Жители Лас-Вегаса испугались необычного облака

- Пэдди, можешь пожать руку парню, который сделал атомную бомбу, - сказал профессор Уорнер, обращаясь к бармену. - Он и Эйнштейн слепили её как-то вечером на кухне.
- С помощью четырехсот других ребят, - добавил незнакомец, слегка повышая голос, чтобы перекричать грохот подземки.
- Не будем углубляться в детали. Пэдди, это доктор Мэнсфилд. Джерри, познакомься с Пэдди... Эй, Пэдди, я забыл твою фамилию.
- Фрэнсис К. Хьюс, - представился бармен, вытерев руку и протянув ее гостю. - Рад познакомиться с другом профессора Уорнера.
-- Я тоже рад встрече с вами, мистер Хьюс.
- Называйте меня Пэдди, как все. А вы действительно один из тех учёных, которые создали атомную бомбу?
- Боюсь, что так.
- Да простит вас Господь. И вы тоже из Нью-йоркского университета?
- Нет, я перебрался в новую лабораторию Брукхэвена.
- Ясненько.
- Бывали там когда-нибудь?
Хьюс покачал головой.
- Единственное место, куда я езжу, так это домой, в Бруклин. Но я читаю газеты.
- Пэдди привык к подушкам и тапочкам, - объяснил Уорнер. - Слушай, старина, а что ты будешь делать, если они сбросят бомбу на Нью-Йорк? Ведь тогда твой распорядок, пожалуй, нарушится?
Бармен поставил перед ними заказанные напитки и налил себе пива.
- Если это всё, что мне угрожает, то я, пожалуй, доживу до глубокой старости, не слезая со своей диванной подушки.
На секунду веселое лицо профессора Уорнера омрачилось; он посмотрел на свой бокал, словно джин в нем внезапно превратился в полынь.
- Хотел бы я иметь твой оптимизм, Пэдди, но у меня его нет. Рано или поздно это всё равно произойдет.
- Не надо шутить такими вещами, профессор.
- А я и не шучу.
- Опять решили посмеяться?
- Хотел бы, да не могу. Спроси его, создателя этой чёртовой штуки.
Хьюс вопросительно поднял брови, и Мэнсфилд пояснил:
- Я вынужден согласиться с профессором Уорнером. Они могут сделать это... я имею в виду атомную бомбардировку Нью-Йорка. И мое мнение основано не на догадках, а на проверенных фактах. А раз могут, то скорее всего и сделают.
- Кто такие "они"? - спросил бармен. - Вы имеете в виду русских?
- Не обязательно. Любого, кто разработает оружие, способное уничтожить нас.
- Всё верно, - согласился Уорнер. - Каждому хочется пнуть толстого богатого мальчишку. Нам завидуют и нас ненавидят. Мы живы только потому, что ни у кого из них нет оружия, необходимого для тотального уничтожения - пока нет!
- Одну минуту, джентльмены... - вмешался Хьюс. - Я вас не понимаю. Вы говорите, что какие-то страны хотя разрушить Нью-Йорк атомными бомбами? Но как они их сделают? Разве производство атомного оружия не держится в секрете? Или вы считаете, что, пока мы зевали по сторонам, какой-то шпион уже разнюхал тайну?
Мэнсфилд взглянул на Уорнера, повернулся к бармену и мягко сказал:
- Мне очень жаль смущать ваш душевный покой, мистер Хьюс, то есть Пэдди, но в этой области нет никаких секретов. Любая страна, которая пойдёт на определённые трудности и затраты, может создать своё атомное оружие.
- Это официальное мнение, - добавил Уорнер, - и поскольку в мире торжествует политика силы, то совершенно ясно, что над созданием атомного оружия сейчас работает целая дюжина стран.
Хьюс смутился, но затем его лицо прояснилось:
- А-а, я понял, что вы хотите сказать. Конечно, со временем они могут докопаться до решения задачи сами. Но в таком случае, джентльмены, позвольте налить вам ещё по одной, и давайте выпьем за крушение их надежд. Не стоит волноваться о том, что может произойти через двадцать лет. При нынешнем сумасшедшем движении на дорогах ни один из нас, вероятно, столько не протянет.
Мэнсфилд удивлённо поднял брови.
- А почему именно двадцать лет, Пэдди?
- Ну... Кажется, я читал что-то в газетах. Так говорил тот генерал... как его? Главный босс во всём этом ядерном бизнесе.
Мэнсфилд небрежным взмахом руки послал генерала подальше.
- Чушь! Его оценка совершенно безосновательна. Типичное патриотическое бахвальство. Времени почти не осталось.
- Что значит - почти? - спросил Хьюс. Мэнсфилд пожал плечами.
- А что бы ты сделал, Пэдди, - с любопытством поинтересовался Уорнер, если бы узнал, что какая-то страна уже изготовила атомную бомбу? И что эта страна как раз из тех, кому мы не нравимся?
По стойке прошелся кот - любимец бара. Хьюс задумчиво скормил ему ломтик сыра и ответил:
- У меня нет вашего образования, джентльмены, но Пэдди Хьюс не дурак. Если кто-нибудь пустит в ход эти дьявольские штучки, то Нью-Йорк можно считать обречённым. Америка держит марку чемпиона, и, если какой-нибудь новый задира претендует на победу, ему придется сокрушить её, а значит, Нью-Йорк будет тем самым местом, куда он пальнёт в первую очередь. Но даже у Растяпы... - он ткнул пальцем в пухлого кота, - хватит ума удрать из горящего дома.
- Все верно, но что бы ты сам придумал в такой ситуации?
- Мне не надо думать, я и так знаю. Я бы сделал то же самое, что и раньше. Ещё в молодости, когда парни в коричневых гимнастёрках дышали мне в затылок, я сел на пароход и даже не подумал обернуться... и любой при желании мог забрать всё моё барахло - ну и черт с ним!
Уорнер тихо рассмеялся.
- Да, ты парень что надо, Пэдди. Но я не верю, что ты повторишь это ещё раз: не тот возраст. Ты по голову врос в свой быт, и он тебе нравится - как и мне, и ещё шести миллионам человек в этом городе. Вот почему бегство не спасёт - оно невозможно.
Хьюс кивнул.
- Да, это будет тяжело.
Он-то знал, как будет тяжело. После стольких лет бросить уютный гриль-бар старого Шрайбера, уйти и знать, что сам Шрайбер не сможет справиться с работой и растеряет всех постоянных клиентов. Тяжело терять друзей по церковной скамье, тяжело расставаться с домом, где прямо за углом могила Молли. И если города будут разрушены, людям придется вернуться к сельскому хозяйству. А он, уезжая в новую страну, обещал себе, что никогда, никогда, никогда больше не возьмется за надрывный труд пахаря. Но, возможно, если погибнут города, то землевладельцев тоже больше не останется? Пусть даже придётся пахать, но по крайней мере не на хозяина. Конечно, всё равно будет трудно... и могила Молли останется где-то под грудами щебня.
- Но я бы ушел.
- Значит, думаешь, тебе это удастся?
- Я даже не вернусь в Бруклин, чтобы поменять рубашку. А выручка за неделю у меня здесь. - Он похлопал по карману жилета. - Схвачу шляпу и пойду. Бармен повернулся к Мэнсфилду. - Скажите правду, доктор... если не через двадцать лет, то когда?
Мэнсфилд достал листок бумаги и начал что-то вычислять. Уорнер хотел вставить слово, но Хьюс остановил его.
- Не сейчас, пусть он закончит!
- Только не давай ему задурить себе голову, Пэдди, - с иронией проворчал Уорнер. - После Хиросимы он даже по ночам работает над этим вопросом.
Мэнсфилд поднял голову.
- Всё верно. Я постоянно надеюсь получить другой ответ. Но никак не удаётся.
- Так какой же ответ? - настаивал Хьюс.
- Пэдди, вы, конечно, понимаете, - нерешительно начал Мэнсфилд, - что проблема включает в себя множество факторов, не все из которых определены окончательно. Во-первых, для создания атомного оружия нам потребовалось четыре года. Но у нас более чем хватало денег и людей - такого не может себе позволить ни одна страна, кроме России. Так что по идее ещё десяток-другой лет мы могли бы жить спокойно. Но это только по идее. На самом же деле всё гораздо хуже. Военный департамент опубликовал отчёт, отчёт Смита - возможно, вы слышали? - в котором любой, кто умеет читать, найдёт все принципы ядерного оружия, разве что за исключением окончательных формул. Так вот, обладая этим отчётом, компетентными людьми, урановой рудой и значительно меньшей суммой денег, чем затратили мы, любая страна может изготовить бомбу очень быстро.
Хьюс покачал головой.
- Мне не нужно объяснений, доктор. Я хочу услышать ваш ответ. Сколько осталось?
- Мне приходится объяснять ситуацию, потому что ответ остаётся неопределённым. Я думаю, от двух до четырёх лет.
Бармен тихо присвистнул.
- Два года. Еще два года, а потом надо уходить. И начинать новую жизнь.
- Нет-нет, мистер Хьюс! - возразил Мэнсфилд. - Два года, но не с сегодняшнего дня, а с момента падения первой бомбы.
Хьюс нахмурился в отчаянной попытке понять.
- Позвольте, джентльмены, - запротестовал он, - так ведь с тех пор как упала первая бомба, прошло уже больше двух лет.
- В том-то и дело.
- Не ломай себе голову, Пэдди, - попытался успокоить его Уорнер. - Бомба сама по себе ничего не значит. Возможно, пройдёт ещё лет десять, прежде чем кто-то разработает ракетоноситель, который можно будет запускать через Северный полюс или из-за океана, нацеливая ядерный заряд на какой-то конкретный город. А пока что нам грозят лишь обычные бомбардировки с самолёта, то есть бояться особенно нечего.
Мэйсфилд сердито засопел.
- Ты сам это начал, Дик. Так что же ты теперь льёшь ему на уши успокоительный сиропчик? Наша страна открыта со всех сторон, и, чтобы превратить её в Перл-Харбор, не нужны никакие управляемые ракеты. Бомбы можно тайно привезти сюда и взорвать с помощью телеуправления. Возможно, прямо сейчас какое-то грузовое судно бросает якорь в гавани Ист-ривер...
Уорнер уныло сгорбился.
- Конечно, ты прав.
Хьюс отбросил полотенце.
- Вы хотите сказать, что Нью-Йорк может взлететь на воздух прямой сейчас или в любую минуту?
Мэнсфилд кивнул.
- Так оно и есть, - сказал он спокойно. Бармен перёвел взгляд с одного посетителя на другого. Кот спрыгнул вниз, потёрся о его лодыжку и замурлыкал. Хьюс отодвинул его ногой.
- Да вы меня просто разыгрываете! Брехня всё это!
- Почему же?
- Потому! Если бы вы говорили всерьёз, стали бы вы сидеть здесь и пьянствовать? Просто вам захотелось подурачиться и подшутить надо мной. Я, конечно, не найду ошибки в ваших рассуждениях, но вы же сами не верите в то, что говорите.
- Хотел бы я не верить, - прошептал Мэнсфилд.
- Мы верим, Пэдди, - сказал Уорнер. - И, честно говоря, я лично собираюсь слинять отсюда. Я уже разослал письма полудюжине коллег и только жду момента, когда закончится мой контракт. А док Мэнсфилд просто не может уехать. Здесь его лаборатория,
Хьюс задумался, а затем покачал головой.
- Нет, какая-то ерунда. Ни один человек в здравом уме не станет цепляться за работу, если при этом приходится сидеть на горячей сковородке и ждать, когда кто-то нажмёт на кнопку. Вы водите меня за нос.
Мэнсфилд словно не заметил его слов.
- В любом случае,-сказал он Уорнеру, - политические факторы могут на какое-то время отсрочить нанесение удара.
Уорнер яростно вскинул голову.
- И кто теперь льет на уши сиропчик? Политические факторы лишь ускоряют события. Если какая-то страна задумает сокрушить нас, она обязательно сделает это быстро, с первого раза, чтобы мы не успели раскрыть её планы и нанести упреждающий удар. Они будут спешить, пока мы не разработали настоящее оборонительное оружие - если это вообще возможно.
Мэнсфилд выглядел больным и усталым.
- Да, ты прав. Я просто сам себя подбадриваю. Мы так и не создали предупредительной системы; у нас нет никакой реальной обороны. От атомного взрыва можно спастись только одним способом: оказаться там, где его нет. Он повернулся к бармену. - Налей ещё по одной, Пэдди.
- А мне сделай "манхэттен", - добавил Уорнер.
- Минуточку. Профессор Уорнер, доктор Мэнсфилд, вы действительно не обманываете меня? И каждое ваше слово вы можете подтвердить, как перед Богом?
- Это такая же истина, как то, что ты стоишь перед нами, Пэдди.
- А доктор Мэнсфилд... Профессор Уорнер, вы доверяете выкладкам доктора Мэнсфилда?
- В Соединенных Штатах нет человека более осведомленного. И его оценка верна, Пэдди.
- Ладно, всё ясно... - Бармен посмотрел в ту сторону, где у дальней стены над кассовым аппаратом что-то сонно насвистывал сквозь зубы его работодатель. - Эй, Шрайбер! Давай сюда, за стойку! - И Пэдди начал стягивать передник.
- Подожди, - удивился Уорнер. - Ты куда? Я же заказывал "манхэттен"!
- Смешай себе сам, - ответил Хьюс. - Я ушёл. - Он схватил шляпу, повесил на другую руку плащ и исчез за дверью.
Через сорок секунд он садился на городской экспресс. Выйдя на 34-й улице, он уже через три минуты купил себе билет на запад, А еще через десять минут Хьюс почувствовал, как поезд тронулся в путь, увозя его из огромного города.
Меньше чем через час им овладели сомнения. А не слишком ли он поспешил? Профессор Уорнер прекрасный человек, но он не раз откалывал такие шутки - закачаешься! Вдруг это просто розыгрыш? Что, если Уорнер сказал своему приятелю: давай, мол, похохмим и напугаем старого ирландца до потери пульса?
А ещё он забыл попросить кого-нибудь подкармливать кота. У Растяпы слабый желудок, но кого это волнует, кроме Пэдди Хьюса? И могила Молли... в среду он должен был прополоть траву. Конечно, отец Нельсон по доброте душевной позаботится о том, чтобы кто-то полил цветы, но всё же...
Когда поезд остановился в Принстоне, Пэдди выбежал из вагона и нашёл телефон. В уме уже крутились слова, которые он хотел сказать профессору Уорнеру. Время сейчас обеденное, думал он, и, возможно, эти джентльмены решили остаться в баре и заказать по бифштексу. "Профессор Уорнер, - скажет он, - вы отличный парень, и я первый признаю, что ваша шутка была превосходна, я даже оплачу вашу выпивку, но только скажите как мужчина мужчине: неужели в том, что вы и ваш друг мне говорили, есть хоть доля правды?" И тогда я успокоюсь, думал он.
Наконец его соединили с баром; в трубке раздался раздражённый голос Шрайбера:
- Алло, кто говорит?
Внезапно линия отключилась. Хьюс подергал рычаг. Ему ответил оператор:
- Одну минуту, извините... Это оператор Принстона. Вы звоните в Нью-Йорк?
- Да. Я...
- У нас временные неполадки на линии. Будьте добры, повесьте трубку и перезвоните через несколько минут, пожалуйста.
- Но я просто хотел спросить...
- Будьте добры, повесьте трубку и перезвоните через несколько минут, па-а-жалста!!!
Выходя из телефонной будки, Хьюс услышал крики. Он закрыл за собой дверь и увидел огромный, величественно прекрасный, золотой с пурпурными пятнами гриб, который поднимался к небесам с того места, где прежде находился Нью-Йорк.