18744
5
простой солдат Максим.
Его зовут Максим.
Его зовут Максим. Фотография этого большого мужчины с камерой в руках встречается в Интернете так часто, что считать количество перепостов просто неуместно. Его называют «Русским танком», говорят о спасении детей в Беслане. Их множество. Описывать подробности его жизни, называть фамилию нельзя. Потому что он до сих пор проходит службу в особом подразделении. В том же, откуда почти 10 лет тому назад он прибыл в Беслан. В том же, где служил и его брат, Герой Российской Федерации Дмитрий, погибший в сентябре 2004 года.
— Я расскажу вам о себе немного, отвечу на ваши вопросы, как смогу (не судите строго), — начинает Максим. – Но, честно говоря, считаю, что есть более достойные примеры для подражания. Мне немного неловко, как-то нескромно, что ли.
Не знаю, кто назвал меня Русский Танк, думаю, это чей-то комментарий к моей фотографии в Интернете. Узнал об этом сравнительно недавно и, можно сказать, случайно. Кто-то из моих друзей показал мне. Сказал, что есть какая-то группа «Вконтакте». Эти фото давно есть в Интернете, с разными комментариями, среди них был и «русский танк».
— Я расскажу вам о себе немного, отвечу на ваши вопросы, как смогу (не судите строго), — начинает Максим. – Но, честно говоря, считаю, что есть более достойные примеры для подражания. Мне немного неловко, как-то нескромно, что ли.
Не знаю, кто назвал меня Русский Танк, думаю, это чей-то комментарий к моей фотографии в Интернете. Узнал об этом сравнительно недавно и, можно сказать, случайно. Кто-то из моих друзей показал мне. Сказал, что есть какая-то группа «Вконтакте». Эти фото давно есть в Интернете, с разными комментариями, среди них был и «русский танк».
Я пришел в нашу группу через год после Димы. В командировки с 1997 года мы летали вместе. Конечно, повоевать пришлось и до Беслана — и в Чечне, и Дагестане, и в Ингушетии, в разных местах. Да и после него работы хватает. Сами знаете… Был потом еще 2 раза ранен, контужен.
А тогда, в 2004-м, на подходе к школе мы попали под плотный огонь. Сразу было ранено 4 человека, среди них был и Дима. Я до конца надеялся, что он жив, и узнал о том, что он не выжил, только после того, как все закончилось. Пока оказывали ему и остальным первую помощь и занимались их эвакуацией, я понял, что и сам ранен в бедро «рубашкой» от пули. Ранение показалось мне незначительным, и я не стал обращать на него внимание, на адреналине боли не чувствуешь. Пошли в школу. Пробились на второй этаж. Там меня и достал духовский гранатометчик второй раз (извините за военный сленг). Взрыв был близко, над головой, поэтому посекло прилично: голова, плечо, несколько в спину. Вместе со мной в ногу зацепило моего друга Игоря. Из-за крови и контузии почти ничего не видел, пришлось выходить, другой мой друг Вадим вытащил «Гарика». Ну а дальше перевязался и вернулся. То ли на адреналине, то ли обезболивающее помогло, но больно особо не было. Поэтому посчитал себя боеспособным. Наверное, погорячился.
А тогда, в 2004-м, на подходе к школе мы попали под плотный огонь. Сразу было ранено 4 человека, среди них был и Дима. Я до конца надеялся, что он жив, и узнал о том, что он не выжил, только после того, как все закончилось. Пока оказывали ему и остальным первую помощь и занимались их эвакуацией, я понял, что и сам ранен в бедро «рубашкой» от пули. Ранение показалось мне незначительным, и я не стал обращать на него внимание, на адреналине боли не чувствуешь. Пошли в школу. Пробились на второй этаж. Там меня и достал духовский гранатометчик второй раз (извините за военный сленг). Взрыв был близко, над головой, поэтому посекло прилично: голова, плечо, несколько в спину. Вместе со мной в ногу зацепило моего друга Игоря. Из-за крови и контузии почти ничего не видел, пришлось выходить, другой мой друг Вадим вытащил «Гарика». Ну а дальше перевязался и вернулся. То ли на адреналине, то ли обезболивающее помогло, но больно особо не было. Поэтому посчитал себя боеспособным. Наверное, погорячился.
×
Я пришел в нашу группу через год после Димы. В командировки с 1997 года мы летали вместе. Конечно, повоевать пришлось и до Беслана — и в Чечне, и Дагестане, и в Ингушетии, в разных местах. Да и после него работы хватает. Сами знаете… Был потом еще 2 раза ранен, контужен.
А тогда, в 2004-м, на подходе к школе мы попали под плотный огонь. Сразу было ранено 4 человека, среди них был и Дима. Я до конца надеялся, что он жив, и узнал о том, что он не выжил, только после того, как все закончилось. Пока оказывали ему и остальным первую помощь и занимались их эвакуацией, я понял, что и сам ранен в бедро «рубашкой» от пули. Ранение показалось мне незначительным, и я не стал обращать на него внимание, на адреналине боли не чувствуешь. Пошли в школу. Пробились на второй этаж. Там меня и достал духовский гранатометчик второй раз (извините за военный сленг). Взрыв был близко, над головой, поэтому посекло прилично: голова, плечо, несколько в спину. Вместе со мной в ногу зацепило моего друга Игоря. Из-за крови и контузии почти ничего не видел, пришлось выходить, другой мой друг Вадим вытащил «Гарика». Ну а дальше перевязался и вернулся. То ли на адреналине, то ли обезболивающее помогло, но больно особо не было. Поэтому посчитал себя боеспособным. Наверное, погорячился.
А тогда, в 2004-м, на подходе к школе мы попали под плотный огонь. Сразу было ранено 4 человека, среди них был и Дима. Я до конца надеялся, что он жив, и узнал о том, что он не выжил, только после того, как все закончилось. Пока оказывали ему и остальным первую помощь и занимались их эвакуацией, я понял, что и сам ранен в бедро «рубашкой» от пули. Ранение показалось мне незначительным, и я не стал обращать на него внимание, на адреналине боли не чувствуешь. Пошли в школу. Пробились на второй этаж. Там меня и достал духовский гранатометчик второй раз (извините за военный сленг). Взрыв был близко, над головой, поэтому посекло прилично: голова, плечо, несколько в спину. Вместе со мной в ногу зацепило моего друга Игоря. Из-за крови и контузии почти ничего не видел, пришлось выходить, другой мой друг Вадим вытащил «Гарика». Ну а дальше перевязался и вернулся. То ли на адреналине, то ли обезболивающее помогло, но больно особо не было. Поэтому посчитал себя боеспособным. Наверное, погорячился.
Лечился недолго. У нас в октябре должна была начаться плановая командировка, поэтому попросил выписать меня пораньше. В начале октября уже поехали в Ингушетию, а 10 октября вернулся в ту же палату, но уже с простреленными ногами. Зато достали одного из организаторов теракта в Беслане.
Многие говорят, что я отнял камеру у боевиков. Ну «отнял» громко сказано. Я забрал ее уже у мертвого террориста. Она была разбита и посмотреть, что на ней, не было возможности, да и не до того было, но я посчитал, что на ней может быть важная информация. Когда меня повели на перевязку, я отдал ее медикам с просьбой срочно передать ее нашим руководителям. Думаю, им тоже было не до того. Что с ней стало потом, не знаю.
Я очень долго и много думал, почему так получилось. Почему погибло столько людей: и спецов, и заложников. Кто или что вышло из-под контроля? Думаю до сих пор. И можно ли контролировать ситуацию, когда детей захватывают вооруженные люди и развешивают над ними бомбы? Даже мы надеялись, что в этих зверях все-таки есть что-то человеческое, и они не взорвут школу. И на момент, когда это все же произошло, мы тренировались на похожем объекте. Вокруг школы было только оцепление и снайперы. Они свою работу сделали хорошо, до нашего приезда не дали террористам уйти из школы и, насколько это было возможно, прикрыли огнем как можно больше заложников. Нам в бой пришлось идти прямо с автобусов. Местность возле школы открытая, и идти приходилось с разных направлений у террористов как на ладони. В поле невидимок не бывает, много раненных было уже на подходе. Основные потери были уже в школе. Будь ты хоть суперспециалистом, но детям, когда они испуганы и хотят спастись, не объяснишь, что не надо бежать на направление огня бандитского пулемета. Поэтому приходилось их из-под этого огня вытаскивать. А как их вытащить и самому не залезть под огонь? Отсюда и такие потери среди сотрудников. О том, что там произошло, еще будет много вопросов, тем больше, чем сильнее боль потери. Но вряд ли кто даст на них исчерпывающий ответ.
Многие говорят, что я отнял камеру у боевиков. Ну «отнял» громко сказано. Я забрал ее уже у мертвого террориста. Она была разбита и посмотреть, что на ней, не было возможности, да и не до того было, но я посчитал, что на ней может быть важная информация. Когда меня повели на перевязку, я отдал ее медикам с просьбой срочно передать ее нашим руководителям. Думаю, им тоже было не до того. Что с ней стало потом, не знаю.
Я очень долго и много думал, почему так получилось. Почему погибло столько людей: и спецов, и заложников. Кто или что вышло из-под контроля? Думаю до сих пор. И можно ли контролировать ситуацию, когда детей захватывают вооруженные люди и развешивают над ними бомбы? Даже мы надеялись, что в этих зверях все-таки есть что-то человеческое, и они не взорвут школу. И на момент, когда это все же произошло, мы тренировались на похожем объекте. Вокруг школы было только оцепление и снайперы. Они свою работу сделали хорошо, до нашего приезда не дали террористам уйти из школы и, насколько это было возможно, прикрыли огнем как можно больше заложников. Нам в бой пришлось идти прямо с автобусов. Местность возле школы открытая, и идти приходилось с разных направлений у террористов как на ладони. В поле невидимок не бывает, много раненных было уже на подходе. Основные потери были уже в школе. Будь ты хоть суперспециалистом, но детям, когда они испуганы и хотят спастись, не объяснишь, что не надо бежать на направление огня бандитского пулемета. Поэтому приходилось их из-под этого огня вытаскивать. А как их вытащить и самому не залезть под огонь? Отсюда и такие потери среди сотрудников. О том, что там произошло, еще будет много вопросов, тем больше, чем сильнее боль потери. Но вряд ли кто даст на них исчерпывающий ответ.
Вот вы говорите мне, что я — легенда. Нет, конечно. Я — не легенда. Я служил и продолжаю служить с ребятами, которых считаю более достойными примерами для подражания, чем я. И горжусь, что с кем-то из них служил, с кем-то продолжаю служить, а с кем-то просто дружу. В Осетии много людей, которые уже своей жизнью достойны, чтобы о них складывали легенды. Я счастлив, что могу назвать некоторых из них своими друзьями и сам стараюсь равняться на них. Извините за патетику, но я действительно так считаю.
С Бесланом вообще мистика. Бесланскую школу видел во сне несколько раз еще в училище. Во сне был бой, и я был ранен. Этот сон я очень хорошо запомнил, потому что снился несколько раз подряд, но я не знал, что это за место. Когда первый раз подползли к школе 1 сентября, онемел от увиденного. Я узнал это место из сна. Очень долго Дима снился, мы с ним при жизни так много не говорили как во сне. Все у него там хорошо…
Вот уже почти 10 лет я учусь жить без старшего брата. Он всегда был для меня примером. Он старше меня на семь лет, поэтому поиграть с ним в детстве удавалось редко. Скорее, он был моим наставником во всем. Я слепо принимал все, что он делал и говорил. За ним пошел в пограничное училище в 92-м, а затем и в «Вымпел». Гонял меня, как и все старшие братья младших, но всегда был за меня горой, как и я за него. Чего я лишился, когда его не стало? Да всего. Все с нуля. Теперь сам. Отец после Беслана тяжело заболел и 11 октября 2009 года умер. Похоронен на том же кладбище, что и брат. Мама жива и здорова. Переехала жить в Москву поближе к нам. Она сильная. Она на самом деле преподаватель по классу фортепиано. Но сейчас на пенсии. Воспитывает двух внуков и внучку, у нее это очень хорошо получается. Скоро будет воспитывать еще одну внучку. В общем, без дела ей сидеть некогда, мы с братом обеспечили ее заботами до глубокой старости.
С Бесланом вообще мистика. Бесланскую школу видел во сне несколько раз еще в училище. Во сне был бой, и я был ранен. Этот сон я очень хорошо запомнил, потому что снился несколько раз подряд, но я не знал, что это за место. Когда первый раз подползли к школе 1 сентября, онемел от увиденного. Я узнал это место из сна. Очень долго Дима снился, мы с ним при жизни так много не говорили как во сне. Все у него там хорошо…
Вот уже почти 10 лет я учусь жить без старшего брата. Он всегда был для меня примером. Он старше меня на семь лет, поэтому поиграть с ним в детстве удавалось редко. Скорее, он был моим наставником во всем. Я слепо принимал все, что он делал и говорил. За ним пошел в пограничное училище в 92-м, а затем и в «Вымпел». Гонял меня, как и все старшие братья младших, но всегда был за меня горой, как и я за него. Чего я лишился, когда его не стало? Да всего. Все с нуля. Теперь сам. Отец после Беслана тяжело заболел и 11 октября 2009 года умер. Похоронен на том же кладбище, что и брат. Мама жива и здорова. Переехала жить в Москву поближе к нам. Она сильная. Она на самом деле преподаватель по классу фортепиано. Но сейчас на пенсии. Воспитывает двух внуков и внучку, у нее это очень хорошо получается. Скоро будет воспитывать еще одну внучку. В общем, без дела ей сидеть некогда, мы с братом обеспечили ее заботами до глубокой старости.
Еще крутые истории!
- 14 историй про провалы, за которые людям до сих пор стыдно
- "Звонит любовница и просит отпустить мужа": пользователи рассказали, как узнали об изменах
- Плесень, нет горячей воды ночью и общая стиралка: переехавшие в Европу рассказали, что их больше всего бесит на съёмном жилье
- Стрёмные ситуации на свадьбах, которые никому не понравились
- "Вдруг там очень маленький": девушки рассказали, что их больше всего пугает во время интима
Новости партнёров
реклама
Я знаю - саду цвесть,
когда такие люди
в стране в советской есть!
(с) Маяковский В.В.
"Гвозди бы делать из этих людей:
Крепче бы не было в мире гвоздей!"