21k
58k
4k
Мама на работу собирается. Дочке 4 годика. — Доченька, я на работу, ты запри дверь и никому НЕ ОТКРЫВАЙ! !
— Хорошо, мамочка. Мама вышла, думает: надо проверить. Стучит.
— Кто там?
Грубым голосом: «Это мы, газовщики, пришли проверить газовое оборудование.
Молчание. Затем басом из-за двери: «Идите на х..., мы углем топим»
— Хорошо, мамочка. Мама вышла, думает: надо проверить. Стучит.
— Кто там?
Грубым голосом: «Это мы, газовщики, пришли проверить газовое оборудование.
Молчание. Затем басом из-за двери: «Идите на х..., мы углем топим»
12
4k
Здравствуйте, дети! Меня зовут Иван Васильевич, я — ваш новый учитель русского языка и литературы. Я постараюсь донести до вас все то прекрасное, что существует в нашем великом русском языке. Мы постараемся с вами понять высокий слог Пушкина, тонкий юмор Грибоедова, оценить глубокий смысл произведений Гоголя...
А звездунам, которые на задних партах бакланят и ругаются матом — хочу сразу предъявить, что за все непонятки буду херачить линейкой по хлебалу, а если не всосут тему с наскока, то поимеют серьезные качели на ковре у хозяина школы...
А звездунам, которые на задних партах бакланят и ругаются матом — хочу сразу предъявить, что за все непонятки буду херачить линейкой по хлебалу, а если не всосут тему с наскока, то поимеют серьезные качели на ковре у хозяина школы...
11
4k
Мужик "снял" девушку в ресторане, шикарный стол, шампанское,икра и т.д. Потом говорит: — Поехали ко мне! Едут (ночь, зима), он сворачивает в парк, останавливается, достает пистолет — Раздевайся до гола, вылезай и лепи снеговика Она вся в слезах,разделась, вылезла, слепила. — Залезай в машину. Одевайся. Приехали на "хату", офигенный стол, потом такой же секс, потом он отвозит ее куда она просит. Она: — Зачем?! Зачем?! Я бы и без снеговика дала... Он: — Понимаешь...шампанское... икра..секс - все это ты скоро забудешь, а вот "снеговика" - уже вряд ли...
3
21k
2k
384
10k
Свободные люди
Барин отложил газету, всхлипнул, высморкался с трубным звуком и позвал:
— Тихон Петрович, а Тихон Петрович. Пойдите сюда, пожалуйста.
Ответа никакого не последовало.
— Тихон Петрович, голуба, не могли бы вы подойти? – чуть громче позвал Барин.
Тишину вновь ничего не нарушило. Было лишь слышно, как муха бьется о оконное стекло и как во дворе кто-то кого-то обзывает холерой. Барин прислушался и заорал уже в полную силу.
— Тишка, гад такой! Я ж слышу как ты там чавкаешь чем-то! Поди сюда, сказано!
Тишка ойкнул где-то в соседней комнате и влетел в комнату.
— Так вы меня зовете, вашблагородь? А я-то дурак думаю – какой-такой Тихон Петрович у нас тут завелся? Думал вашсиятельства водки опять с утра уговорили и снова с буфетом почтительно общаетесь. А вы оказывается меня зовете.
— Тебя, конечно, дурак! – недовольно сказал Барин, но осекся тут же и продолжил более почтительно: — Я вас, Тихон Петрович, чего звал-то?..
— А чего сразу Тихон Петрович-то? – побледнел Тишка. – Чего я сделал-то? Чуть что так драть сразу. А я, между прочим, не так уж и много печенья вашего съел. Там одно было, с уголком... Мыши пообгрызли. А я думаю – непорядок. Думаю – Барин придет, а тут печенье мышами едено. И съел от греха. А все остальные – на месте. Да. А ежели вы про чавканье – так это не специально. Я уж и так и эдак пробовал – все равно громко получается. А ежели вы про то, что Клавка-кухарка про меня врет – так вот. Она врет!
— Цыц! – прикрикнул Барин и вновь спохватился. – Вы, Тихон Петрович, мне договорить дайте пожалуйста.
Тишка понял, что произошло что-то непоправимое, бухнулся на колени и заревел в голос:
— Тишкой зовите, вашблагородь. Ну какой я вам Тихон, а? Не пугайте вы меня так христараде...
— Вы, Тихон Петрович, теперь свободный человек! – кусая губы сказал Барин.
— В каком смысле? — уточнил свободный человек, на всякий случай не поднимаясь с колен.
— В буквальном, Тихон Петрович. Свободен как я. – ласково сказал Барин. — В газете вона написано: крепостных не будет боле. Будут свободные граждане. Ты, Тихон, — свободный отныне.
— То есть как? – не понимал Тихон. – Это я сейчас встал и ушел отсюда, получается? Куда захотел пошел?
— Ну да. – закивал Барин. – Свобода тебе нынче.
— Ишь ты... Свобода... – прошептал Тишка. – Так я это... Пойду может тогда?
— Иди, конечно. – разрешил Барин. – Как я тебе, свободному человеку помешаю-то?
— Так вот чего, вашблагородь. – решился Тишка. – Я сейчас спать пойду к себе. Вы не будите, если что. Намахался я тут, за время рабства.
— Как же я тебя разбужу, коли я не знаю где ты спать будешь? – ласково сказал Барин.
— Ну как где? У себя там. На сундуке, в людской. – снисходительно пояснил Тишка.
— Не, не, не. – покачал головой Барин. – Людская-то моя. И сундук мой. Ты к себе иди, свободный человек.
— Это куда, например? – растерялся Тихон.
— Это куда-то туда. – неопределенно махнул рукой Барин. – На волю куда-то. И это... Одежонка у тебя есть какая-нибудь?
— Э. Осподь с тобой, Барин. Не голый же я стою тут. – рассмеялся Тишка.
— Не голый, конечно. Да только одежонку я тебе покупал. Моя это. Униформа, считай лакейская. – пояснил Барин. — Сдать надобно.
— Не согласный я тогда. Куда я пойду-то? Голый еще к тому же. – топтался Тишка.
— Вот же темный вы, Тихон Петрович. – вкрадчиво сказал Барин. – На свободу пойдете! Всей кожей волю ощутите. Босыми ножками по грязи Родины! Это теперь и ваша страна. Голым задом в мир подлунный, Тихон Петрович. Зато – СВО-БО-ДА!
— Вашблагородь, а вашблагородь? А может – ну ее, эту свободу? Может я как-нибудь... Как раньше может? – понял Тишка всю притягательность свободы.
— Не могу, Тихон. Ну никак. – покачал головой Барин. – Кончилось старое время. Теперь только на контрактной основе. Разве что в наём пойдешь ко мне. А иначе – ну никак. Меня ж за рабство посадить могут. Контракт надо.
— Контрахт давай! А чего мне? Пусть контрахт будет. – молниеносно согласился Тишка.
— Значит так... – задумался Барин. – Жалованья тебе положу пятерку в месяц.
— Ухты! – обрадовался Тихон. – Пять рублей цельных?
— А то. – сказал Барин. – Пятерка. За постой будешь мне рупь платить в месяц.
— За какой-такой постой? – возмутился Тишка.
— За обыкновенный. В людской будешь. На сундуке. А хошь – отдельную комнату выдам. Только это червонец будет стоить. За пятьдесят свою спаленку тебе уступлю. – предложил Барин. – Спальня-деньги-товар. Понимаешь?
— На сундуке буду. – понял Тишка. – Четыре рубля останется.
— Не. Пятьдесят копеек за униформу, три рубля за харчи. – продолжил Барин. – Меньше – никак. Ты ж с моего стола ешь.
— Я ж объедки ем. – возмутился Тишка. – За вами что осталось подъедаю. И печенье за мышами.
— Ну не знаю... – развел руками Барин. – Значит не договорились мы с тобой. Скидывай, значится, одежонку...
— Стой, стой! Согласен я, согласен. – бухнулся на колени Тишка. – Не дай пропасть свободному человеку, вашблагородь.
— Встань, Тихон, встань. – ласково погладил Тихона по голове Барин. – Уж за пятьдесят-то копеек можешь в пол больше не валиться. Сохраняй достоинство, раз платишь.
— Какие пятьдесят копеек? – с пола спросил Тишка.
— Ну как, родной? Неужто не понимаешь? – не менее ласково продолжил Барин. – Я тебе навстречу иду, работу даю, в привычной обстановке оставляю. Несмотря на то, что ты печенье мое втихаря жрешь. Достоинство тебе сохраняю. За то ты мне пятьдесят копеек в месяц и платишь. Откат это, Тихон. Привыкай.
— Так это... Это ж как раньше было. – прошептал Тихон.
— Дурак. – покачал головой Барин. – Раньше ты был рабом. А теперь ты – свободный человек! Уйти в любой момент можешь.
— Так мне ж некуда! – взвыл Тишка.
— Есть куда, гражданин. За водкой сходи к буфету! Отпразднуем свободу твою. – благодушно сказал Барин. – А мне пока Клавку позови.
— Клавкааа! К Барину бегом иди! Зовут! – закричал громко свободный человек Тихон и пошел к буфету за водкой.
— Раздевайся, свободная женщина! – торжественно сказал Барин в кабинете.
Оригинал этой записи находится на Frumich.com
Барин отложил газету, всхлипнул, высморкался с трубным звуком и позвал:
— Тихон Петрович, а Тихон Петрович. Пойдите сюда, пожалуйста.
Ответа никакого не последовало.
— Тихон Петрович, голуба, не могли бы вы подойти? – чуть громче позвал Барин.
Тишину вновь ничего не нарушило. Было лишь слышно, как муха бьется о оконное стекло и как во дворе кто-то кого-то обзывает холерой. Барин прислушался и заорал уже в полную силу.
— Тишка, гад такой! Я ж слышу как ты там чавкаешь чем-то! Поди сюда, сказано!
Тишка ойкнул где-то в соседней комнате и влетел в комнату.
— Так вы меня зовете, вашблагородь? А я-то дурак думаю – какой-такой Тихон Петрович у нас тут завелся? Думал вашсиятельства водки опять с утра уговорили и снова с буфетом почтительно общаетесь. А вы оказывается меня зовете.
— Тебя, конечно, дурак! – недовольно сказал Барин, но осекся тут же и продолжил более почтительно: — Я вас, Тихон Петрович, чего звал-то?..
— А чего сразу Тихон Петрович-то? – побледнел Тишка. – Чего я сделал-то? Чуть что так драть сразу. А я, между прочим, не так уж и много печенья вашего съел. Там одно было, с уголком... Мыши пообгрызли. А я думаю – непорядок. Думаю – Барин придет, а тут печенье мышами едено. И съел от греха. А все остальные – на месте. Да. А ежели вы про чавканье – так это не специально. Я уж и так и эдак пробовал – все равно громко получается. А ежели вы про то, что Клавка-кухарка про меня врет – так вот. Она врет!
— Цыц! – прикрикнул Барин и вновь спохватился. – Вы, Тихон Петрович, мне договорить дайте пожалуйста.
Тишка понял, что произошло что-то непоправимое, бухнулся на колени и заревел в голос:
— Тишкой зовите, вашблагородь. Ну какой я вам Тихон, а? Не пугайте вы меня так христараде...
— Вы, Тихон Петрович, теперь свободный человек! – кусая губы сказал Барин.
— В каком смысле? — уточнил свободный человек, на всякий случай не поднимаясь с колен.
— В буквальном, Тихон Петрович. Свободен как я. – ласково сказал Барин. — В газете вона написано: крепостных не будет боле. Будут свободные граждане. Ты, Тихон, — свободный отныне.
— То есть как? – не понимал Тихон. – Это я сейчас встал и ушел отсюда, получается? Куда захотел пошел?
— Ну да. – закивал Барин. – Свобода тебе нынче.
— Ишь ты... Свобода... – прошептал Тишка. – Так я это... Пойду может тогда?
— Иди, конечно. – разрешил Барин. – Как я тебе, свободному человеку помешаю-то?
— Так вот чего, вашблагородь. – решился Тишка. – Я сейчас спать пойду к себе. Вы не будите, если что. Намахался я тут, за время рабства.
— Как же я тебя разбужу, коли я не знаю где ты спать будешь? – ласково сказал Барин.
— Ну как где? У себя там. На сундуке, в людской. – снисходительно пояснил Тишка.
— Не, не, не. – покачал головой Барин. – Людская-то моя. И сундук мой. Ты к себе иди, свободный человек.
— Это куда, например? – растерялся Тихон.
— Это куда-то туда. – неопределенно махнул рукой Барин. – На волю куда-то. И это... Одежонка у тебя есть какая-нибудь?
— Э. Осподь с тобой, Барин. Не голый же я стою тут. – рассмеялся Тишка.
— Не голый, конечно. Да только одежонку я тебе покупал. Моя это. Униформа, считай лакейская. – пояснил Барин. — Сдать надобно.
— Не согласный я тогда. Куда я пойду-то? Голый еще к тому же. – топтался Тишка.
— Вот же темный вы, Тихон Петрович. – вкрадчиво сказал Барин. – На свободу пойдете! Всей кожей волю ощутите. Босыми ножками по грязи Родины! Это теперь и ваша страна. Голым задом в мир подлунный, Тихон Петрович. Зато – СВО-БО-ДА!
— Вашблагородь, а вашблагородь? А может – ну ее, эту свободу? Может я как-нибудь... Как раньше может? – понял Тишка всю притягательность свободы.
— Не могу, Тихон. Ну никак. – покачал головой Барин. – Кончилось старое время. Теперь только на контрактной основе. Разве что в наём пойдешь ко мне. А иначе – ну никак. Меня ж за рабство посадить могут. Контракт надо.
— Контрахт давай! А чего мне? Пусть контрахт будет. – молниеносно согласился Тишка.
— Значит так... – задумался Барин. – Жалованья тебе положу пятерку в месяц.
— Ухты! – обрадовался Тихон. – Пять рублей цельных?
— А то. – сказал Барин. – Пятерка. За постой будешь мне рупь платить в месяц.
— За какой-такой постой? – возмутился Тишка.
— За обыкновенный. В людской будешь. На сундуке. А хошь – отдельную комнату выдам. Только это червонец будет стоить. За пятьдесят свою спаленку тебе уступлю. – предложил Барин. – Спальня-деньги-товар. Понимаешь?
— На сундуке буду. – понял Тишка. – Четыре рубля останется.
— Не. Пятьдесят копеек за униформу, три рубля за харчи. – продолжил Барин. – Меньше – никак. Ты ж с моего стола ешь.
— Я ж объедки ем. – возмутился Тишка. – За вами что осталось подъедаю. И печенье за мышами.
— Ну не знаю... – развел руками Барин. – Значит не договорились мы с тобой. Скидывай, значится, одежонку...
— Стой, стой! Согласен я, согласен. – бухнулся на колени Тишка. – Не дай пропасть свободному человеку, вашблагородь.
— Встань, Тихон, встань. – ласково погладил Тихона по голове Барин. – Уж за пятьдесят-то копеек можешь в пол больше не валиться. Сохраняй достоинство, раз платишь.
— Какие пятьдесят копеек? – с пола спросил Тишка.
— Ну как, родной? Неужто не понимаешь? – не менее ласково продолжил Барин. – Я тебе навстречу иду, работу даю, в привычной обстановке оставляю. Несмотря на то, что ты печенье мое втихаря жрешь. Достоинство тебе сохраняю. За то ты мне пятьдесят копеек в месяц и платишь. Откат это, Тихон. Привыкай.
— Так это... Это ж как раньше было. – прошептал Тихон.
— Дурак. – покачал головой Барин. – Раньше ты был рабом. А теперь ты – свободный человек! Уйти в любой момент можешь.
— Так мне ж некуда! – взвыл Тишка.
— Есть куда, гражданин. За водкой сходи к буфету! Отпразднуем свободу твою. – благодушно сказал Барин. – А мне пока Клавку позови.
— Клавкааа! К Барину бегом иди! Зовут! – закричал громко свободный человек Тихон и пошел к буфету за водкой.
— Раздевайся, свободная женщина! – торжественно сказал Барин в кабинете.
Оригинал этой записи находится на Frumich.com
11
119k
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОБРАЗ ЖЕНЩИНЫ:
С 15 до 25 - Она как Африка. Наполовину девственна, наполовину исследована.
С 25 до 35 - Она как Азия. Горячая, жаркая и мистическая.
С 35 до 45 - Она как Америка. Хорошо налаженная, целесообразная, кооперативная.
С 45 до 55 - Она как Европа. Опустошенная, но все еще неплохая.
С 55 и дальше - Она как Австралия. Все знают, где она, но несмотря на это, никто туда не ходит.
(стырено с пикабу)
С 15 до 25 - Она как Африка. Наполовину девственна, наполовину исследована.
С 25 до 35 - Она как Азия. Горячая, жаркая и мистическая.
С 35 до 45 - Она как Америка. Хорошо налаженная, целесообразная, кооперативная.
С 45 до 55 - Она как Европа. Опустошенная, но все еще неплохая.
С 55 и дальше - Она как Австралия. Все знают, где она, но несмотря на это, никто туда не ходит.
(стырено с пикабу)
2
7k
7k
19k
