Случай из международной жизни

Я, признаться, сперва застеснялся, ну, думаю, международный купе, в нем дипломаты разные. Нет ли у вас, – кассиршу спросил, в этом международном поезде общего вагона какого? Я ведь, могу до Выборга и пешком постоять. Она, фифа эта накрашенная, что билеты продает, даже обиделась: – Вы, гражданин пассажир, умом верно тронулись. Где это видано, чтобы в международном поезде общие вагоны были? Хотел ей в ответ сказать, что я и поезда-то международного не видал ни разу, да как раз посадку объявляют, и я скорее на перрон побежал.

Поезд этот, вам скажу, действительно, нашим не чета, весь справный, вагоны маленькие, ладненькие и на каждом написано: "Илья Репин", классик значит. В общем, случайно он среди электричек драных стоит. С перрона в окошко заглянул, тоже все чисто и культурно, ковер, занавесочки и даже, кое-где, цветы в горшках. Я, признаться, заробел садиться, но вижу, все наш больше народ в вагоны лезет, с коробками, мешками, да чемоданами.

Сел и я. К своему купе прошел, а в нем уже пятеро. Международное купе оказывается такое: две скамьи, ну как в электричке, только лысым велюром обтянутые, и сидят трое напротив трех. Но публика, ничего не скажу, чистая. опять же тронулись мягко, без рывков и к загранице покатили.

Проводник в купе зашел.
– Хелло, – здоровается. Ну это понятно. Вагон-то международный. А потом уже осмотрелся и по нашему: – Ну, кто куда едет, ребята?
Молодящаяся дамочка, что слева от меня, едет прямиком в Хельсинки. Так она это небрежно сказала. Солидный мужчина, что справа с дипломатом на коленях, в Турку путь держит. А семейные, напротив, мамаша, папаша и пацан, а в Гетеборг, у них еще две пересадки впереди.
Ну а я билет проводнику отдаю: – До Выборга – говорю.
Попутчики сразу переглянулись. А я, поскольку с утра не ел, еще почему этому поезду рад. Думал: сяду и пока еду, хоть чайку похлебаю. А раз вагон международный, то может и с сушками.
Но проводник, морда здоровая, сквозь зубы процедил, мол тем, кто до Выбога едут, чаю не положено. Я спорить не стал, бог его знает, какие у них, в международном, этом порядки.

Только проводник ушел, как дамочка, та, которая слева, глянула на меня долго, парик поправила и говорит:
– Понять не могу, зачем вы до Выборга на это место сели? Неужели электричкой доехать нельзя? Я бы еще поняла, если бы вы... – и прямо на заплату в моей брючине уставилась зараза.
– Я, – отвечаю, – гражданочка, на свое место сел, согласно купленному билету. И купил его пятнадцать минут назад. У электричек сейчас "дырка", а следующую дожидаться не могу, поскольку опаздывать мне сегодня, никак нельзя!

Тогда она уже ко всем обращается, мол, безобразие какое! Неделю по городу бегала, чтобы рубли на марочки финские повыгодней поменять. Потом три ночи за билетом на поезд отстояла. А их, оказывается, перед самым отходом свободно продают!
– Это система такая, – пояснил ей солидный мужчина справа, – вдруг, какому-нибудь начальнику в Финляндию захочется Звонок на вокзал, – пожалуйста Сан Саныч, билет оставлен.
Семейка напротив в разговор вступает, я же только головой верчу.
– Мы, – заявляет мамаша, – третий год каждое лето в Швецию ездим. Вовочку, сыночку нашего, на каникулы отвозим. И с каждым годом уехать все труднее и труднее.

Эта, что слева, в парике, у свертков своих сидит и все на меня косится. Я ногу на ногу закинул, заплату прикрыл, нейтральный дорожный разговор пытаюсь завязать:
– А зачем это вам, гражданочка, два баяна?
У нее аж парик набок съехал.
– Во-первых, – отвечает, – не ваше дело! А во-вторых, это не баяны, а аккордеоны.
Вижу, обиделась чего-то.
– Я вас обидеть-то не хочу. Мне просто интересно стало, может вы артистка какая? Я сам в детстве на гармони играл. Так, если что, давайте в четыре руки.
Она покраснела.
– Не давайте, – тихо так говорит, – это презент. Вы знаете, сколько они там стоят?
– Да какая же разница сколько стоят, если презент?
Тут она и вовсе отворотилась.

Мужчина у окна семейку напротив спрашивает:
– А вы, простите, в Швецию каждый год к родственникам ездите?
Мамаша охотно разговор поддержала:
– У нас там тетка, – говорит, – от мужниной племянницы. Мы каждое лето ездим. – Мужчина слушает и головой кивает, одобряет значит. – Но мы не просто отдыхать, – лукаво улыбается она. – Нам с мужем лишь на неделю визу открывают, так мы банки из-под пива собираем и сдаем. А Вовочка, все лето ягоды лесные сушит и в аптеку несет.
Первый год, – мамаш голос понизила, а гордость, вижу, ее так и распирает, – с ягодных денег телевизор купили. В прошлом – видео. А в этом, – она аж расцвела, – машину будем покупать.

Мужчина у окна все кивает, да так важно.
– Только представляете, – продолжает она, – у него в школе справку требуют, что он там, в Швеции, общественно полезным трудом занимался, чтобы зачесть как трудовую практику. Ну на что это похоже?!
– Это система такая. – Который у окна кивать перестал и голос подал. – Указал какой-нибудь Сан Саныч всех школьников к труду привлечь, вот они и стараются.
– Я директору так и сказала, – отозвалась мамаша. – Мы лучше школу бросим, а в Швецию ездить не перестанем.

А у самих, опять же, какие-то кульки, свертки. Самовар вижу, ну это ясно, чайку там согреть. Но вот зачем она в пакет пять будильников запихнула? Запасные, что ли. Опять же, спросишь – обидится, как эта, в парике, до сих пор вон нос воротит. Но и хочется в общем разговоре участие принять.
– Вы, извините, какую машину хотите брать?
Она насторожилась, губы поджала, но потом, так это сладко, сказал:
– "Ладу" экспортную. А что?
– Нет, – отвечаю, – ничего, «жигуль" можно. Главное открытую, без верха, не берите. У меня вот друг, Коля Пыркин, котельный машинист, тоже бутылки любит сдавать, не слыхали? Купил открытую, да еще и белую.
Так, сначала, пробки, да окурки по утрам из нее выметал. А потом, шпана повадилась, гадили в ней по ночам, извиняюсь, гадили, в натуральном смысле этого слова.

Она подскочила даже. И мужа своего, локтем в бок:
– Чего расселся? – кричит. – Не видишь, как твою жену третируют всякие!
Но мужик ее только насупился, сидит за чемоданом и в пол смотрит. А Вовочка – балбес их – все это время краску у окна колупает.

Вижу, опять, что-то не так. Надо обстановку разрядить. К тому, что у окна поворачиваюсь.
– Вы, – обращаюсь, – сразу видно, человек солидный. Хоть и без вещей едете. Без всяких там баянов, самоваров и будильников. Без товара значит.
– Мой товар, – усмехнулся он, – сзади в товарном едет. Десять вагонов товару.
Попутчики как услышали: – Ах!!! – Прямо в восторге все.
–.Ну, – продолжаю, – на десять вагонов у вас дипломата не хватит, чтобы деньги потом сложить.

А он, с улыбочкой:
– Я, с тех пор, как в международных вагонах стали ездить, всякие, деньги в банке держу.
– А банка, – говорю ему, – у тещи в подполе зарыта?
Это, сознаюсь, уже специально съязвил.
И он от меня отвернулся, в окно уставился.
Тогда эта, которая в парике, с надрывом заголосила:
– Не могу больше здесь! Я каждый раз словно не финскую границу переезжаю, а между Азией и Европой!

Я молчу. Хватит – наговорился. Понял я, они все это время от меня как бы отгородиться хотели. Друг другу доказывали, что со мной каждый из них, ни-ни, ничего общего. Дальше молча едем.

К Выборгу подъезжаем и тот, что коммерсант говорит. Вроде и всем, но не мне, меня словно и нет.
– Господа, – заявляет, – у меня бутылка водки сверх нормы, вы же понимаете. Я на границе ее на стол поставлю и по стаканам разолью. Таможенник зайдет, мы, мол, за переход границы. Только вы не пейте. Таможенник выйдет, я из стаканов водку обратно солью в бутылку.
– Как же так, – удивляюсь, – налили, подняли и не выпить? Он не ответил. Да и правильно.

Выборг уже, меня это теперь вовсе не касается. Только я все равно спокоен. Я на папашу Вовочки, глянул и понял: он все равно выпьет.

Вышел из поезда. Стекла в нем дымчатые, и они на меня сквозь эти стекла, как бы уже из Европы глядят. Хотел им рукой помахать на прощание, да тут тепловоз свистнул, поезд поехал. Ладно. Европа и Азия. Пусть им будет Европа. Что мы в этой Европе не видали?
В Европу мы на обратном пути зайдем. Час времени у меня был, да и Коля на своем белом лимузине подвернулся, так что мы еще и по кружке пива у порта выпили.
Но не больше, поскольку через час нам с якоря сниматься, швартовы долой и прямым ходом в Аргентину.



© Андрей Макаров