Взять Грозный «за два часа»

В декабре 1994 года, когда президент решил отправить армию против сепаратистской чеченской провинции, Павел Грачев заявил, что сможет взять Грозный «за два часа» со всего лишь одним десантным полком. Реальное положение дел оказалось совершенно иным. Плохо приспособленные для городских боев танки горели, а юные призывники умирали «с улыбкой на губах», как сказал Павел Грачев, которого показывали вместе с президентом Ельциным на всех телеканалах в новогодний вечер.

Операция завершилась полным фиаско. Несмотря на огневое превосходство, российская армия полтора года несла потери от горстки кое-как одетых и вооруженных чеченцев. Неразбериха, грабежи и злоупотребления раскрыли истинное состояние вооруженных сил и стали последним ударом по имиджу генерала Грачева.

В современных военных конфликтах информационная война играет чрезвычайно важную роль. Более того, учитывая опыт последних войн, в частности военной операции НАТО в Югославии, можно утверждать, что она выходит на первое место. При этом виртуальный образ войны, создаваемый прежде всего СМИ и Интернетом, настолько отличается от войны реальной, насколько игра в «войнушки» на экране компьютера от действительных военных реалий.

Что касается югославского конфликта, то в информационной войне НАТО продемонстрировало свое подавляющее преимущество, а выигранная информационная война — это уже чрезвычайно серьезная заявка на победу в войне реальной. Кажется, последнее отлично уяснила себе Россия, изучив собственный отрицательный опыт первой чеченской войны и положительный опыт США и НАТО во время действий в Югославии. В 1994—96 гг. Россия вначале проиграла информационную войну, а потом уже войну танков, самолетов и «живой силы». В этот раз она решила ошибку не повторять.

ПЕРВЫЙ ЭТАП: ВОЙНА СЛОВ

Уже перед вторжением в Чечню в России была начата массированная «артиллерийско-информационная» подготовка. Исходя из уроков войны 1994—96 гг. была сформулирована главная цель: обеспечить по возможности безупречное информационно-идеологическое прикрытие готовящемуся вводу войск в Чечню. Эта цель должна была быть сформулирована четко и выглядеть как можно более привлекательной, как для рядовых россиян, так и для мирового сообщества. Задача очень непростая, учитывая, что предстояло преодолеть «чеченский синдром» и ясно и правдоподобно объяснить: почему центральное правительство отдает приказ проводить массированные бомбардировки одного из субъектов Федерации с последующей наземной операцией. (При этом никаких законодательных актов, придающих хотя бы вид законности вторжению в Чечню, до сих пор (!) не принято). Таким образом, основная детерминанта второй чеченской войны была формулирована так: «Боевая операция против международного терроризма».

Надо отдать должное российским спецслужбам, занимающимся разработкой стратегии информационной войны — сама по себе центральная идея получилась внешне незаурядной. Что касается массированной и масштабной информационной атаки, то она также удивила своей продуманностью и достаточно грамотным техническим проведением.

Можно утверждать, что подготовка к масштабной войне (в т.ч. информационной) началась еще во время военных действий в Дагестане. Исходной точкой собственной информационной войны с Чечней можно считать реакцию официального российского руководства на серию взрывов в разных городах страны; спецслужбы со СМИ развернули активную пропаганду, направленную не только против бандитов-терроритов, но и против официальных властей Республики Ичкерия и (косвенным образом) против всех чеченцев. В российском массовом сознании за очень короткое время был создан «образ врага» — чеченца-террориста, с которым можно говорить только языком силы. Кроме того, усиленно доказывалась мысль, что необходимо уничтожить террористическое разбойное гнездо (де-факто это «гнездо» — вся территория Чечни), чтобы в корне пресечь саму возможность террористической деятельности.

Козырь на руках российских реваншистов был беспроигрышным — пока эти чувства доминируют в настроении общества, полная поддержка любым действиям против Чечни была обеспечена. Главное было — не дать ослабеть этой волне, направить ее страшную энергию не на тех, кто допустил саму возможность взрывов домов с мирными гражданами.

КТО, С КЕМ И ПОЧЕМУ ВОЮЕТ В ЧЕЧНЕ

На первом этапе боевой операции огромное внимание уделялось тому, чтобы максимально дистанцироваться от войны 1994—96 гг. и убедить всех, что сейчас идет совершенно другая война. Чрезвычайно важную роль в информационной войне играет терминология; в этом плане весьма показательно, как освещали чеченскую кампанию российские СМИ. Вот некоторые ключевые моменты.

1. В Чечне идет не война, а локальная боевая операция.

2. Не Россия воюет с Чечней, а федеральные войска борются с бандами террористов.

3. Российской армии противостоят не чеченские регулярные силы, а вооруженные банды.

4. NB! В Чечне воюют не просто федеральные войска; там воюют «наши» («наши» против «них» — истоки таких противопоставлений в период развала Советской империи и многочисленных конфликтах, сопровождающих этот развал находятся в знаменитой невзоровской «трилогии» о событиях в Прибалтике 10-летней давности; одна из частей этого опуса так и называлась — «Наши». Несколько глубже это можно рассматривать как апелляцию к глубинным, мощным и одновременно самым примитивным формам коллективного бессознательного).

5. С бандитами и террористами не может быть никаких переговоров; их надо уничтожать, уничтожать и уничтожать. А еще точнее — «мочить»!

Следующий важный момент информационной войны — подмена понятий. Когда россияне столкнулись с негативной реакцией мирового сообщества, протестующего против бомбардировок Чечни и гуманитарной катастрофы, то они постарались перевести «дискуссию» в другое русло. Коротко это можно описать так: «Мы воюем с бандитами-террористами, преступниками. Они убивают пленных, издеваются над ними, отрезают им головы. Воюем так, как умеем и как считаем нужным. А вы (мировое сообщество) хотите защищать этих нелюдей?! Разве мы не правы в том, что уничтожаем их как опаснейших существ?» Россиянам вновь — про гуманитарную катастрофу, а они — про зверства террористов и так далее до бесконечности.

Для деморализации противника и поднятия «боевого духа» россиян СМИ постоянно акцентировали внимание на том, что силовая операция проходит чрезвычайно успешно и обязательно будет доведена до конца. Победные реляции, повествующее о значительных успехах федералов и не менее значительных потерях боевиков, успокоительные заявления о том, что «мы воюем не так, как в 1994—96 гг.», постоянная поддержка обстановки нервозности в российском обществе и одновременно усиленная пропаганда культа «единства нации», противопоставление «злым» чеченским бандитам добрых «мирных» чеченцев — российских кунаков, обещания начать «политический диалог чеченской стороной» после завершения силовой операции и многое другое — все это реалии первого этапа информационной войны России против Чечни.

Нельзя не отметить, что тотальное информационное давление России на первом этапе было до такой степени мощным, что составить объективную картину того, что, собственно, происходит в Чечне, было чрезвычайно трудным. Доверять сведениям российских военных сложно; для примера можно вспомнить войну в Дагестане, когда, по данным Минообороны, за 15 дней операции было уничтожено 2000 боевиков, хотя, по данным тех же военных, общая численность боевиков, вторгшихся в Дагестан составляла 1500 человек (?!). Зато в ходе дагестанской войны только в республиканские больницы поступало в 2 раза больше раненых, чем сообщалось в ежедневных сводках... Западные журналисты не имели возможности представить полную картину того, что происходит в республике. Приходилось, как в старые добрые годы, выбирать фактический материал из сообщений российских и зарубежных агентств и СМИ, сопоставлять их между собой, вновь учиться читать между строк официальных российских сообщений, отыскивая кусочки правды и пытаясь сложить из них целостную картину.

ВТОРОЙ ЭТАП: НАКАНУНЕ БОЛЬШИХ ПОРАЖЕНИЙ

В ходе первого этапа информационной войны Россия добилась значительных успехов и в целом достигла своих целей. Однако есть все основания полагать, что высшая точка успеха в этой войне уже пройдена и Россия начинает терпеть поражение в этой войне. Чрезвычайно важную роль здесь сыграло вмешательство в чеченский конфликт мирового сообщества. Хотя реально ему пока не удалось заставить Россию изменить свою позицию по отношению к Чечне (Стамбульский саммит продемонстрировал своеобразный status-quo), тем не менее у России появился мощный и многоопытный противник в информационной войне, с котором она не в состоянии бороться «на равных» — США, которых к тому же поддерживает мировое сообщество. Вряд ли можно серьезно говорить о том, что Соединенные Штаты ограничатся бесконечными призывами к России обратить внимание на страдания мирного населения. В этом плане они уже предприняли ряд шагов, первым из которых (на мой взгляд) был скандал с российскими деньгами в зарубежных банках, а последним было заявление Клинтона о невозможности ратифицировать Договор об обычных вооружениях в Европе до тех пор, пока Россия не сократит численность войск на Северном Кавказе. И можно не сомневаться в том, что продолжение последует.

На призывы оказать давление на Россию, в том числе финансовое, и попытки его осуществления, на мой взгляд, все же не способны привести к существенным позитивным сдвигам. Можно предполагать, что таким образом западные «миротворцы» добьются не мира в Чечне, а дальнейшего роста антизападных настроений в российском обществе, консолидация вокруг «нашего» руководства, ведущего «справедливую войну» в Чечне и укрепление реваншистских настроений. Одним словом, попытки грубого нажима на Россию лишь осложнят отношения последней с Западом, но ни войну в Чечне, ни гуманитарную катастрофу не остановят.

В плане прекращения бесперспективной войны-бойни в Чечне представляется перспектива того, что российское общество само выступит против продолжения этой войны. Предпосылки для этого уже сложились: военная истерия пошла на спад, общество успокоилось и получило возможность трезво проанализировать ситуацию. Стратеги информационной войны явно пропустили момент, когда в монолитной (на первый взгляд) стене общественного мнения появились первые трещины и начали отваливаться целые куски. Ничего нового у сторонников продолжения войны уже нет. Время объективно работает против них. Войска надолго «увязли» в Чечне, крупных успехов нет и не может быть; число убитых и раненых российских военнослужащих постоянно растет и, как верно заметил обозреватель «НГ» Михаил Рагимов, «увеличение груза «2000» прямо пропорционально уменьшению сторонников «уничтожения террористов в их логове». А в сообщениях, даже ушедших на второй план на страницах газет и в выпусках новостей, все чаще вместо близкого и родного «наши» появляется холодно-отчужденное «федеральные войска», а возможность переговоров с чеченцами («бандитами» и «террористами») уже не отрицается a priori...Теперь реваншистов могут «спасти» лишь акции, подобные серии терактов в августе—сентябре или рейд террористов типа буденовского.

Одним словом, начался второй этап информационной войны и поражение России в нем представляется неизбежным. Сейчас задача стратегов этой войны свелась к тому, чтобы поддерживать видимость того, что российские войска продолжают выполнять основную задачу — «искоренять международный терроризм». Очевидно, что выполнять эту задачу с каждым днем все проблематичнее. И когда это станет очевидным для подавляющего большинства россиян, то остатки «апофеоза информационной войны» из виртуальных черепов будут разнесены взрывом общественного мнения, окончательно очнувшегося от военно-истерического дурмана.