8136
2
Это случилось в тридцатых годах, накануне Всемирной выставки в Париже.
Как-то раз в известную московскую типографию на Пятницкой улице явился старый наборщик. Он уже был на пенсии и зашел к своим приятелям просто повидаться и поболтать.
Между прочим, он высказал такую мысль:
– В любой книге при желании можно обнаружить опечатку. Пусть самая незначительная, но она всегда найдется.
– Хорошо, – сказали ему приятели, – а сколько времени тебе на это потребуется?
– Я полагаю, самое большее – час.
– Давай поспорим на литр водки. Мы тебе сейчас дадим книгу. Если ты в течение часа найдешь в ней опечатку, то мы тебе ставим литр. Если не найдешь, ты нам ставишь. Идет?
– Идет, – сказал старый наборщик.
Тогда его молодые коллеги, посмеиваясь, открыли сейф и вытащили оттуда сверток. В нем была уникальная книга – напечатанная едва ли не в единственном экземпляре, золотой краской, на лучшей бумаге недавно принятая "сталинская конституция".
Между прочим, он высказал такую мысль:
– В любой книге при желании можно обнаружить опечатку. Пусть самая незначительная, но она всегда найдется.
– Хорошо, – сказали ему приятели, – а сколько времени тебе на это потребуется?
– Я полагаю, самое большее – час.
– Давай поспорим на литр водки. Мы тебе сейчас дадим книгу. Если ты в течение часа найдешь в ней опечатку, то мы тебе ставим литр. Если не найдешь, ты нам ставишь. Идет?
– Идет, – сказал старый наборщик.
Тогда его молодые коллеги, посмеиваясь, открыли сейф и вытащили оттуда сверток. В нем была уникальная книга – напечатанная едва ли не в единственном экземпляре, золотой краской, на лучшей бумаге недавно принятая "сталинская конституция".
А предназначался этот уникальный экземпляр для витрины в советском павильоне на Всемирной выставке. Разумеется, там было выверено все – до последней запятой.
Старый наборщик тщательно вымыл руки, уселся за стол и развернул пергаментную бумагу...
– Ну, привет, – сказали ему приятели, – через час купишь нам водку...
Но они не успели дойти до двери, как услышали голос старика:
– Постойте, постойте...
И он указал им на титульный лист. Там в слове "ГосполиТиздат" вместо первой буквы "т" была напечатана буква "п"...
Легко вообразить, что бы произошло, коли "сталинская конституция" с подобной опечаткой попала на витрину в парижском павильоне. Кто-нибудь из эмигрантских журналистов это бы заметил и предал гласности. После чего все люди, так или иначе причастные к выпуску книги, были бы объявлены "вредителями" и отправлены в ГУЛАГ... А может быть, и прямо на тот свет. Так что надлежало бы купить старику не литр водки, а целую цистерну.
Старый наборщик тщательно вымыл руки, уселся за стол и развернул пергаментную бумагу...
– Ну, привет, – сказали ему приятели, – через час купишь нам водку...
Но они не успели дойти до двери, как услышали голос старика:
– Постойте, постойте...
И он указал им на титульный лист. Там в слове "ГосполиТиздат" вместо первой буквы "т" была напечатана буква "п"...
Легко вообразить, что бы произошло, коли "сталинская конституция" с подобной опечаткой попала на витрину в парижском павильоне. Кто-нибудь из эмигрантских журналистов это бы заметил и предал гласности. После чего все люди, так или иначе причастные к выпуску книги, были бы объявлены "вредителями" и отправлены в ГУЛАГ... А может быть, и прямо на тот свет. Так что надлежало бы купить старику не литр водки, а целую цистерну.
Еще крутые истории!
- 14 историй про провалы, за которые людям до сих пор стыдно
- "Звонит любовница и просит отпустить мужа": пользователи рассказали, как узнали об изменах
- "Вдруг там очень маленький": девушки рассказали, что их больше всего пугает во время интима
- Стрёмные ситуации на свадьбах, которые никому не понравились
- Плесень, нет горячей воды ночью и общая стиралка: переехавшие в Европу рассказали, что их больше всего бесит на съёмном жилье
Новости партнёров
реклама
Вот спешит за утренней газетой начинающий издатель Фима Друкер, в Ленинграде он считался знаменитым библиофилом. Целыми: днями пропадал на книжном рынке. Собрал шесть тысяч редких, даже уникальных книг.
В Америке Фима решил стать издателем. Ему не терпелось вернуть русской литературе забытые шедевры — стихи Олейникова и Хармса, — прозу Добычина, Агеева, Комаровското.
Друкер пошел работать уборщиком в торговый центр. Жена его стала медсестрой. За год им удалось скопить четыре тысячи долларов.
На эти деньги Фима снял уютный офис. Заказал голубоватые фирменные бланки, авторучки и визитные карточки. Нанял секретаршу, между прочим — внучку Эренбурга.
Свое предприятие ом назвал — "Русская книга".
Друкер познакомился с видными американскими филологами — Романом Якобсоном, Малмстедом, Эдвардом Брауном. Если Ромам Якобсон упоминал малоизвестное стихотворение Цветаевой, Фима торопился добавить:
— Альманах "Мосты", тридцатый год, страница двести шестьдесят четвертая.
Филологи любили его за эрудицию и бескорыстие
Фима посещал симпозиумы и конференции. Беседовал в кулуарах с Жоржем Нива, Оттенбергом к Раннйтом. Переписывался с Верой Набоковой. Бережно хранил полученные от нее телеграммы:
"Решительно возражаю". "Категорически не согласна". "Условия считаю неприемлемыми". И так далее.
Он заказал себе резиновую печать: "Ефим Г. Друкер, издатель". Далее эмблема — заложенный гусиным пером фолиант — и адрес. На этом деньги кончились.
Друкер обратился к Михаилу Барышникову. Барышников дал ему полторы тысячи и хороший совет — выучиться на массажиста. Друкер пренебрег советом и уехал на конференцию в Амхерст. Там он познакомился с Вейдле и Карлинским. Поразил их своими знаниями. Напомнил двум ученым старикам множество забытых ими публикаций.
На обратном пути Друкер заехал к Юрию Иваску. Неделю жил у старого поэта, беседуя о Вагинове и Добычине. В частности, о том, кто из них был гомосексуалистом.
И снова деньги кончились.
Тогда Фима продал часть своей уникальной библиотеки. На вырученные деньги он. переиздал сочинение Фейхтвангера "Еврей Зюсс" Это был странный выбор для издательства под названием "Русская книга". Фима предполагал, что еврейская тема заинтересует нашу эмиграцию.
Книга вышла с единственной опечаткой. На обложке было крупно выведено: "ФЕЙХТВАГНЕР".
Продавалась она довольно вяло. Дома не было свободы, зато имелись читатели. Здесь свободы хватало, но читатели отсутствовали.
Жена Друкера тем временем подала на развод. Фима перебрался в офис.
Помещение было уставлено коробками с "Евреем Зюссом". Фима спал на этих коробках. Дарил "Еврея Зюсса" многочисленным приятелям. Расплачивался книгами с внучкой Эренбурга. Пытался обменять их в русском магазине на колбасу.
Самое удивительное, что все, кроме жены, его любили...
А мне вот старый журналист рассказывал. Как-то в газету, где он работал, некий поэт принес поэму к юбилею Сталина (не помню уж, к какому). Главред обрадовался, типа молодец, берем... и вот уже номер готов в печать, "свежий глаз" вычитывает... и спрашивает - вот тут автор желает товарищу Сталину "долголетия, как горному орлу..." А сколько живут горные орлы?
- А хрен их знает...
Подняли на уши всех, кого могли, наконец-то (ночь уже!) нашли телефон (редкость по тем временам) какого-то важного орнитолога, разбудили его... Максимум, говорит орнитолог, орлы живут до 30 лет.
... Когда на следующий день поэт пришел за гонораром, главред его чуть с лестницы не спустил.
Вот такая Википедия...
Или ожидаешь другой ответ?