Старший офицер ФСБ о слежке за чиновниками: "Очень помогают сведения из соцсетей и от блогеров"

— Кто из чиновников высшего дивизиона может попасть в зону интересов правоохранителей?

— Для начала надо понять, что практически все российские высокопоставленные чиновники сегодня — это, по сути, представители бизнес-сообщества, отстаивающие интересы тех или иных частных или государственных компаний. Все эти корпорации используют спецслужбы и правоохранительные ведомства для обеспечения оперативного сопровождения борьбы за финансовые потоки. Некоторые называют это войной кланов или башен. А в очень крупных компаниях, таких как «Газпром» или «Роснефть», идет еще и жесткая внутренняя конкуренция — по всем законам дикого капитализма.

В сложившейся за последние десятилетия обстановке даже государственные предприятия нуждаются в лоббировании. Иначе коммерсанты могут оттереть их от выгодных заказов даже в сфере производства вооружений. Это происходило и в девяностые годы, и в начале двухтысячных. Очень небольшому кругу лиц позволяется долгое время руководить вечно убыточными проектами, как это, например, происходит с ракетой «Булава». Эту тему, как принято считать, курирует Игорь Сечин. Другим подобным крупнейшим лоббистом на сегодняшний день является Дмитрий Рогозин. Между представителями разных конкурирующих структур идет жесточайшая борьба — с интригами, подкупами, использованием офшоров. Одним из инструментов является инициирование уголовного преследования. Оно может быть начато, к примеру, с подачи главы одной из госкорпораций.

— Какие контрольные или надзорные структуры могут разрабатывать чиновников такого уровня?

— Разработку чиновников класса «А» могут вести несколько ведомств: «контора» (ФСБ) и МВД, к которым подключаются Генпрокуратура и СКР. Та же «контора» весьма неоднородна. Некоторые ее главки завязаны на Бастрыкина, другие — на Чайку, третьи — лично на первое лицо. Последние годы «контора» — крайне могущественное игровое ведомство в борьбе, где все пытаются продвинуть своих людей на важные посты и должности. Там решают вопросы вышеперечисленные лица, а также Золотов (глава Нацгвардии), Сечин, Сергей Иванов (экс-глава АП, сегодня — специальный представитель президента РФ по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта).

— Можно ли сказать, что все высокопоставленные чиновники находятся под неусыпным контролем?

— 99 процентов. Другой вопрос, что в деле оперативной разработки может быть много томов с отчетами о наружном наблюдении, прослушке телефонных переговоров (ПТП), но ничего криминального. Сладкая мечта власти еще с ельцинской эпохи — иметь компромат на всех без исключения. Этим занимались лично Борис Николаевич и его люди. Но я знаю, что есть небольшое число лиц министерского уровня, не занимающихся лично никаким бизнесом и не стяжающих богатств. Другие просто расставляют на ключевые места доверенных людей — родственников, друзей детства, товарищей по спортивной команде, коллег по прежним местам работы, решающих для них финансовые вопросы. Например, хороший губернатор не будет красть — он создаст условия для реализации близкими ему людьми их бизнес-интересов.

— С какого момента чиновника начинают плотно «вести»?

— Когда свежий человек только попадает в высшую обойму и достигает уровня «Б» (заместитель министра, службы, федерального агентства, мэр не очень крупного города и т. д.).

— Откуда берут информацию?

— Если он до этого момента был совершенно чист (что бывает крайне редко), начинается сбор данных от агентуры, из закрытых и открытых источников. Очень помогают публикации в прессе, сведения из соцсетей и от блогеров. Что-то обязательно всплывает. Это может быть некий тайный бизнес, или, например, скрываемая связь с женщиной или мужчиной, наркотики, другие вредные привычки. Эту информацию обязательно отследят и передадут наверх до уровня руководства подразделений, занимающихся разработкой. Тут встанет вопрос: чей это человек? Фигура может быть дружественной, нейтральной или враждебной. В первом случае, скорее всего, данные просто передадут куратору, который отслеживает оперативную обстановку в том или ином ведомстве. Если, конечно, это не какая-нибудь «бомба».

— А что может стать такой «бомбой»?

— Ну, если вскроется, что человек расчленяет школьниц в своем подвале. Или имеет большую офшорную контору. Но таких идиотов немного.

— А если «нейтрал» или «чужой»?

— Полученная оперативная информация проверяется. Если она оказывается достоверной, начинается сбор доказательной базы, актуализация, наполнение «мясом». Ведь нельзя положить на кремлевский стол вырезки из газет. Для этого начинается проведение оперативных мероприятий — ПТП, установка наблюдения. Это решение принимается на уровне первых лиц разрабатывающего ведомства. По ходу работы или по результатам могут задействовать, к примеру, Бастрыкина, который в зависимости от политической обстановки может засветить эти данные президенту.

— Мог ли тот же Бастрыкин дать указание на разработку, к примеру, взятого с миллиардом наличными генерал-лейтенанта ФСО Геннадия Лопырева?

— Уверен, что нет. Это могла сделать только служба собственной безопасности ФСО, либо 6-я служба ФСБ, что не совсем законно. Но в этом подразделении есть люди, завязанные напрямую на «Первого». Так что и здесь, с большой вероятностью, не обошлось без ведома президента.

— Чиновники высшего уровня пользуются закрытыми каналами связи. Их тоже слушают?

— Эти виды связи слушаются и записываются по умолчанию. Никто по ним ничего интересного и того, что надо скрыть, не обсуждает. Важные сведения вылавливаются в переписке по электронной почте, мессенджерам, разговорам по «левым» мобильным телефонам.

— Как вычисляются такие телефоны?

— Зачастую под ПТП попадают все трубки, находящиеся в радиусе нескольких десятков, а иногда и сотен метров от объекта наблюдения или локации его традиционного пребывания. Например, места работы и жительства.

— Так было в случае с Алексеем Улюкаевым?

— Вся официальная версия с арестом министра Минэкономразвития, если честно, кажется мне бредовой. Кем надо быть, чтобы вымогать деньги у Сечина? Нет таких людей в мире. С Улюкаевым, я уверен, это постановка от начала и до конца. Вся операция заранее готовилась целенаправленно. Его заманили в здание «Роснефти». Про взятку, на мой взгляд, серьезно говорить не стоит. Улюкаев не один десяток лет у власти. Идиотом не является. Его преследование может быть вызвано множеством различных факторов. Так, министра могли «подвести под монастырь» вообще без какой-либо реальной вины. Допускаю, что целью стало желание подать знак населению, своим подчиненным или наоборот — мощный сигнал мировому сообществу.

— Но как быть с доказательствами?

— Если будет принято решение довести дело до суда, все будет в лучшем виде. Если есть цель обвинить, например, в изнасиловании, то внутри жертвы находят сперму фигуранта. А с краской на руках вообще детский лепет. Когда хорошо зафиксированному человеку, например, перекатывают пальцы, на них автоматически попадает любое необходимое вещество. И дальше смыв, сделанный при понятых, покажет хоть спецкраску, хоть наличие следов наркотического средства. Это относится и к одежде, и к выделениям.

— Кто дает добро на реализацию информации, полученной в результате разработки того или иного высокопоставленного чиновника?

— Те же руководители правоохранительных органов докладывают «Первому» о том, что есть доказательства вины кого-то из ВИПов. Тогда президент дает санкцию на плотную разработку. А когда получает весь расклад, уже решает, что делать с провинившимся человеком: поругать, уволить или отправить за решетку. Могу предположить, что выбор делается исходя из трех основных факторов целесообразности: личная лояльность, экономическая эффективность и польза для государства.

Беседовал Георгий Александров, Центр управления расследованиями — специально для ИА «Росбалт»