2399
15
В сентябре 1944 года на базе французского "трехцветного легиона" вермахта была создана дивизия СС "Шарлемань", которой предстояло, в буквальном смысле слова, проводить Третий Рейх в последний путь.
Французских головорезов в феврале 1945 направили в Польшу противостоять наступлению Красной Армии. Однако во время разгрузки ее в Померании она была атакована частями 1 Белорусского Фронта. В боях в районе Коэрлин дивизия потеряла более половины личного состава и была выведена для перегруппировки на Запад.
Созданный из остатков дивизии штурмовой батальон "Шарлемань" стал последним регулярным немецким формированием, вошедшим в Берлин накануне штурма.
×
Четыре бойца батальона были удостоены рыцарского железного креста 29 апреля на одной из последних церемоний награждения в рейхе, который уже перестал существовать.
Утром 26 апреля французы, поддержанные танками "Тигр" и 11-м полком СС "Hermann von Salza", приняли участие в контратаке в юго-восточной части Берлина близ Sonnen Allee. Контратакующие попали в засаду, в которой советские солдаты использовали трофейный танк "Пантера". В это первый день боев полк потерял половину личного состава.
27 апреля остатки дивизии Nordland, в которую были переданы французы, были оттеснены в район правительственных зданий (сектор обороны Z). По иронии судьбы французы оказались в числе последних защитников бункера Гитлера...
27 апреля остатки дивизии Nordland, в которую были переданы французы, были оттеснены в район правительственных зданий (сектор обороны Z). По иронии судьбы французы оказались в числе последних защитников бункера Гитлера...
Всего после последних боев в живых осталось около 30 французов. Некоторым из них удалось ускользнуть из поверженного Берлина и вернуться во Францию, где они оказались в лагерях для военнопленных, контролируемых союзниками.
Гауптштурмфюрер Анри Жозеф Фене (Henry Joseph Fenet, 1919-2002), один из последних в истории ВМВ кавалеров Железного Креста, полученного 29 апреля 1945 года, был приговорен к 22 годам лишения свободы. Но В 1949 году Анри Фене был досрочно освобожден за примерное поведение.
Анри Фене вообще приобрел известность как апологет нацизма. Вот что он сказал в одном из своих последних телевизионных интервью:
"Если бы война закончилась по-другому, если бы победа была за нами... Вы думаете, я стал бы жалеть об этом? Нет ничего, в чем бы я чувствовал себя виноватым. Никому из нас не о чем сожалеть - ни на персональном, ни на коллективном уровне.
Мы чего-то стоили, но если кто-то и думает, что это не так... Для меня имеет значение только мнение тех, кто разделил все это со мной, кто может сказать: "Это были отличные ребята, и я восхишаюсь ими".
В этом городе (Берлине) горели дома, стены, все рушилось, все было в дыму и пыли, иногда просто нечем было дышать, и мы не знали, на каком свете находимся.
В минуты затиший мы слышали крики женщин - это было ужасно... Мы погрузились в бездну, не оставалось никакой надежды, жизнь потеряла цену, но мы не думали о своих жизнях.
Мы совершенно не думали о смерти. Абсолютно. Мы думали только о битве, о том, как продолать эту битву. Мы жили, чтобы сражаться, чтобы быть верным до конца Фюреру. Теперь я сожалею только об одном: жалко, что я не начал все это раньше..."
Анри Фене вообще приобрел известность как апологет нацизма. Вот что он сказал в одном из своих последних телевизионных интервью:
"Если бы война закончилась по-другому, если бы победа была за нами... Вы думаете, я стал бы жалеть об этом? Нет ничего, в чем бы я чувствовал себя виноватым. Никому из нас не о чем сожалеть - ни на персональном, ни на коллективном уровне.
Мы чего-то стоили, но если кто-то и думает, что это не так... Для меня имеет значение только мнение тех, кто разделил все это со мной, кто может сказать: "Это были отличные ребята, и я восхишаюсь ими".
В этом городе (Берлине) горели дома, стены, все рушилось, все было в дыму и пыли, иногда просто нечем было дышать, и мы не знали, на каком свете находимся.
В минуты затиший мы слышали крики женщин - это было ужасно... Мы погрузились в бездну, не оставалось никакой надежды, жизнь потеряла цену, но мы не думали о своих жизнях.
Мы совершенно не думали о смерти. Абсолютно. Мы думали только о битве, о том, как продолать эту битву. Мы жили, чтобы сражаться, чтобы быть верным до конца Фюреру. Теперь я сожалею только об одном: жалко, что я не начал все это раньше..."
Рассказывает Анри Фене:
"Нас было всего 3000 человек: немцы из "Лейбштандарта" из казарм в Лихтерфельде, отбившиеся от своих частей бойцы дивизий СС, пробравшиеся к нам, 300 человек из штабов войск СС, финны, датчане, шведы и норвежцы из 11-й моторизованной дивизии "Нордланд", солдаты танкового полка "Герман фон Зальца" и 503 тяжелый танковый батальон СС III танкового корпуса СС (восемь-десять "королевских тигров" под командованием оберштурмбаннфюрера Кауша), 300 французов из батальона "Шарлемань", латвийцы, испанцы и венгры. Здесь на последнюю встречу собралась вся Европа.
"Нас было всего 3000 человек: немцы из "Лейбштандарта" из казарм в Лихтерфельде, отбившиеся от своих частей бойцы дивизий СС, пробравшиеся к нам, 300 человек из штабов войск СС, финны, датчане, шведы и норвежцы из 11-й моторизованной дивизии "Нордланд", солдаты танкового полка "Герман фон Зальца" и 503 тяжелый танковый батальон СС III танкового корпуса СС (восемь-десять "королевских тигров" под командованием оберштурмбаннфюрера Кауша), 300 французов из батальона "Шарлемань", латвийцы, испанцы и венгры. Здесь на последнюю встречу собралась вся Европа.
Не было ни дня, ни ночи - мы едва могли разглядеть небо. Была лишь тяжелая пелена тумана, в которой мерцали грозные отблески огня. Мы слышали гул обстрелов, треск пожаров, а по ночам, совсем близко, крики и плач женщин.
От этого мороз пробирал по коже, заставляя нас вздрагивать сильнее, чем взрывы и пожары.
Сражаясь за каждый разрушенный дом, мы встретили 1 мая в подвалах комплекса зданий РСХА. Над нами все было разрушено. На несколько дней в мое распоряжение было отдано около 100 полицейских чинов. Они сражались как простые солдаты.
Я, будучи гауптштурмфюрером, командовал всеми этими штурмбаннфюрерами, оберштурмбаннфюрерами и штандартенфюрерами. То, как они шли в атаку с винтовками в руках, было достойно восхищения.
От этого мороз пробирал по коже, заставляя нас вздрагивать сильнее, чем взрывы и пожары.
Сражаясь за каждый разрушенный дом, мы встретили 1 мая в подвалах комплекса зданий РСХА. Над нами все было разрушено. На несколько дней в мое распоряжение было отдано около 100 полицейских чинов. Они сражались как простые солдаты.
Я, будучи гауптштурмфюрером, командовал всеми этими штурмбаннфюрерами, оберштурмбаннфюрерами и штандартенфюрерами. То, как они шли в атаку с винтовками в руках, было достойно восхищения.
Мы уже утратили надежду и страх, даже чувство времени. Мы ощущали общую радость, радость единения товарищей по оружию и чувство безграничного доверия друг к другу.
Награжденные были очень этим горды. Я никогда не забуду блеска их глаз, так искренне смотревших на меня, и тепла их рукопожатий. Они мечтали об этом с самого начала: получить Железный крест.
За несколько дней до этого я занял позицию у окна с "панцерфаустом". Мои ребята оттащили меня со словами: "Дайте нам заслужить Железный крест!"
Награжденные были очень этим горды. Я никогда не забуду блеска их глаз, так искренне смотревших на меня, и тепла их рукопожатий. Они мечтали об этом с самого начала: получить Железный крест.
За несколько дней до этого я занял позицию у окна с "панцерфаустом". Мои ребята оттащили меня со словами: "Дайте нам заслужить Железный крест!"
Вскоре нас взяли в плен под мостом у Потсдамского вокзала в Берлине, где мы скрывались в ожидании темноты, чтобы уйти в Потсдам. Там мы надеялись присоединиться к армии Венка.
Плен! Казалось, мир рухнул. Конвоиры обходились с нами без лишней жестокости, но повсюду царил экстаз победы, который таил угрозу для побежденных. Один из моих унтер-офицеров был убит пулей в затылок, прежде чем конвоиры успели этому помешать.
Нас загнали к поврежденным Бранденбургским воротам, где мы стояли и смотрели с тяжелым сердцем на парад победителей - сотни и сотни танков, украшенных красными флагами. Мы были раздавлены. Это была полная катастрофа. Мы были стерты, низвергнуты в пучину ничтожества и непроглядный мрак.
Плен! Казалось, мир рухнул. Конвоиры обходились с нами без лишней жестокости, но повсюду царил экстаз победы, который таил угрозу для побежденных. Один из моих унтер-офицеров был убит пулей в затылок, прежде чем конвоиры успели этому помешать.
Нас загнали к поврежденным Бранденбургским воротам, где мы стояли и смотрели с тяжелым сердцем на парад победителей - сотни и сотни танков, украшенных красными флагами. Мы были раздавлены. Это была полная катастрофа. Мы были стерты, низвергнуты в пучину ничтожества и непроглядный мрак.
Я помню все этапы плена: внутренний дворик тюрьмы Моабит... здания из красного кирпича... первую ночь в качестве пленного… время, проведенное на земле, сидя спиной к дереву. Здесь я узнал о смерти Гитлера и Геббельса.
На следующий день меня перевели в Зименсштадт. Городок был покинут. Вся мебель была выброшена на улицу. Через несколько дней я прибыл в лагерь в Финов.
Когда русские переводили лагерь на восток, они решили не брать меня с собой, и я вернулся во Францию. "Вас постигнет кара, достойная предателей!" Такой плакат встретил меня на границе.
На следующий день меня перевели в Зименсштадт. Городок был покинут. Вся мебель была выброшена на улицу. Через несколько дней я прибыл в лагерь в Финов.
Когда русские переводили лагерь на восток, они решили не брать меня с собой, и я вернулся во Францию. "Вас постигнет кара, достойная предателей!" Такой плакат встретил меня на границе.
Присяжные, почти поголовно коммунисты, не держали на меня зла. Их вердикт: двадцать два года каторжных работ вместо смертной казни.
Через три с половиной года ворота тюрьмы распахнулись передо мной. В день моего освобождения собралась вся администрация тюрьмы, и мне предложили шампанское.
Городской священник приехал на своем маленьком "ситроене" и ждал меня у ворот. Все они были искренне рады видеть меня на свободе."
Через три с половиной года ворота тюрьмы распахнулись передо мной. В день моего освобождения собралась вся администрация тюрьмы, и мне предложили шампанское.
Городской священник приехал на своем маленьком "ситроене" и ждал меня у ворот. Все они были искренне рады видеть меня на свободе."
Источник:
Ссылки по теме:
- Интересное приспособление для тренировки сальто
- Инстабабка: Надежда Бабкина выступила со своей версией песни "За деньги да"
- Морда пса, обнаружившего крупную партию наркотиков
- У супергероя сработало паучье чутьё
- Слоны искупались на автомойке во Владикавказе
Новости партнёров
реклама
Как во многом я думаю в рассказах этого старика-фашиста.
Забавно что если бы мы подняли из гроба его уничтоженных товарищей по оружию, чему бы они приписали блеск своих глаз, энтузиазму, или животному страху перед возмездием))
Среди всего букета непристойностей Эдит Пиаф хочется выделить её детство в тот период, когда она воспитывалась в публичном доме. Разумеется, воспитание проститутками для ребёнка просто так не проходит, во время войны Эдит Пиаф жила в оккупированной Франции в одном из публичных домов того пошиба, который обычно посещают состоятельные гражданские и высокие офицерские чины гитлеровского армии мародёров. Как она сама говорила, её устраивает проживание в публичном доме потому, что ей нравится обстановка, ей интересны посетители, нравятся запахи внутри - запахи духов, пота, спермы, кожаной амуниции.
В сущности об мерзостях самой Эдит Пиаф, об её убийствах, о её нечистоплотности, маниакальном величии, лживости можно говорить долго и обстоятельно, однако всё это есть в её биографии. Однако же, демократический электорат всех стран как бы не видит таких деталей и кого именно обожает, что характеризует самих французов как деградировавшую публику, в которой есть только небольшой процент мыслящих и понимающих, впрочем, как и везде.
Зачем здесь это публиковать?
https://www.google.com/search?q=воля урок географии&rlz=1C1CHWL_ruRU866RU866&oq=воля урок&aqs=chrome.1.69i57j0l5.6712j1j7&sourceid=chrome&ie=UTF-8https://www.google.com/search?q=воля урок географии&rlz=1C1CHWL_ruRU866RU866&oq=воля урок&aqs=chrome.1.69i57j0l5.6712j1j7&sourceid=chrome&ie=UTF-8