До слез: Памятник погибшему пилоту Су-24

Обычно я пишу свои посты с любовью, радостью и легкостью. Сегодня мне гораздо сложнее подобрать слова… Потому и читать, возможно, будет не совсем легко. Но нужно. Я уверен – нужно если не каждому, то многим.

24 ноября турки сбили наш Су-24. Погиб пилот – подполковник Олег Пешков. Я помню этот день. Это был вторник. Помню заголовки на мониторе, даже шрифт помню. Но все как-то не верилось. Может, выжили?! Может, малой кровью обошлось? Потом – ближе к вечеру – ролики в Интернете. Кадры расстрела нашего пилота… Обезьяны с автоматами, и он, простертый на земле…
В конторе сразу же нашлись досужие авиа-эксперты, а так же знающие востоковеды, и пошло-поехало. А я сидел, как с кастрюлей на голове. Что я чувствовал? Да, наверное, то же, что и многие из вас. Ярость. Бессилие. Острая жалость к пилоту. К его семье…
Для меня все это очень близко. Олег и его семья из Липецка. Я – в Воронеже. Пешком можно дойти.

Про мысли
Вечером я не пошел на тренировку, а встретился с товарищем. Мы пили коньяк на улице, сидя на лавочке. Он говорил, я говорил. Но от разговора не становилось легче. Разговор все время путался и уходил куда-то в сторону. А нерв натянулся и дрожал, даже не смотря на коньяк.

Я жил с этим неделю. И напряжение не уходило, а только росло – с очередными новостями, с очередными комментариями недобратьев с Украины, «партнеров» из Европы и Америки.

О том, что я буду пилить, я узнал 1 декабря. Ровно через неделю, во вторник – на тренировке. Тянул железо. Когда злишься, легче идет. И вдруг стала появляться картинка. С каждым подъемом – все отчетливее и отчетливее. Я увидел то, что хочу сегодня показать и вам. Ушел из спортзала совершенно обалдевший с одной только мыслью – я должен это выпилить.

Пилить я начал 8 дней спустя. В комментах мне часто пишут: «Сколько ж у тебя свободного времени! Завидую!» График примерно такой: 5 дней в неделю – основная работа с 9 до 18, а иногда и выходные прихватываю. Жена в декрете, сын в сентябре родился. На мне дочь (школа, ее тренировки, балы и пр.) Магазины, аптеки. Жена с коляской много не набегает. Свои тренировки. Словом, обзавидуешься свободному времени! А по факту - пилить я успеваю в очень редкие часы – вечерами и по выходным между прогулками с коляской и дочкиной тренировкой.

Но с этой задумкой - времени нужно было много и сразу. Чтобы начать, я взял на работе отпуск на 4 дня - с 9 по 13-е. На улице уже был неплохой минус. В гараже, где работаю – тоже. Но дело надо было сделать.

Помогли и новогодние праздники. О том, как я ценю время, можно судить хотя бы по такому факту: сезон запилов-2016 я открыл 1 января. Много поработать не удалось. Замерз. Но часа три трудился.

На войне трудно. Очень трудно. Но труднее вдвойне – ждать с войны. Втройне страшно – не дождаться.
И все-таки всегда на Руси находились руки, которые уверенно брали оружие и поднимали его в защиту национальных интересов. Всегда дома оставались другие руки – женские. Более слабые физически, но готовые перевязать раны, содержать в уюте дом, растить детей. Готовые ждать… И детские руки – маленькие, и слабые. Но это именно те руки, которые держат будущее. Которые в случае необходимости так же примут оружие из отцовских рук.

В моем арсенале - бензопила. Инструмент тонкий (это я без иронии). Но для настоящей скульптуры, тем не менее, грубоват. И, все-таки, о том, смогу ли я выпилить все задуманное, я даже не думал. Я знал, что должен попробовать.

О том, что я ни разу не скульптор, я тоже не думал. Была мысль, картинка. Было дерево (дубы). Оставалось из второго вытащить, освободить первое.

Я начал с руки бойца, воина, отца, защитника. Мне хотелось сохранить в ней напряжение боя. Момент концентрации жизни и ярости к врагу. Но это уже не бой. Это миг смертельного ранения, если хотите… Рука – правая (в бою цевье лежало бы на левой ладони) Она скорее опирается на автомат, и скоро разожмется, выронив его.

Я фотографировал каждый этап, некоторые фотографии показывал семье, друзьям. Не единожды прозвучало мнение о том, что слишком много вен и напряжения. Согласен. Много. «Пригасить» было б довольно просто. Но я не стал. Во время работы я думал о наших «друзьях» по всему миру. Мне хотелось, чтобы они посмотрели на эту русскую руку и запомнили ее хорошенько. Чтобы потом видели ее по ночам и срались со сне.

Изначально мне дорог момент прикосновения. Ведь это прикосновение, по сути, идет через сотни и тысячи километров. Ласковое касание матери, жены, сестры, дочери. Оно говорит: «Я с тобой! Я с тобой, что бы ни случилось!» Его ощущает каждый солдат – даже на расстоянии. Без него на войне не выжить.

Можно было б в работе поспекулировать на теме маникюра, утонченности. Рука выглядела бы гораздо нежнее. Но я не стал. Моделью служила рука моей жены. Без маникюра, колец и браслетов. Усталая и натруженная (в прямом смысле – ей сейчас с мелким достается). Я постарался ничего не менять.
В этом для меня открылось главное отличие русских воинов от всех остальных. Кто вдохновляет нас на битву? Вспомните плакаты ВОВ. Родина-Мать зовет… Мать. Хранительница очага. А в Америке? Пин-ап. Полуголые телки. Поэтому – не проститутка, не наложница, а мать. И поэтому – победа.

У Олега Пешкова остались сын и дочь. Я сразу понял, что детская рука будет держать самолетик. Пока ребенок играет. Но эта игра говорит о том, что он, вслед за отцом, поднимется в небо. И доведет его дело до конца.

Сначала думал о том, чтобы это был Су-24. Но технического решения не нашел. Достаточно тонкие плоскости. Как ни разверни заготовку, все равно будет опасность скола по слою. Думал о том, чтобы сделать его железным, сварить и обточить. Но засомневался – как будет смотреться железо на дереве? И не будет ли соблазна этот самолетик оторвать… В итоге пришел вот к такому игрушечному варианту (по мотивам погремушки сына).

Во всех своих работах я использую две бензопилы с разными шинами, и болгарку со стальной корд-щеткой. Я этим как-то даже тихо горжусь - что минимумом инструментов могу запилить что-то интересное.
Но здесь считаю своим долгом пояснить, что работа была тоньше. На 80-90 % она делалась бензопилой. Но потом, чтобы «вдохнуть жизнь» в эти руки, я использовал также болгарку и микро-дрель. Довольно многого добивался вручную при помощи наждачки различной зернистости. Но технология одна – убирать лишний массив, оставляя лишь нужное.
Для изготовления основания привлекал электро-рубанок, дрель, перьевые сверла. А так же ряд самостоятельно изготовленных инструментов. Например, пресс из дубового бревна, и циркуль из карандаша, скотча и самореза.



О слове «памятник»
Я, так же как и вы, привык к тому, памятники отливают в бронзе, ваяют в мраморе. Их делают скульпторы, гении. Но точно - не я.
Тогда можно ли называть памятником то, что я сделал?
За два месяца работы я много о чем передумал. И знаете, что понял? Можно. Памятник – это не только то, к чему мы привыкли – из мрамора и бронзы. Памятник, это символ памяти. То, что говорит современникам и потомкам: «Мы помним. Помните и вы».

Мой памятник из дуба. Я вложил в него все, что умел, и что чувствовал. Я сказал подполковнику Пешкову и его семье о том, что ЛИЧНО я ПОМНЮ, что я чувствую с ними в унисон, что они не одни в своем горе. Сказал, как умею. Это мой памятник. Пускай, он не будет украшать центральные площади и высоко-культурные галереи. Но я хотел показать, что память о его гибели – во мне, и показал это на максимуме своих сил.

«Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой Утёс, меньше станет Европа…; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе». Хемингуэй.

Пока у меня две мысли. Я готовлю текст письма, чтобы послать его в мэрию Липецка, в их управление культуры и командованию части, где служил летчик.

В Липецке, насколько я знаю, нет отдельного музея воинской славы (в Воронеже есть Музей-диорама, или, к примеру, музей «Арсенал»), хотя могу ошибаться. Но есть военные экспозиции в Краеведческом музее. Эту работу можно передать туда.

Если же чиновники и прочий худ.совет не сочтут это возможным (к примеру, художественная ценность произведения покажется невысокой), работу можно передать командованию части, где служил подполковник Олег Пешков. Там уж точно есть доска почета, уголок Славы или что-то в этом роде. Место, куда могут прийти друзья, сослуживцы, семья, и положить цветы.

Ну, или вы мне сейчас что-то подскажите, если возникли идеи.
Видео
Для меня снять и смонтировать видео было не менее важно, чем работа с деревом. Попробую объяснить правильно. Моя жизнь связана с телевидением больше 15 лет. Уже профессиональная деформация личности. Смотрю не ЧТО снято, а КАК снято, и мыслю часто картинкой, монтажными планами.
Я понял, что то же самое, что я хочу сказать бензопилой и деревом, я могу сказать и при помощи видео. При этом видео будет доступнее. Увидеть его смогут гораздо больше людей. Так что это видео – тоже памятник. В нем я постарался сказать даже чуть больше. Еще и о том, что мы умеем ДАВАТЬ СДАЧИ.

Все 10 дней новогодних праздников мы с сыном по два часа гуляли по лесу. Он спал в коляске, а я в голове собирал это видео.

Снимать было непросто. Все это на 100 % «самострел». То есть, ставил камеру на штатив, она что-то сама по себе снимала. Очень многое ушло в брак, потому что автофокус далеко не всегда понимает, на что ему именно надо фокусироваться, а чтобы снимать с ручными настройками, надо находиться по другую сторону камеры. Так же большая беда со светом. В гараже его для работы худо-бедно хватает, но для съемок – не всегда. Но я старался.

Технически:
Для того, чтобы установить памятник, нужна колонна около метра высотой (оптимальный угол обзора и восприятия). Желательно, круглая, по диаметру основания (65 см.). Также важно обеспечить «круговой» доступ к памятнику, поскольку восприятие не должно быть линейным – с одной точки. В памятнике три смысловых центра, доступных с трех разных сторон.

Можно было бы установить его на улице. Дерево я пропитал и защитил от агрессивной среды в плане погоды. Лет на 10 точно хватит. Но долбоебов никто не отменял – границы наших областей примыкают к дружественной Украине. И от них у меня пропитки нет. Поскольку это дерево (хоть и дуб), то можно обычным молотком дел натворить. Так что я рассматриваю пока только варианты под крышей.

А… Не знаю, надо ли это писать, но напишу, все-таки. Вдруг кто засомневался. Никаких денег мне, естественно, не надо. Этими мыслями я себе даже мозг пачкать не хочу.

Зачем мне это?
Сделал, потому что не сделать не мог. Мне не становится легче в беседах с офисными «экспертами». Мне было нужно действие. После двух месяцев работы полегчало.
Поначалу думал – а не сделать ли это все молча и тихо? Выпилил. Отдал. Поклонился. Ушел.

Но сейчас, когда я все закончил, то понял, что без людей мне никак. Во-первых, мне очень важно понять ваше мнение о художественной составляющей моей работы. Повторюсь – я не скульптор, и на скульптура никогда не учился. Азы работы с бензопилой постигал в тайге на севере Катангского района Иркутской области. Лет с семи вырезал из дерева ножиком. Просто для души. Потом «ножик» стал побольше – бензопила.

Сейчас, что называется «глаза замыленные». Я-то знаю, что я хотел сказать. Но сказал ли? На это должен ответить зритель.

Во-вторых… Вот тут хочется написать и про СШП, и про Эрдогана. Но даже не они сильнее зацепили, хотя это действительно был «удар в спину»… Нет. Я про другое напишу. Пока я работал над памятником, в Киеве в ночном клубе наши «недо-братья» на какой-то вечеринке инсценировали казнь российского летчика (даже ссылку на этих пидоров давать не хочу, кому интересно – можете сами найти). Они бухают, ржут и «казнят русичей» для развлечения и поднятия своего убогого псевдо-национального сознания.

А мы молчим. Не потому что слабые. Кто-то правильно написал, что Россия по отношению к Украине ведет себя так же терпеливо и спокойно, как мать по отношению к умственно-отсталому ребенку. И я хочу показать, что мы не просто терпим эти умственно-отсталые истерики и выходки. Мы способны к действию. Но только на уровне своего духовного и культурного развития.

Какой-то укро-патриот придумал «игру» в казнь пилота. Смехом и гиканьем его поддержали сограждане. Я придумал памятник этому пилоту. Я хочу, чтобы МОИ сограждане поддержали меня.

В данном случае мне не нужны лайки, юкки, плюсики, карма и все прочее, что люди собирают по Интернету. Но я очень хочу, чтобы информация о том, что мы способны ПОМНИТЬ, СОЧУВСТВОВАТЬ и ДАВАТЬ СДАЧИ, разошлась на весь интернет. Чтобы все посмотрели это видео: и «братья»-палачи, и «партнеры», и обезьянка из Белого домика. Чтобы кусок им в горло не лез от мысли, что русские – ВМЕСТЕ.

Если у меня получилось СКАЗАТЬ все это своей бензопилой – репостите, раскидывайте видео по соцсетям. Плевать на авторство. В данном случае – абсолютно не важно, кто я, как меня зовут. Я – один из вас.

Да, в России не все сейчас ровно. И я даже не про нефть, рубль и санкции говорю. Есть гады в дорогих кабинетах, которые продают и меня, и вас – каждого из нас ежечасно. Но это люди-желудки, которые способны только набивать себя чем-то хорошим, а на выходе выдают исключительно дерьмо. Кроме них, есть еще люди-руки, которые из ничего создают что-то. Люди-сердца, которые слушают и слышат, умеют чувствовать чужую боль, умеют дарить тепло и добро. Люди-мозги, способные мыслить на перспективу. И все мы вместе умеем думать в первую очередь не о себе, а о нашей общей земле, о Родине. И способны ставить ее интересы выше своих, как это сделал Герой России, подполковник Олег Пешков. И до той поры, пока вот так – плевать на санкции.

Я хочу крикнуть на весь Интернет, что я обычный русский мужик, который с помощью бензопилы ли, автомата ли – сможет доказать всем сомневающимся свое право жить на родной земле так, как хочется мне, а не кому-то еще. Что у меня есть дом, где меня ждут жена, дочь и сын, и дом этот я буду защищать до последнего вздоха. И что нас таких – большинство.