20246
19
История белорусского ветерана, который спас 300 детей и выжил на передовой Сталинграда.
Александр Корсак живет в тихом зеленом районе рядом с метро «Восток». Он просыпается рано, а в солнечный день любит посидеть у окна. Когда солнце прячется за крышами соседних домов, дедушка перемещается на кухню и готовит завтрак. В кухню заглядывают березы, их Александр Яковлевич посадил 40 лет назад. Позавтракав, он выходит из дома и медленно бредет к метро, чуть прихрамывая. «Чудак старик, чего ему не сидится?» — думает, пролетая мимо, город. Город не знает, что старик этот — дедушка-Победа. Александру Корсаку, пловцу, марафонцу, чемпиону и фронтовику, пережившему ад войны, спасавшему там людей, скоро будет 92 года.
***
— Зачем про нее рассказывать? — говорит Александр Яковлевич и показывает кипу публикаций со статьями про себя. — Она грязная. Там только хаос, только смерть.
В черном сундуке, который ветеран открывает редко, как сейчас для нас, десятки медалей и грамот. Вот орден Красной звезды. Орден Великой Отечественной войны II степени. Медали «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги». Спортивных наград не счесть.
— А этот ножик — с секретом. Поэтому и храню. Попробуйте раскрыть!
Александр Корсак начинает рассказ.
***
— Зачем про нее рассказывать? — говорит Александр Яковлевич и показывает кипу публикаций со статьями про себя. — Она грязная. Там только хаос, только смерть.
В черном сундуке, который ветеран открывает редко, как сейчас для нас, десятки медалей и грамот. Вот орден Красной звезды. Орден Великой Отечественной войны II степени. Медали «За оборону Сталинграда», «За боевые заслуги». Спортивных наград не счесть.
— А этот ножик — с секретом. Поэтому и храню. Попробуйте раскрыть!
Александр Корсак начинает рассказ.
×
— Я родился в Минске в 1922 году, а какого числа и месяца — точно не скажу. То ли в ноябре, то ли в декабре. После революции с документами мудрили. Про детство помню вот что. Дома делали печку, и я сильно угорел. Родители думали — помру. Решили крестить пораньше, потому как некрещеного хоронить нельзя. Но я выжил.
Отец работал на железной дороге, мать — в гостинице «Европа». Жили не богато и не бедно — нормально.
В 1936 году в Минске в Доме Красной армии открылся первый в стране бассейн. В городе тогда поплавать было негде. Свислочь пешком переходили, а Комсомольского озера еще не существовало.
В бассейне отдыхали большие люди. Видел часто Ворошилова. Он плавал в одиночку. Нас, когда приходил, выпроваживали.
Отец работал на железной дороге, мать — в гостинице «Европа». Жили не богато и не бедно — нормально.
В 1936 году в Минске в Доме Красной армии открылся первый в стране бассейн. В городе тогда поплавать было негде. Свислочь пешком переходили, а Комсомольского озера еще не существовало.
В бассейне отдыхали большие люди. Видел часто Ворошилова. Он плавал в одиночку. Нас, когда приходил, выпроваживали.
В 1939 году Александр Корсак стал чемпионом СССР в комбинированной эстафете. Перед войной пацаны плавали все больше с гранатой. Берешь муляж в правую руку, а левой работаешь. Главное — гранату не намочить. В этой дисциплине Корсаку не было равных. Хотя по жизни он больше предпочитал марафон.
— Перед самой войной мне вырезали аппендицит, — продолжает дедушка. — Должен был поехать на соревнования в Прибалтику. Но вместо этого отправился в пионерлагерь «Талька», где меня назначали физруком. Талька — это 90 километров от Минска. Следующая остановка за Пуховичами. Я приехал туда 21 июня. А на следующий день началось.
Как тогда думали — дойдет фашист до старой границы, и тут же его назад откинут. И 22, и 23 июня люди привозили в лагерь детей. Потом стало ясно, что быстрой победы не будет. Что наши войска бегут. В каждом отряде были вожатые, ну и я — общий физрук. Поступила команда: детей надо спасать.
Из Минска послали состав для эвакуации, но он до лагеря не доехал. Поезда с техникой, которые шли на восток, на станции Талька не останавливались. Шел последний состав с открытыми платформами, только-только выгрузивший танки. Остановить его машинист не смог — без второго паровоза он бы с места уже не тронулся. Работники лагеря, среди них и Александр Корсак, поставили детей вдоль путей и на ходу подсаживали на платформы. Потом запрыгнули сами. Поезд привез их в Кузнецк.
Как тогда думали — дойдет фашист до старой границы, и тут же его назад откинут. И 22, и 23 июня люди привозили в лагерь детей. Потом стало ясно, что быстрой победы не будет. Что наши войска бегут. В каждом отряде были вожатые, ну и я — общий физрук. Поступила команда: детей надо спасать.
Из Минска послали состав для эвакуации, но он до лагеря не доехал. Поезда с техникой, которые шли на восток, на станции Талька не останавливались. Шел последний состав с открытыми платформами, только-только выгрузивший танки. Остановить его машинист не смог — без второго паровоза он бы с места уже не тронулся. Работники лагеря, среди них и Александр Корсак, поставили детей вдоль путей и на ходу подсаживали на платформы. Потом запрыгнули сами. Поезд привез их в Кузнецк.
Со спасенными ребятами Александр Яковлевич встретился годы спустя, на площади Победы в Минске. Взрослые уже женщины и мужчины, многое повидавшие, слезы не сдерживали.
***
— Так, с эшелоном, я оказался в Пензенской области, — военный марафон ветерана в 41-м только начинался. — На мне была лыжная куртка, на ногах парусиновые тапочки. При себе только студенческий билет. На поезде я ехал дальше и дальше, вглубь страны. Надо же было куда-то ехать. В армию без документов брать не хотели.
В Куйбышеве случилась неприятность. Мои тапочки порвались. И стал я ходить босиком, как шпана. Попал к какому-то начальнику, попросил помощи. Мне дали на обувь 30 рублей. За 29 купил брезентовые туфли. Помыл в Волге ноги. А за 56 копеек взял кружку пива. Это были еще спокойные дни.
Среди первых эвакуируемых я попал в Ташкент. На фронт всё не брали. Наконец выдали временный документ. Направили на работу учителем физкультуры. Но я рвался на войну — поближе к родному Минску. И меня наконец призвали.
Это был маршевый «стихийный» полк. Полк сформировали, шлёп номер — и сразу на фронт. Сделали меня солдатом с противотанковым ружьем. Сразу сказали — маленький снарядик стоит 120 рублей. Научили: первое, что должен сделать боец в бою, — вырыть для ПТР окоп. А выстрелить так ни разу и не дали. Дескать, на войне научишься стрелять.
В 1942 году я попал на фронт. Нас гнали под Можайск, потом на Воронеж. А потом развернули, перегруппировали и двинули на Сталинград. В Сталинграде была беда.
***
— Так, с эшелоном, я оказался в Пензенской области, — военный марафон ветерана в 41-м только начинался. — На мне была лыжная куртка, на ногах парусиновые тапочки. При себе только студенческий билет. На поезде я ехал дальше и дальше, вглубь страны. Надо же было куда-то ехать. В армию без документов брать не хотели.
В Куйбышеве случилась неприятность. Мои тапочки порвались. И стал я ходить босиком, как шпана. Попал к какому-то начальнику, попросил помощи. Мне дали на обувь 30 рублей. За 29 купил брезентовые туфли. Помыл в Волге ноги. А за 56 копеек взял кружку пива. Это были еще спокойные дни.
Среди первых эвакуируемых я попал в Ташкент. На фронт всё не брали. Наконец выдали временный документ. Направили на работу учителем физкультуры. Но я рвался на войну — поближе к родному Минску. И меня наконец призвали.
Это был маршевый «стихийный» полк. Полк сформировали, шлёп номер — и сразу на фронт. Сделали меня солдатом с противотанковым ружьем. Сразу сказали — маленький снарядик стоит 120 рублей. Научили: первое, что должен сделать боец в бою, — вырыть для ПТР окоп. А выстрелить так ни разу и не дали. Дескать, на войне научишься стрелять.
В 1942 году я попал на фронт. Нас гнали под Можайск, потом на Воронеж. А потом развернули, перегруппировали и двинули на Сталинград. В Сталинграде была беда.
— Мы шли пешком в Сталинград... Ночью шли, днем прятались. Для нас это оказалось самым страшным — движение. Лошади быстро сдохли. Надо было идти и идти, тащить на себе оружие.
На фронте кормили два раза в сутки. Перед рассветом и после того, как стемнеет. Жевали на ходу гороховый концентрат. Хлеба было много. Люди гибли быстро. Хлеб, который не успели съесть убитые, доставался нам.
Я запомнил такой эпизод. В деревне солдат стащил у женщины кусок сала. Она побежала к командирам. Сразу же общее построение: «Он?» — «Он!» Открыли вещмешок, нашли сало. И тут же по закону военного времени вынесли приговор. Копал окоп-могилу солдатик самостоятельно. Женщина кричала, когда поняла, к чему идет. «Кто исполнит приговор изменнику родины?» — спросил командир. Лес рук! Парня все считали предателем.
***
Александр Корсак тихо сидит в кресле, задумался. На стене висит его портрет — в пиджаке, без медального иконостаса. Хвастать медалями дедушка не любит.
У него простенькая квартира. Спартанский интерьер: шкаф, койка, тумбочка. Компьютер в зале, но им Александр Яковлевич не пользуется. Со зрением совсем худо. Но память у дедушки отличная...
На фронте кормили два раза в сутки. Перед рассветом и после того, как стемнеет. Жевали на ходу гороховый концентрат. Хлеба было много. Люди гибли быстро. Хлеб, который не успели съесть убитые, доставался нам.
Я запомнил такой эпизод. В деревне солдат стащил у женщины кусок сала. Она побежала к командирам. Сразу же общее построение: «Он?» — «Он!» Открыли вещмешок, нашли сало. И тут же по закону военного времени вынесли приговор. Копал окоп-могилу солдатик самостоятельно. Женщина кричала, когда поняла, к чему идет. «Кто исполнит приговор изменнику родины?» — спросил командир. Лес рук! Парня все считали предателем.
***
Александр Корсак тихо сидит в кресле, задумался. На стене висит его портрет — в пиджаке, без медального иконостаса. Хвастать медалями дедушка не любит.
У него простенькая квартира. Спартанский интерьер: шкаф, койка, тумбочка. Компьютер в зале, но им Александр Яковлевич не пользуется. Со зрением совсем худо. Но память у дедушки отличная...
— Сначала мы стояли севернее Сталинграда, в районе Тракторного завода. В первый день нас разбили. Потом разбили еще, и еще раз. И еще. Каждый день пополнение, пополнение.
Моя полковая рота ПТР — 120 человек. За 4 месяца на передовой из этой роты осталось четыре человека в живых. И я среди них.
Было у меня два хороших приятеля — Расторгуев и Мурзаголиев. Первый уголовник, ему дали 10 лет тюрьмы. Когда началась война, предложили на фронт. Второй — сирота, семь братьев и сестер. Он мне сказал однажды: «Обязательно погибну». И скоро погиб.
На балку вылез немецкий танк, которого мы раньше не видели. Едва-едва показался. Расторгуев и Мурзаголиев были в одном расчете, начали из ПТР стрелять. Их и скосили тут же пулеметной очередью. Уже потом узнали — это были первые испытания «Тигра».
Моя полковая рота ПТР — 120 человек. За 4 месяца на передовой из этой роты осталось четыре человека в живых. И я среди них.
Было у меня два хороших приятеля — Расторгуев и Мурзаголиев. Первый уголовник, ему дали 10 лет тюрьмы. Когда началась война, предложили на фронт. Второй — сирота, семь братьев и сестер. Он мне сказал однажды: «Обязательно погибну». И скоро погиб.
На балку вылез немецкий танк, которого мы раньше не видели. Едва-едва показался. Расторгуев и Мурзаголиев были в одном расчете, начали из ПТР стрелять. Их и скосили тут же пулеметной очередью. Уже потом узнали — это были первые испытания «Тигра».
— В моем полку скоро остались одни новобранцы. В основном пацаны, 18—19 лет. На фронт их, как и нас, бросали без подготовки. Жили они недолго.
Не хватало санитаров. Раненых было некому спасать, никто не знал, как жгут наложить. Мне предложили стать медбратом. Я хотя бы что-то умел.
Бой, стрельба, залпы, земля летит. Отовсюду — «Саша, помоги!». Кругом эти крики.
Никогда не забуду. Кричит кто-то: «Помоги!» Подползаю. Я лежу, и он лежит. Стреляют снайперы. Начал перевязывать, тут — бах! Никогда еще такого не слышал. Звука, с которым раскалывается череп. Прямо в голову тому пареньку попали.
***
70 лет прошло, менялись поколения, рушились страны, а война для Александра Корсака по-прежнему в этом звуке. Исследователи прикинули: в среднем солдаты на передовой Сталинграда жили 1400 минут. Кому-то не доставалось и столько.
— Страх смерти… А что такое страх? Тебя гонят неизвестно куда и зачем, — медленно говорит дедушка. — Если назад пойдешь — убьют. Там заградотряд. Впереди тоже убьют. Это даже не страх, это ожидание. Когда уже? Которая пуля?
Чувство ненависти? Откуда? Он такой же человек. Или он меня убьет, немец, что лежит за тем оврагом. Или я его. Всего-то делов. Ни любви у нас, ни ненависти с фашистами не было. Вы, кстати, ножик открыли?..
— Нет, дедушка. Пробуем.
— Я, наверное, никого так и не убил в войну, — продолжает, чуть подумав, ветеран. — Да и не видел я немцев этих через прицел. Зрение у меня ни к черту.
Не хватало санитаров. Раненых было некому спасать, никто не знал, как жгут наложить. Мне предложили стать медбратом. Я хотя бы что-то умел.
Бой, стрельба, залпы, земля летит. Отовсюду — «Саша, помоги!». Кругом эти крики.
Никогда не забуду. Кричит кто-то: «Помоги!» Подползаю. Я лежу, и он лежит. Стреляют снайперы. Начал перевязывать, тут — бах! Никогда еще такого не слышал. Звука, с которым раскалывается череп. Прямо в голову тому пареньку попали.
***
70 лет прошло, менялись поколения, рушились страны, а война для Александра Корсака по-прежнему в этом звуке. Исследователи прикинули: в среднем солдаты на передовой Сталинграда жили 1400 минут. Кому-то не доставалось и столько.
— Страх смерти… А что такое страх? Тебя гонят неизвестно куда и зачем, — медленно говорит дедушка. — Если назад пойдешь — убьют. Там заградотряд. Впереди тоже убьют. Это даже не страх, это ожидание. Когда уже? Которая пуля?
Чувство ненависти? Откуда? Он такой же человек. Или он меня убьет, немец, что лежит за тем оврагом. Или я его. Всего-то делов. Ни любви у нас, ни ненависти с фашистами не было. Вы, кстати, ножик открыли?..
— Нет, дедушка. Пробуем.
— Я, наверное, никого так и не убил в войну, — продолжает, чуть подумав, ветеран. — Да и не видел я немцев этих через прицел. Зрение у меня ни к черту.
— Потом меня ранили... Через четыре месяца, как попал под Сталинград. Полк перебросили, чтобы сжать вокруг города кольцо. Был приказ — взять какую-то деревню. Я не помню уже ее название. И нас подняли. Я шел в атаку со своим ПТР, шел прямо на пулеметы. Вот так нас всех и покосили. Меня спасла шинель.
Шинель была мокрой, задубела. Стала жесткой, как броня. Пули попали в нее и разорвались, а осколки вошли в ноги и руки. Потом врачи насчитают больше 40 осколков. Они и сейчас еще выходят. Крепко засели в мясе.
Шинель была мокрой, задубела. Стала жесткой, как броня. Пули попали в нее и разорвались, а осколки вошли в ноги и руки. Потом врачи насчитают больше 40 осколков. Они и сейчас еще выходят. Крепко засели в мясе.
Под этой деревней я лежал всю ночь и весь день. Кто же днем будет меня забирать? Это работа санитаров. Но ведь и они люди. Не хотят под огонь лезть. На войне работают инстинкты. Тут главное выжить.
Долго я лежал. В полном сознании, не сомневался, что мне конец. Раз свои бросают, что до меня чужим? Найдут — пристрелят. Не задумаются.
На следующую ночь наши меня вынесли. Дали 100 грамм, потянули. В санроте сделали перевязку. В госпитале я провалялся месяца четыре. С открытой раной даже хотели снова вернуть на фронт. Но все-таки комиссовали.
Долго я лежал. В полном сознании, не сомневался, что мне конец. Раз свои бросают, что до меня чужим? Найдут — пристрелят. Не задумаются.
На следующую ночь наши меня вынесли. Дали 100 грамм, потянули. В санроте сделали перевязку. В госпитале я провалялся месяца четыре. С открытой раной даже хотели снова вернуть на фронт. Но все-таки комиссовали.
— Я возвращался в Минск на первом поезде, который в освобожденный город только-только пустили. Вышел на конечной: не знаю, куда попал! Вот вокзал, вот Дом правительства. И развалины. По железной дороге пошел на свой старый адрес.
Война окончилась… Учился в институте, работал инструктором в «Динамо», преподавал. Возрождали потихоньку спорт. Нога моя почти не двигалась. Но я, конечно, плавал свои марафоны. Так и дожил до 90 лет. Многое не успел...
Он, конечно, скромничает. Александр Корсак — заслуженный тренер, судья международной категории. Стоял у истоков белорусского плавания. Уже ветераном много раз брал награды на мировых и европейских чемпионатах. Воспитал десятки спортсменов. Когда случилась независимость, на турниры ездил за свой счет.
— Мне никто никогда не помогал, а я не просил. Раз в год положена бесплатная поездка по железной дороге. Долгое время ездил в Крым, в Судак. Плавал 25-километровый марафон по открытому морю. После семидесяти уже всю дистанцию не проплывал. Но половину точно.
Война окончилась… Учился в институте, работал инструктором в «Динамо», преподавал. Возрождали потихоньку спорт. Нога моя почти не двигалась. Но я, конечно, плавал свои марафоны. Так и дожил до 90 лет. Многое не успел...
Он, конечно, скромничает. Александр Корсак — заслуженный тренер, судья международной категории. Стоял у истоков белорусского плавания. Уже ветераном много раз брал награды на мировых и европейских чемпионатах. Воспитал десятки спортсменов. Когда случилась независимость, на турниры ездил за свой счет.
— Мне никто никогда не помогал, а я не просил. Раз в год положена бесплатная поездка по железной дороге. Долгое время ездил в Крым, в Судак. Плавал 25-километровый марафон по открытому морю. После семидесяти уже всю дистанцию не проплывал. Но половину точно.
В 80 лет дедушка решил посетить чемпионат мира по плаванию среди ветеранов, который проходил в Мюнхене. Денег у него не было. На пенсию белорусского ветерана много валюты не купишь. Поехал с гребцами на машине. Упросил, чтобы его взяли. Вез в сумке колбасу, яйца, хлеб. А в Германии позволил себе купить мороженое. Один раз.
— Хотелось увидеть мир! Посмотреть на тех, с кем мы воевали, — задумчиво говорит Корсак.
В Германии он взял «бронзу». Просто поплыл не туда на гребном канале — зрение подвело. А так, наверное, снова бы немцев победил.
Назад дедушка ехал поездом. Кто-то заметил, что у него медаль, и предложил продать. Пожалел старика — мол, деньги в Weißrussland важнее. Александр Яковлевич не согласился. Ему было обидно...
— Хотелось увидеть мир! Посмотреть на тех, с кем мы воевали, — задумчиво говорит Корсак.
В Германии он взял «бронзу». Просто поплыл не туда на гребном канале — зрение подвело. А так, наверное, снова бы немцев победил.
Назад дедушка ехал поездом. Кто-то заметил, что у него медаль, и предложил продать. Пожалел старика — мол, деньги в Weißrussland важнее. Александр Яковлевич не согласился. Ему было обидно...
В ногах и руках у него осколки, а под сердцем кардиостимулятор. Но плавает ветеран каждый день. Каждое утро, после завтрака, бредет, прихрамывая, к метро. «Вот сегодня, — рассказывает, — не было настроения. 1000 метров проплыл и поехал назад».
Таких, как он, 90-летних марафонцев, в стране точно не осталось.
***
9 мая к дедушке приедут сын и внук. Сядут за стол. Разопьют бутылку американского виски на троих, а наш герой скажет: «Что-то не то. Достань-ка с полки домашней — беленькой!» В свои девяносто с плюсом он даст фору и молодым.
— На официальные мероприятия я не ходок. Там все больше офицеры, с погонами и званиями, а кто такой я? Маленький человек. Солдат, — рассуждает ветеран.
Александр Корсак не любит рассказывать о войне, потому что он сохранил ясную память. Он помнит, что из окопа, в котором умирали маленькие военные человечки, была видна только кровь, только жуть. Героизм в этом увидели позже.
— То, что прошло, уже не изменишь. Мы идем только вперед, назад хода нет. Что я сейчас знаю про Первую мировую войну? То, что написали писатели. Это художественная литература, романтика. То же самое будет и с моей войной. Все забудется, все станет прахом. Это нормально. Плохо, если пропагандой. Ее я страшно не люблю.
Таких, как он, 90-летних марафонцев, в стране точно не осталось.
***
9 мая к дедушке приедут сын и внук. Сядут за стол. Разопьют бутылку американского виски на троих, а наш герой скажет: «Что-то не то. Достань-ка с полки домашней — беленькой!» В свои девяносто с плюсом он даст фору и молодым.
— На официальные мероприятия я не ходок. Там все больше офицеры, с погонами и званиями, а кто такой я? Маленький человек. Солдат, — рассуждает ветеран.
Александр Корсак не любит рассказывать о войне, потому что он сохранил ясную память. Он помнит, что из окопа, в котором умирали маленькие военные человечки, была видна только кровь, только жуть. Героизм в этом увидели позже.
— То, что прошло, уже не изменишь. Мы идем только вперед, назад хода нет. Что я сейчас знаю про Первую мировую войну? То, что написали писатели. Это художественная литература, романтика. То же самое будет и с моей войной. Все забудется, все станет прахом. Это нормально. Плохо, если пропагандой. Ее я страшно не люблю.
Беспощадная мясорубка, через которую прокрутили дедушку-Победу, привела его к пониманию фундаментальной правды жизни.
— Я против власти — в любом ее проявлении. Мне не надо ни фашистов, ни коммунистов. Никого. Я считаю, что человек живет только один раз. Зачем ему борьба политиков, президентов, генсеков? Чему нас научила та война? Что творится сейчас в Украине, России? Проживите свою жизнь, сколько вам осталось. Хватит за них убивать и умирать. Кстати, так вы открыли ножик?..
Куда нам! Не нашего уровня, дедушка, ваш секрет.
***
Сегодня на параде в Бресте фотографии дедов, воевавших под Можайском, Минском и Курском, понесут их внуки. Потому что старики ушли за горизонт, а маршировать кому-то надо. Портрет улыбающегося Александра Корсака висит на стене. Ждет своего часа.
— Родным я сказал: когда умру, сожгите. Чтобы черви в земле не грызли. В бога я так и не уверовал. Даже под той деревней у Сталинграда.
Когда неизбежное случится, понимаем мы, что-то большое и настоящее из этого мира уйдет. Нам останется карикатура: георгиевские ленточки на бутылке с водкой в магазине, попсовые перепевки военных баллад, 70-летние фронтовики в парадном расчете.
— Я против власти — в любом ее проявлении. Мне не надо ни фашистов, ни коммунистов. Никого. Я считаю, что человек живет только один раз. Зачем ему борьба политиков, президентов, генсеков? Чему нас научила та война? Что творится сейчас в Украине, России? Проживите свою жизнь, сколько вам осталось. Хватит за них убивать и умирать. Кстати, так вы открыли ножик?..
Куда нам! Не нашего уровня, дедушка, ваш секрет.
***
Сегодня на параде в Бресте фотографии дедов, воевавших под Можайском, Минском и Курском, понесут их внуки. Потому что старики ушли за горизонт, а маршировать кому-то надо. Портрет улыбающегося Александра Корсака висит на стене. Ждет своего часа.
— Родным я сказал: когда умру, сожгите. Чтобы черви в земле не грызли. В бога я так и не уверовал. Даже под той деревней у Сталинграда.
Когда неизбежное случится, понимаем мы, что-то большое и настоящее из этого мира уйдет. Нам останется карикатура: георгиевские ленточки на бутылке с водкой в магазине, попсовые перепевки военных баллад, 70-летние фронтовики в парадном расчете.
Он крепко жмет нам руки на прощание. Хватка пловца! Хорошо, что дедушка-Победа пока в строю.
Источник:
Ссылки по теме:
- 5 февраля - день рождения Александра Матросова
- Спасибо ДЕД!
- Картины посвященные великой отечественной войне
- Завтра была война
- Чтобы помнили.
реклама
Слезы на глазах от такой правды и реальности.. Без комментариев..
Спасибо, Дедушке-Победе, спасибо!
------------
Dietmаr Вчера в 9:14
Мда..!Это ж сколька горе-испытаний выпало этому человеку!:-[ Дед-скромный Герой!!Спасибо дедуля за Победу!P.S.ножичек с секретом наверно погибший приятель подарил,потому и дорог для него.:-[
-------
L.O.X._Centr Вчера в 9:43
СПАСИБО! СПАСИБО СОЛДАТАМ! СПАСИБО И ТЕБЕ ЖУРНАЛИСТ. ОТЛИЧНАЯ, ДУШЕВНАЯ СТАТЬЯ. СПАСИБО.
---------
запарился Вчера в 9:44
Наших 30 миллионов вкатали в землю. а немцев от 9 до 12 миллионов. В итоге где сейчас Германия , а где страны БЫВШЕГО СССР. Крутая блин победа.
----------------
Я считаю, что человек живет только один раз. Зачем ему борьба политиков, президентов, генсеков? Чему нас научила та война?Проживите свою жизнь, сколько вам осталось. Хватит за них убивать и умирать.
а я поняла дедушку, что не надо участвовать в войнах ни за чье светлое будущее. У большинства не было выбора - становиться героями или нет, защищать Родину или нетТебя гонят неизвестно куда и зачем, — медленно говорит дедушка. — Если назад пойдешь — убьют. Там заградотряд. Впереди тоже убьют.
Спасибо, Александр Яковлевич. я буду учить сына, что жизнь у человека одна, а героизм любой войны останется когда то книжкой на полке.Jena Вчера в 9:49
---------------
treyoff Вчера в 10:05
vold_by, Да просто сейчас все эти ленточки, гуляния и др. возвели в ранг "попсы" что ли. Друг перед другом кичатся, кто больший патриот. Уже большинство забыли, что это такое на самом деле - День Победы. Я, в свою очередь, как куратор с группой покупаю торт, немного продуктов, лекарств и идём в гости к Ветерану. И проводим там этот праздник, а не на всяких собраниях и митингах, где всякие чинуши бросаются высокопарными словами.
P.S.
Смертокрыл, Не уверен я, что вы бы пили хоть какое-то пиво, если бы победил фашизм.
---------------------
ЗМФ Вчера в 10:05
Смертокрыл:
dmitry5522227:
Стыдно должно быть государству в котором ветеран живет в такой квартире.
а в какой квартире должен жить ветеран? а пентхаусе?В СССР все воевали все 100 000 000 человек им и им внукам всем по квартире в 500 квадратов выделить ?
warrior34:
а не за всякие там серпы и молоты.
всякие там? ты на награды его посмотри на каждой именно тот серп и молот
зачем 500 кв?.. достаточно было бы старику с плохим зрением-телевизор побольше, раз в год дарить новое постельное белье, сделать теплый пол... Квартиры ему и этой хватит, а вот удобства в ней никогда не помешают...
-------------------
7eleven Вчера в 10:16
— Я против власти — в любом ее проявлении. Мне не надо ни фашистов, ни коммунистов. Никого. Я считаю, что человек живет только один раз. Зачем ему борьба политиков, президентов, генсеков? Чему нас научила та война? Что творится сейчас в Украине, России? Проживите свою жизнь, сколько вам осталось. Хватит за них убивать и умирать.
золотые слова.
жаль, восторженные полосатоленточники не поймут даже о чем идет речь. ленту одеть проще, чем подумать.
-----
— Юрий Владимирович рассказывал о войне?
— Он не любил ни вспоминать о войне, ни рассказывать о ней, хотя и был награжден медалью «За отвагу». За всю жизнь я так и не смогла у него выпытать, за что он получил эту медаль? Только после одного из моих интервью на эту тему группа фронтовиков запросила архивные материалы, нашла наградной лист Юры и привезла мне его копию (Юрий Никулин получил медаль «За отвагу» за то, что с боевыми товарищами прямой наводкой пробил во время блокады Ленинграда атаку немецких танков — С. К.). А наградной лист находится в музее Никулина.