Как мафия возненавидела, а потом полюбила "Крёстного отца": история создания главного гангстерского фильма

До "Крёстного отца" Марио Пьюзо писал только о том, что познал лично. Он писал о войне и жизни солдат после войны (он воевал в Германии и Азии) и о жизни итальянских мигрантов в Нью-Йорке (его родители приплыли в США из итальянской коммуны Пьетрадефузи). До выхода романа о мафии Пьюзо ни разу не встречал ни одного дона, консильери или капореджиме. В автобиографии Марио Пьюзо писал: “Стыдно сказать, но я придумал “Крёстного отца” исключительно на основе собственных изысканий и при этом ни разу не встречал настоящего мафиози”. Но это не мешало ему знать жизнь мафии в мельчайших подробностях. Фрэнсис Форд Коппола, рассказывая о колоссальных знаниях Пьюзо о быте гангстеров, приводил такой пример: “Когда мы с Марио работали над сценарием, я, описывая сцену приготовления соуса, вставил строчку “Сначала надо подрумянить чеснок”. Он немедленно вычеркнул её и написал: “Сначала надо зажарить чеснок". Гангстеры не подрумянивают, а жарят”. Речь идёт о сцене, в которой Клеменца учит Майкла готовить соус для фрикаделек.

Пьюзо читал книги про гангстеров, изучал материалы судебных дел над известными мафиози, а ещё проводил исследования в казино, где был частым гостем. Пит-менеджеры (они следят за игровыми столами) знали в лицо толстяка в больших очках и с сигарой, задающего кучу вопросов в перерыве между ставками. Сначала его приняли за копа - уж очень любопытный - а когда поняли, что мужик он безобидный, сами стали рассказывать ему свои наблюдения за бандитами, лишь бы он подольше оставался у рулетки и спустил бы побольше денег. Роман о мафии как раз должен был вытащить Пьюзо из долговой ямы, куда его загнала страсть к азартным играм. К счастью, роман хорошо продавался и позволил Пьюзо продолжить делать ставки.

Права на книгу Пьюзо продал компании Paramount. Несмотря на успех романа, на студии не сильно верили в прибыльность экранизации. В начале 1970-х фильмы про итальянскую мафию были не в почёте, кассу не делали. Чтобы не рисковать, бюджет на картину выделили небольшой ($2,5 млн). Действие экранизации было решено перенести в 1970-е, чтобы не тратиться на старые машины и костюмы 1940-х. Однако популярность книги била все рекорды, за два года было продано более 9 млн экземпляров "Крёстного отца", и тогда бюджет было решено увеличить до $6 млн и оставить 1940-е. Но возникла другая проблема. Деньги на именитого режиссёра есть, но ни один именитый режиссёр не хочет делать фильм, романтизирующий организованную преступность. Например, Уоррен Битти (актёр, режиссёр, продюсер, Клайд из "Бонни и Клайда") так отказал Paramount: “Что угодно, но только не очередной фильм про гангстеров!”

Когда все крупные голливудские постановщики отклонили предложение, продюсеры обратились к 31-летнему италоамериканцу Фрэнсису Форду Копполе. У него к тому времени были только фестивальные хиты, но никак не кассовые. А Коппола возьми и откажись. Ему не понравился роман из-за обилия в нём сцен насилия и секса, он его даже не дочитал, бросил на пятидесятой странице. Но он, как и Пьюзо, срочно нуждался в деньгах. Друг и соратник Копполы Джордж Лукас вразумил режиссёра. Как можно отклонять денежное предложение, когда твоя собственная компания American Zoetrope задолжала студии Warner Bros. $600 000, а у тебя ещё жена и трое детей?! Пусть роман плохой, а вдруг фильм получится хорошим, всё равно терять уже нечего. Коппола внял уговорам, но всё равно не хотел делать фильм про мафию, он решил, что снимет семейную сагу. Позже Коппола вспоминал в интервью: “Я дочитал книгу и понял, что она на самом деле про семью, про отца и его сыновей, про власть и наследие. Я подумал, если вырезать все непотребства, то получится отличная история”.

Поначалу Пьюзо назвал книгу про семью Корлеоне “Мафия”. Он утверждал, что до него никто не называл этим словом ни роман, ни фильм. Но потом передумал и изменил название на “Крёстного отца”. Как раз в начале 1970-х организованная боссом одной из пяти нью-йоркских мафиозных семей Лига за гражданские права американцев итальянского происхождения требовала запрета слова “мафия”. Однако Пьюзо не поэтому заменил “Мафию” на “Отца”. А потому что отношения отцов и детей в романе гораздо важнее мафиозных разборок.

Лиге за гражданские права не нравилась книга, тиражирующая стереотипы о том, что все италоамериканцы так или иначе связаны с гангстерами, поэтому и новость о выходе фильма Лигу, мягко говоря, не обрадовала. История с выходом “Крёстного отца” в США очень напоминает произошедшую несколько лет назад в России историю с “Матильдой”. Обеспокоенная италоамериканская общественность забрасывала офисы студии Paramount письмами с просьбой запретить съёмки, в Нью-Йорке устраивались акции протеста, спонсируемые мафией. Продюсеру Элу Рудди поступали анонимные угрозы. Глава Лиги мафиозный босс Джозеф Коломбо говорил: “Кто против Лиги, того покарает Господь”.

Последней каплей стала угроза Роберту Эвансу, отвечавшему на Paramaount за кинопроизводство. В номер отеля, где он остановился со своей женой и новорождённым сыном, позвонили и сказали: “Вот тебе совет: не снимай кино. Не хотелось бы портить твоё личико и причинять вред твоему младенцу”. После такого надо было либо сворачивать съёмки, либо немедленно решать вопрос с мафией. Эл Рудди отправился в штаб-квартиру Лиги к Джо Коломбо. Продюсер “Крёстного отца” объяснил настоящему крёстному отцу, что фильм не про плохих италоамериканцев, что в картине есть и продажный коп-ирландец, и нечестный продюсер-еврей. Рудди пригласил Джо к себе в офис ознакомиться со сценарием фильма. Коломбо пришёл на следующий день с двумя телохранителями. Он взял толстый сценарий, повертел в руках, пожаловался, что взял с собой плохие очки, и дал сценарий подручному. Тот сказал: “А что сразу я?” и передал другому телохранителю. Тот тоже был не в настроении читать, тогда Коломбо схватил сценарий, треснул им по столу и заявил: “Зачем нам это читать, давай договариваться”. У Коломбо было лишь одно условие - в фильме не должно быть произнесено слово “мафия”. Продюсер с лёгкостью пошёл на уступку, “мафия” лишь один раз встречалась на страницах сценария. Так мафия, которая не хотела, чтобы её называли мафией, дала добро на съёмки. Этот эпизод описан в книге Роберта Эванса “Парень остаётся в картине”.

Война киношников с мафией закончилась, но конфликт постановщика с продюсерами был в самом разгаре. Коппола утвердил Пачино, но продюсеры хотели видеть в главный роли кого-то поизвестнее и получше (руководству казалось, что Пачино не вытянет роль). В роли Санни Корлеоне Коппола видел здоровенного италоамериканца Кармине Кариди, а продюсеры настаивали на участии Джеймса Каана. Роберт Эванс поставил режиссёру условие - если хочешь Пачино, бери Каана. Но Каан еврей, а не италоамериканец! Да, но рядом с Кармине, рост которого 193 см, Пачино со своими 173 см будет выглядеть лилипутом. А Джеймс Каан всего на 3 см выше Пачино. Коппола взял время на размышление и согласился. Пачино стал Майклом, Каан - Санни, а Кармине ещё появится в сиквеле и триквеле. Однако от этого Аль Пачино в глазах продюсеров не стал лучше играть - мямлит что-то под нос своим высоким голоском, зритель не будет смотреть на такого мямлю два часа. Вместо того чтобы спорить с продюсерами, Коппола снял сцену убийства Солоццо, смонтировал её и показал всем неверующим в Пачино. Больше никто против исполнителя роли Майкла не возражал.

Выписывая образ Вито Корлеоне, Марио Пьюзо представлял себе только Марлона Брандо. Коппола был с ним согласен. Брандо нравился роман, он тоже разглядел в нём нечто большее, чем историю преступлений. Вот как он описывал в интервью свои впечатления о книге: "Мафия - это так по-американски! В романе каждое убийство - это всегда политика. "Ничего личного, это всего лишь бизнес", — вот ключевая фраза "Крёстного отца". Когда я его читал, у меня перед глазами вставали Роберт Макнамара, Линдон Джонсон, Дэвид Раск ". (примечание: министр обороны Макнамара, президент Джонсон и вице-президент Раск развязали Вьетнамскую войну). А продюсеры снова были против. В начале 1970-х Брандо, которому тогда было под 50, уже не гарантировал картине финансовый успех. Единственное, что он гарантировал, так это капризы на съёмочной площадке и перерасход бюджета.

Коппола опять решил не доказывать, а показывать. Вместе с оператором он пришёл к Брандо домой и снял пробы. Марлон Брандо вышел к киношникам в кимоно и стал преображаться на глазах. Длинные волосы он собрал в пучок, поднял ворот рубашки, скомкал несколько салфеток и затолкал их за щеки. Немного откинув голову назад и выпятив челюсть, он тихим и хриплым голосом стал объяснять постановщику, что когда-то Корлеоне ранили, пуля попала в горло, поэтому он так разговаривает, а тихо он говорит, потому что человеку, облечённому настоящей властью, незачем повышать голос. Продюсеры были впечатлены преображением артиста и его трактовкой образа и рискнули взять скандальную звезду в картину.

Остальные детали образа Марлон Брандо подсмотрел в гостях у Аля Леттьери, исполнителя роли Солоццо. Сводный брат Леттьери был братом босса семьи Дженовезе, одной из поделивших Нью-Йорк "Пяти семей". Леттьери приглашал киношного дона на ужин, чтобы тот подсмотрел за повадками настоящего дона.

Кстати, сцена смерти Вито Корлеоне тоже придумана Брандо. Коппола признался актёру, что не знает, как Вито должен играть с внуком перед смертью. Тогда Брандо показал, как он сам играет с детьми. Он вырезал клыки из апельсиновой кожуры, вставил в рот и зарычал. "Дон мафии умирает, прикинувшись монстром-кровопийцей - гениально!" - подумал Коппола и снял Брандо с коркой во рту. Обратите внимание, что перед покушением Вито Корлеоне покупает апельсины, а Майкл в финале третьей части умирает с апельсином в руке.

После заключения мира между Paramount и Джозефом Коломбо мафия стала оказывать посильную поддержку в съёмках. На площадку приходили боссы мафии, чтобы проконтролировать процесс или дать совет. Например, известно, что съёмки посещал глава семьи Буфалино Рассел Буфалино (в "Ирландце" Скорсезе его играет Джо Пеши). Гангстеры мелкого пошиба были членами съёмочной группы, некоторые даже попали в кадр. Так, Ленни Монтано, исполнивший роль Луки Брази, состоял в семье Коломбо. А что до самого Коломбо, то в него стреляли в 1971 году во время собрания Лиги, когда съёмки были в самом разгаре. До этого случая Коппола думал, что фильм мало соответствует действительности, так как мафиози больше не стреляют друг в друга средь бела дня.

Перед официальной премьерой Эл Рудди в тайне от руководства устроил премьеру для мафии. В интервью Vanity Fair он вспоминал, что после показа киномеханик сказал ему: "Мистер Рудди, я всю жизнь работаю киномехаником, и ни разу мне не давали на чай тысячу долларов. Вот как сильно им понравился фильм".