Вы никогда не задумывались, почему Россия так похожа на Спарту?

И однажды это государство исчезло. Растворилось. Причем путь от вершины своей славы и могущества — когда Спарта, во главе коалиции греческих городов, победила афинян и их союзников — до уровня захолустного городка в римской провинции Ахея — был проделан, по историческим меркам, стремительно — всего-то за полтора века.

Аристотель на зря писал о том, что бессмысленно создавать культуру, основанную на воинской доблести, поскольку существует еще такая вещь, как мир, и с ним периодически приходится иметь дело.
Одержав победу на Афинами, спартанцы столкнулись с тем, чего они хотели меньше всего — с миром.

После победы спартанцы провозгласили, говоря современным языком, свою новую «внешнеполитическую доктрину» — они желали доминировать в Греции, имея в каждом из полисов правительства из своих друзей и союзников.

Между тем у союзников не было никакого понимания того, чем, кроме военного союза, может быть интересна Спарта.

Действительно, в качестве экономического партнера сложно было найти — не в Греции даже, а — в мировой истории — страну более тусклую и малопривлекательную.

Гражданам заниматься ремеслом и торговлей было запрещено — их задача — это исключительно война или военные упражнения.
Обеспечением их гимнастики занимались государственные рабы — илоты, и обложенные данью периэки — лично свободные, но лишенные прав, жители Лаконики.

Деньгами служили не драгметаллы, а железо, причем в принятом раз и навсегда соотношении веса (для пересчета курса, так сказать) соотношения серебра к железу как 1:1200. Это делало фактически невозможным взяточничество и стяжательство, но — губило и торговлю тоже.

Одним словом, союзники Спарты не смогли взять в толк притязания Спарты на господство.

Соответственно — правительства из друзей Спарты в союзных полисах никак не образовывались. И, когда спартанцы решили немножко помочь своим ставленникам — ну, слегка надавить — началась новая эпоха войн, мир был приведен в понятное для Спарты состояние.

Сначала Спарте снова сопутствовал военный успех — им удалось, не без труда, подавить восстание в Афинах, одолеть, с помощью Персии, коринфян в многолетней войне, но все когда-то кончается — в Беотийской войне спартанцы терпят поражение.

Фивы, центр области Беотия, бывший союзник Спарты, после поражения Афин становятся экономическим центром Греции, победа демократии вовлекает в управление полисом большое количество граждан.

В Фивах есть деньги, есть большая количественно масса политизированных людей, которые готовы к решительным действиям.

Попытка Спарты свергнуть демократическое правительство Фив и установить правление своих ставленников становится поводом к войне.
В двух крупных сражениях беотийский полководец Эпаминонд наносит Спарте сокрушительные поражения.

Историки считают, что причиной побед стала революционная, по тем временам, тактика ведения боя — Эпаминонд применил построение войска не ровной линией, а — «кочергой», когда один из флангов усиливался несколькими рядами фаланги и, прорывая более слабый строй соперника, окружал его.

Но был и еще один серьезный фактор, чисто морального свойства — спартанцы считались непобедимыми в битве гоплитов — тяжеловооруженных воинов.

В те далекие времена войска, как правило, выстраивались друг против друга в обычном строю — справа налево. Справа оказывались наиболее сильные и лучше вооруженные воины, слева — народ калибром поменьше, не всегда полностью экипированный.

Таким образом, при зеркальном отражении — крепыши всегда бились против малышей. И — наоборот (что было предметом трений спартанцев с союзниками в Пелопонесской войне — спартанцы всегда занимали левый, наиболее безопасный, фланг).

Эпаминонд унизил спартанцев, выставив собственную гвардию, несколько сотен специально подготовленных отборных воинов, на правый фланг — лоб в лоб с лучшими воинами спартанцев.

На современников (да и на самих спартанцев) сильнейшее впечатление произвело не построение «кочергой», а именно то, что фиванцы победили спартанцев в битве гоплитов — чего не удавалось до тех пор никому.

Эпаминонд не теряет времени даром — создается мощная антиспартанская коалиция, к которой присоединяются Афины, Коринф, Аргос и еще несколько полисов.

А ресурсы Спарты таяли — их вековая система не смогла поменяться, они по-прежнему занимались сортировкой младенцев и испытаниями юношей на выживаемость.

К 370 году, после поражений от Эпаминонда, в строю у спартанцев остается всего лишь тысяча взрослых мужчин — ресурсов нет и взять их неоткуда — это при том, что есть не имеющие гражданства парфении (т. е. «рожденные девой», дети незамужних спартанок), упомянутые периэки, неодамоды (бывшие илоты, получившие свободу и часть гражданских прав) — но все они, по консервативной местной традиции, не воины, им нельзя в строй — так, под «деды воевали», начала затухать Спарта.

Перемен в устройстве жизни та и не произошло — в то время, как соседние полисы занимались, говоря нашими словами, инновациями, развивали торговлю, совершенствовали общественное устройство, спартанцы нянчили свои прошлые доблести.

Эпаминонд не ограничился военными успехами — понимая, что жизнь Спарты обеспечивает исключительно труд илотов, он объявил, что жители соседней со Спартой Мессеннии (которых спартанцы победили в войнах VIII века до н. э. и обратили в рабство, четыре столетия подавляя бесконечные восстания мессенцев) — свободны.

От этого удара Спарта уже не оправилась никогда.

Что, собственно, вовсе не повлияло на обустройство спартанского общества. Попытки реформировать Спарту предпринимались не раз, одну из них, проведенных царем Клеоменом, историки оценивают даже как весьма успешную, но — соседям не нужна сильная современная Спарта, и этот запоздалый рывок к прогрессу подавлен.

Спарта остается своего рода музеем — туда заглядывают римские путешественники, чтобы подивиться на странных людей, живущих странной жизнью в этом островке архаики.