Кое-что о ножах. 7. Возвращение из Афганистана

Последний год моего пребывания в Афганистане мне вспоминать не хочется. Стыдно. Теперь я знаю, что родился под счастливой звездой: за два с лишним года в Афганистане среди моих подчиненных не было не только убитых, но даже раненых. Но самому мне везло чуть меньше. На одной из засад мне перебило осколками ноги. Врачи настаивали на ампутации. Пришлось сбежать из медсанбата. Ноги долго не заживали. И угроза их ампутации все равно оставалась. В результате этой неопределенности я пару месяцев я не писал писем домой. Мог бы написать хоть что-то. Но видимо слишком жалел себя и совсем не думал о других. Возможно, я был и неплохим командиром, а вот сыном оказался никудышным. За эти два месяца моя мама поседела...
По словам моих родителей, этот год был для них самым тяжелым (хотя какие года были для них легкими - годом раньше погиб их зять). В стране в это время были перебои с продуктами. А потому, чтобы достойно отметить мое возвращение, и как-то скрасить ожидание, они купили поросенка. Видимо в это время, поросенок больше всего ассоциировался в сознании моих родителей с их непутевым сыном.
По милости моего заменщика, мне пришлось задержаться в Афгане на пару месяцев. А потому, когда я приехал домой, поросенок превратился в настоящего "свина". По крайней мере, весил он куда больше моего.
Но дни его были сочтены. Теперь оставалось лишь превратить эту груду мяса в симпатичные свиные котлетки, вырезку, грудинку и прочие деликатесы. Проблема возникла на ровном месте. Отец сказал, что не может зарезать Борьку. Это заявление было подобно грому средь ясного неба. Потому что кроме отца, больше "свина" резать было не кому.
Отец родился в деревне. И зарезать свинью для него не было проблемой. Но, похоже, с этим Борькой было связано слишком много переживаний, надежд и ожиданий, что он перестал быть обычной свиньей. А стал, чуть ли не членом семьи. Зарезать "члена семьи" отец не мог. А потому сделать это предложено было мне. Типа: ты породил его, тебе и... Можно подумать, это я заводил этого поросенка?!
Отец купил бутылку водки. Сказал, что это традиция. Выпил почти целый стакан. И после этого начал рассказывать мне, как и что я должен делать. На мое шутливое замечание, что водку должен пить тот, кто "режет", последовал вполне резонный ответ:
- Но ты же не пьешь. Зачем переводить хороший продукт?!
Затем отец начал объяснять мне на пальцах, куда я должен попасть ножом.
- Пап, да, не суетись. Я все сделаю...
Я взял штык от немецкой винтовки, что подарил мне бывший войсковой разведчик Коля Белянин. И направился к сараю. Отцу предложил подождать меня у дома. Не хотел, чтобы он смотрел. Но отец не согласился.
- Я должен... попрощаться. И должен... присутствовать.
Что еще он должен и зачем, мне было не понятно. Но когда он попрощался с поросенком, я зашел в загон к Борьке. И сделал то, что должен был сделать...
Потом отец не разговаривал со мной два дня. Я не мог понять - почему? Пока на третий день его не "прорвало".
- Так нельзя! Ты его... Как человека. Так нельзя...
Что я мог ему ответить? Что он считает меня убийцей? И думает, что убивать людей и свиней для меня - плевое дело?
В первый же вечер мама устроила отцу настоящий скандал.
- Ты что, совсем с ума сбрендил?! Сын только что вернулся... Вернулся из ада. А ты его заставляешь снова...
Отец только сутулился. И виновато улыбался. Что он мог сказать ей в ответ? Когда-то он и сам был солдатом. И прекрасно понимал, что это была работа, которую кто-то должен был сделать. И какая разница, когда и откуда ты вернулся?

P.S. На фото: «тихий час» в Гардезе. Июнь 1987 г.
© Александр Карцев (http://kartsev.eu)