Во время марша по Венгрии шли дожди, и было тепло. Поэтому мы были все время мокрыми. Обсушиться было негде, только днем под солнцем, когда мы находились в укрытиях. Тел
Во время марша по Венгрии шли дожди, и было тепло. Поэтому мы были все время мокрыми. Обсушиться было негде, только днем под солнцем, когда мы находились в укрытиях. Тел
Кроме этого, на марше мы ещё несли на себе большой груз: всевозможное оружие и боеприпасы к нему, гранаты, сухой паек. Мы всегда были не только мокрыми, но и потными. На нас были полчища вшей, жирных, крупных, серо-черных. Тело очень зудилось, на нем были расчесы и царапины.
Шли мы по брусчатым, грунтовым и асфальтовым дорогам на голых пятках, так как наши валенки совсем износились. Чтобы не идти на голых пятках, мы подкладывали в валенки кору от деревьев, случайно попавшиеся грязные тряпки и все, что можно было подложить под пятки и подошвы. А те, у кого подошвы проносились совсем, привязывали кору веревочками и проволокой.
Шли мы по брусчатым, грунтовым и асфальтовым дорогам на голых пятках, так как наши валенки совсем износились. Чтобы не идти на голых пятках, мы подкладывали в валенки кору от деревьев, случайно попавшиеся грязные тряпки и все, что можно было подложить под пятки и подошвы. А те, у кого подошвы проносились совсем, привязывали кору веревочками и проволокой.
В первую же ночь после ликвидации нашими войсками немецкой группировки мы шли по затихшему Будапешту. Жителей нигде не было видно. Везде в городе были пожары, много было неубранных трупов гражданского населения, наших и немецких военнослужащих. Я впервые в жизни увидел, как синим огнем горят трупы.
Через реку Дунай мы шли по понтонным мостам, потому что немцы взорвали все мосты. Мы снова шли по ночам маршем по территории Венгрии, но уже в легком летнем обмундировании, выданном нам перед маршем.
Наконец-то нам объявили, что мы подходим к нашей обороне и будем занимать её. Мы меняли "старичков", которым было около 30 лет и побольше.
Перед этим мы были в большом венгерском селении, покинутом жителями. На его улице мы нашли дохлую лошадь, мясо которой, пропитанное трупным запахом, ели.
Немцы навесили над селом висячие ракеты. Стало светло, как днем. Немцы нас заметили и начали ожесточенно обстреливать из минометов. Я впервые увидел скрипящие и скрежещущие немецкие минометы "ванюша". Звук этих минометов вытаскивал душу. В этом немецком артналете погибло много десантников. Я залег в укрытие за стеной одного из домов и остался живым.
Через реку Дунай мы шли по понтонным мостам, потому что немцы взорвали все мосты. Мы снова шли по ночам маршем по территории Венгрии, но уже в легком летнем обмундировании, выданном нам перед маршем.
Наконец-то нам объявили, что мы подходим к нашей обороне и будем занимать её. Мы меняли "старичков", которым было около 30 лет и побольше.
Перед этим мы были в большом венгерском селении, покинутом жителями. На его улице мы нашли дохлую лошадь, мясо которой, пропитанное трупным запахом, ели.
Немцы навесили над селом висячие ракеты. Стало светло, как днем. Немцы нас заметили и начали ожесточенно обстреливать из минометов. Я впервые увидел скрипящие и скрежещущие немецкие минометы "ванюша". Звук этих минометов вытаскивал душу. В этом немецком артналете погибло много десантников. Я залег в укрытие за стеной одного из домов и остался живым.
×
Заняли оборону ночью. Утром в горах в районе озера Балатон был густой туман. "Старички", жалея нас, не хотели уходить из окопов. Говорили нам, что все равно погибать, что мы ещё зеленые, салаги, что жизни настоящей не видели. Одним словом, мы с этими "старичками" расставались тяжело.
Питались мы опять сухим пайком, горячую пищу нам не доставляли. Воду пили из горной речушки, протекавшей в тылу наших окопов под горой. За водой ходили с котелками, но в основном воду доставляли по окопам в бачках.
Находились мы в обороне около полутора недель. Немцы периодически били по нашим окопам из минометов, арторудий и стрелкового оружия. Расстояние между нашими и немецкими окопами было разное, от 150 до 200 метров. Поле между окопами было заминировано нашими и немецкими саперами. В ночное время в наших окопах каким-то образом появлялись власовские лазутчики, одетые в нашу форму.
Нам очень хотелось горячей пищи. Однажды наш командир роты послал четырех десантников, в том числе и меня, за продуктами в то большое венгерское село, в котором нас обстреляли из минометов немцы. Жителей в селе не было. Продуктов тоже не было.
В одном доме мы нашли несколько килограммов фасоли. А на одной из улиц нашли дохлую лошадь. Над лошадью летал рой мух, живот у неё был вздутый, по глазницам, ноздрям, губам ползали черви. С мягких мест лошади мы финскими ножами срезали пахнущее мясо, загрузили продуктами вещмешки и быстро покинули село, так как туман рассеивался, и немцы могли нас засечь.
Тяжёлые танки "ИС" на подходе к г. Секешфехервар, март 1945 г.
Питались мы опять сухим пайком, горячую пищу нам не доставляли. Воду пили из горной речушки, протекавшей в тылу наших окопов под горой. За водой ходили с котелками, но в основном воду доставляли по окопам в бачках.
Находились мы в обороне около полутора недель. Немцы периодически били по нашим окопам из минометов, арторудий и стрелкового оружия. Расстояние между нашими и немецкими окопами было разное, от 150 до 200 метров. Поле между окопами было заминировано нашими и немецкими саперами. В ночное время в наших окопах каким-то образом появлялись власовские лазутчики, одетые в нашу форму.
Нам очень хотелось горячей пищи. Однажды наш командир роты послал четырех десантников, в том числе и меня, за продуктами в то большое венгерское село, в котором нас обстреляли из минометов немцы. Жителей в селе не было. Продуктов тоже не было.
В одном доме мы нашли несколько килограммов фасоли. А на одной из улиц нашли дохлую лошадь. Над лошадью летал рой мух, живот у неё был вздутый, по глазницам, ноздрям, губам ползали черви. С мягких мест лошади мы финскими ножами срезали пахнущее мясо, загрузили продуктами вещмешки и быстро покинули село, так как туман рассеивался, и немцы могли нас засечь.
Тяжёлые танки "ИС" на подходе к г. Секешфехервар, март 1945 г.
Окопы на нашей стороне были вырыты не во весь человеческий рост, иногда можно было только ползти на четвереньках, кое-где местами был гранит, который не брали ни шанцевые лопатки, ни ломы, ни кирки.
Принесенные нами продукты распределили между десантниками и на следующее туманное утро сварили в котелках в окопах. Суп ели с сухарями.
Утром 16 марта 1945 г. десантникам по окопам передали приказ командования о том, что в 11-00 начнется артподготовка, и после нее бой. На нашу артподготовку немцы ответили своей артподготовкой, открыли шквальный огонь из минометов, орудий.
После внезапного прекращения нашей артподготовки, после команды: "Вперед, на врага!", - десантники пошли в атаку. "Старички", которых мы сменили, прощаясь, говорили нам, что в бою мы будем звать маму.
Но маму никто из молодых салаг-десантников не звал. Шли в атаку с возгласами: "За Родину! За Сталина! Ура!". Десантники в атаке подрывались на наших и немецких минах, которые не успели разминировать перед боем.
Принесенные нами продукты распределили между десантниками и на следующее туманное утро сварили в котелках в окопах. Суп ели с сухарями.
Утром 16 марта 1945 г. десантникам по окопам передали приказ командования о том, что в 11-00 начнется артподготовка, и после нее бой. На нашу артподготовку немцы ответили своей артподготовкой, открыли шквальный огонь из минометов, орудий.
После внезапного прекращения нашей артподготовки, после команды: "Вперед, на врага!", - десантники пошли в атаку. "Старички", которых мы сменили, прощаясь, говорили нам, что в бою мы будем звать маму.
Но маму никто из молодых салаг-десантников не звал. Шли в атаку с возгласами: "За Родину! За Сталина! Ура!". Десантники в атаке подрывались на наших и немецких минах, которые не успели разминировать перед боем.
По ходу наступления из окошечка одной землянки, выкопанной в горе немцами, немецкий солдат открыл нам в спину автоматный огонь, не давая продвигаться вперед. Я и ещё один десантник залегли и из двух автоматов открыли огонь по окошечку и дверям землянки. Когда немец прекратил стрельбу, остальные десантники пошли вперед.
Мы с напарником стали охотиться за немецким солдатом, а он стрелял, охотясь за нами. Когда в очередной раз немец начал стрелять, я дал автоматную очередь по окошечку и убил немца. Я видел в окошечке его лицо, он тоже был очень молодым. После этого бегом под пулями, под разрывами снарядов и мин короткими перебежками стали догонять наши наступающие цели.
Бой шел с 11-00 до позднего вечера и ночью. Сколько я убил немецких солдат, сказать не могу. Я остервенел, стал злым, я хотел убивать врага и хотел, чтобы меня поскорее ранили или убили, чтобы выбыть из этого ада, в котором я оказался, и который мне во сне никогда бы не приснился.
Вечером, когда стало темнеть, стало светло от немецких висячих ракет и от горящих ометов венгерской кукурузной соломы. Началась битва наших и немецких танков. Такая битва, какая впервые была под Курском и Орлом. На наши позиции начали надвигаться два немецких танка и две немецкие самоходки.
Балатон. Разбитый немецкий танк передовых артиллерийских наблюдателей с сорванным макетом пушки.
Мы с напарником стали охотиться за немецким солдатом, а он стрелял, охотясь за нами. Когда в очередной раз немец начал стрелять, я дал автоматную очередь по окошечку и убил немца. Я видел в окошечке его лицо, он тоже был очень молодым. После этого бегом под пулями, под разрывами снарядов и мин короткими перебежками стали догонять наши наступающие цели.
Бой шел с 11-00 до позднего вечера и ночью. Сколько я убил немецких солдат, сказать не могу. Я остервенел, стал злым, я хотел убивать врага и хотел, чтобы меня поскорее ранили или убили, чтобы выбыть из этого ада, в котором я оказался, и который мне во сне никогда бы не приснился.
Вечером, когда стало темнеть, стало светло от немецких висячих ракет и от горящих ометов венгерской кукурузной соломы. Началась битва наших и немецких танков. Такая битва, какая впервые была под Курском и Орлом. На наши позиции начали надвигаться два немецких танка и две немецкие самоходки.
Балатон. Разбитый немецкий танк передовых артиллерийских наблюдателей с сорванным макетом пушки.
Я и другие десантники по команде выдвинулись вперед, залегли и приготовились к встрече с танками. У группы, выдвинувшейся вперед, было по две противотанковые гранаты.
Подпустив поближе один танк, я на секунду поднялся и бросил одну гранату под гусеницу, сбив её. Я ещё не упал на землю, какое-то мгновение стоял, согнувшись от броска, не веря, что я остановил танк. В это время я получил сильный удар в грудь. Этим ударом меня сшибло на землю.
Грудь с правой стороны была прострелена навылет. Когда я дышал через рот и нос, воздух проходил через отверстия в груди спереди и сзади. Через отверстия, через рот и нос обильно шла кровь. Я понял, что умираю. Сразу вспомнил отца, погибшего в 1942 году при обороне Москвы, маму, трех младших сестренок и братишку.
Меня затащили в окоп и моими же бинтами, хранящимися в карманах брюк, перевязали поверх гимнастерки. Раздевать меня было некогда, - шел бой с немецкими танками. Я потерял сознание.
Очнулся утром в санитарной роте. Очень хотелось пить. От сухости во рту не шевелился язык. Медсанбрат напоил меня, и я опять потерял сознание.
Балатон. CAУ Stug 40 Ausf G, взорвавшаяся в результате попадания противотанкового снаряда. Экипаж использовал в качестве дополнительной защиты траки "тридцатьчетвёрок".
Подпустив поближе один танк, я на секунду поднялся и бросил одну гранату под гусеницу, сбив её. Я ещё не упал на землю, какое-то мгновение стоял, согнувшись от броска, не веря, что я остановил танк. В это время я получил сильный удар в грудь. Этим ударом меня сшибло на землю.
Грудь с правой стороны была прострелена навылет. Когда я дышал через рот и нос, воздух проходил через отверстия в груди спереди и сзади. Через отверстия, через рот и нос обильно шла кровь. Я понял, что умираю. Сразу вспомнил отца, погибшего в 1942 году при обороне Москвы, маму, трех младших сестренок и братишку.
Меня затащили в окоп и моими же бинтами, хранящимися в карманах брюк, перевязали поверх гимнастерки. Раздевать меня было некогда, - шел бой с немецкими танками. Я потерял сознание.
Очнулся утром в санитарной роте. Очень хотелось пить. От сухости во рту не шевелился язык. Медсанбрат напоил меня, и я опять потерял сознание.
Балатон. CAУ Stug 40 Ausf G, взорвавшаяся в результате попадания противотанкового снаряда. Экипаж использовал в качестве дополнительной защиты траки "тридцатьчетвёрок".
Сколько я пробыл без сознания, не знаю. Очнулся от трескотни автоматов. Я оказался лежащим на кукурузной соломе в палатке. Как оказалось, это был медсанбат.
В палатке было много раненых десантников. Они лежали по обе стороны палатки на соломе. По середине палатки по дорожке ходили два медсанбрата и говорили раненым, что немцы прорвали оборону и скоро будут здесь.
Раздавали раненым автоматы и винтовки советского и немецкого производства. Говорили раненым: "Кто может сопротивляться, занимайте оборону вокруг палатки".
Я попросил пить, во рту опять было сухо. Санитары напоили меня и протянули немецкую винтовку. Я, приподнявшись, попытался взять винтовку, но потерял сознание.
Балатон. "Ягдпантера" в зимнем камуфляже, брошенная экипажем.
В палатке было много раненых десантников. Они лежали по обе стороны палатки на соломе. По середине палатки по дорожке ходили два медсанбрата и говорили раненым, что немцы прорвали оборону и скоро будут здесь.
Раздавали раненым автоматы и винтовки советского и немецкого производства. Говорили раненым: "Кто может сопротивляться, занимайте оборону вокруг палатки".
Я попросил пить, во рту опять было сухо. Санитары напоили меня и протянули немецкую винтовку. Я, приподнявшись, попытался взять винтовку, но потерял сознание.
Балатон. "Ягдпантера" в зимнем камуфляже, брошенная экипажем.
Колонна танков PzKpfw IV расстрелянная артиллеристами из засады. На заднем плане - Dodge WC-51 советской трофейной команды.
Очнулся только в госпитале в городе Будапеште. Гимнастерка с нательной рубашкой от моей крови превратилась в грубый кожух. Для того чтобы снять этот кожух с рубахой и бинтами, врачи в госпитале ставили меня на ноги, а сбоку два медсанбрата поддерживали меня и разрезали кожух спереди и сзади большими ножницами.
Они удивлялись, как я выжил. Я мог бы умереть от потери крови, мог бы умереть от своей крови, накопившейся в грудной полости, которая могла бы остановить работу сердца. И, наконец, от загнивания крови, накопившейся внутри грудной полости, получилось заражение организма, так как в госпиталь я попал не сразу.
После этого каждый день меня на каталке доставляли в операционную. Два медсанбрата, поддерживая, ставили меня на ноги. Два врача большими шприцами с иголками толще, чем вязальные спицы, одновременно через отверстия в груди и на спине выкачивали сгущенную кровь из грудной полости. От этой процедуры я каждый раз терял сознание. Мне перелили много донорской крови.
Балатон. "Пантера" Ausf G с циммеритным покрытием, брошенная экипажем.
Они удивлялись, как я выжил. Я мог бы умереть от потери крови, мог бы умереть от своей крови, накопившейся в грудной полости, которая могла бы остановить работу сердца. И, наконец, от загнивания крови, накопившейся внутри грудной полости, получилось заражение организма, так как в госпиталь я попал не сразу.
После этого каждый день меня на каталке доставляли в операционную. Два медсанбрата, поддерживая, ставили меня на ноги. Два врача большими шприцами с иголками толще, чем вязальные спицы, одновременно через отверстия в груди и на спине выкачивали сгущенную кровь из грудной полости. От этой процедуры я каждый раз терял сознание. Мне перелили много донорской крови.
Балатон. "Пантера" Ausf G с циммеритным покрытием, брошенная экипажем.
"Пантера" Ausf G, уничтоженная внутренним взрывом. Слева - подбитый "Шерман" из состава 1-го гв. мехкорпуса.
Когда моя правая рука стала подниматься, и мне стало легче, я написал домой маме два письма. Сообщил о ранении и о том, что я нахожусь в госпитале города Будапешта. Писем от меня домой не приходило с тех пор, как я уехал из Белоруссии.
От матери я получил письмо, в котором она писала, что не верит, что я жив. От моего командования она получила на меня похоронку, что я пропал без вести. Кроме того, она сообщила, что из моей воинской части получила посылку с моим бумажником, в котором были мои фотокарточки, адреса родственников, знакомых и материн серебряный крестик. Видимо, мой бумажник обронили десантники в окопе, где они меня перевязывали бинтами.
Балатон. Советские войска на марше. Впереди - два разведывательных бронеавтомобиля МЗ "Скаут", далее - полугусеничные бронетранспортёры М16. Март 1945 г.
От матери я получил письмо, в котором она писала, что не верит, что я жив. От моего командования она получила на меня похоронку, что я пропал без вести. Кроме того, она сообщила, что из моей воинской части получила посылку с моим бумажником, в котором были мои фотокарточки, адреса родственников, знакомых и материн серебряный крестик. Видимо, мой бумажник обронили десантники в окопе, где они меня перевязывали бинтами.
Балатон. Советские войска на марше. Впереди - два разведывательных бронеавтомобиля МЗ "Скаут", далее - полугусеничные бронетранспортёры М16. Март 1945 г.
После лечения в пяти госпиталях, располагавшихся в Венгрии, Чехословакии и Австрии, с начала 1946 года я служил в органах военной контрразведки "СМЕРШ" до октября 1950 года, до дня демобилизации из армии.
Сначала служил в контрразведке дивизионной, затем корпусной, затем в Управлении контрразведки "СМЕРШ" Центральной группы войск в Австрии и в Венгрии. В различных операциях приходилось мне участвовать на территории Австрии, Венгрии и Чехословакии. Опять среди нас были убитые и раненые.
Таким образом война для меня закончилась только в октябре 1950 года. Ушел на войну в 1943 году 17-летним юношей, а пришел с войны 24-летним парнем." - из воспоминаний П.Д. Смолина, сержанта 1-го батальона 18-й бригады ВДВ 37-го гвардейского корпуса 9 гвардейской армии. Имеет три ранения, 18 наград, среди них орден Славы III степени, медали "За отвагу", "За боевые заслуги".
Старшина и рядовой отдела контрразведки СМЕРШ 37-й армии в Болгарии.
Сначала служил в контрразведке дивизионной, затем корпусной, затем в Управлении контрразведки "СМЕРШ" Центральной группы войск в Австрии и в Венгрии. В различных операциях приходилось мне участвовать на территории Австрии, Венгрии и Чехословакии. Опять среди нас были убитые и раненые.
Таким образом война для меня закончилась только в октябре 1950 года. Ушел на войну в 1943 году 17-летним юношей, а пришел с войны 24-летним парнем." - из воспоминаний П.Д. Смолина, сержанта 1-го батальона 18-й бригады ВДВ 37-го гвардейского корпуса 9 гвардейской армии. Имеет три ранения, 18 наград, среди них орден Славы III степени, медали "За отвагу", "За боевые заслуги".
Старшина и рядовой отдела контрразведки СМЕРШ 37-й армии в Болгарии.
Практически то же самое пишет человек.
Или у вас сталинистов все кто правду пишет, те предатели?
Или дурацкое стечение обстоятельств, или поганая ложь.
Про обмундирование вообще молчу. Ни одной фотографии военной не видел, где было бы несоответствие поры года и формы одежды.