Истории

Алес
И ты идешь по городу, и за тобой летят бабочки.(трогательно)
Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне. Месть!
Погожий утренний Питерский денек. Как всегда я еду на работу, и как всегда я попал в пробку. Стоять и ждать второго пришествия как-то не хотелось, благо до работы 15 минут ходу оставалось, и я решил прогуляться.
Теплый, солнечный весенний день и опоздание на 20 минут, создавало то неповторимое, двойственное чувство радости жизни и ненависти к окружающим, которое может переживать только городской житель.
Шел я по достаточно узкой тротуарной дорожке. Вообще, надо отметить, в России широкие тротуары очень опасны для жизни. Я, как любой горожанин это знаю, и стараюсь выбирать их поуже, а если уж иду по широкому, то непременно прижимаюсь вправо, дабы машина не задавила нафиг.
В этот раз ничего не предвещало беды… да видимо водители у нас пошли уж совсем без головы!
Мои мысли были бесцеремонно прерваны гудком сзади! Это только у нас такое возможно, - заехать на тротуар, да еще и разгонять прохожих, которые мешают ему проехать! Буря чувств, накатившая на меня, легко склонила неоднозначное отношение к окружающему миру в сторону ненависти! Но в этот раз я не захотел уступать! Я шел. А он гудел. Так прошли секунды две – вечность! Из водительского окна появилась морда (М)
М – Ты че глухой!? Отойди!
Я – Простите, но Вам придется меня объехать.
М – Где я объеду!? Ты что не ведешь, - камни?
Я – Вижу.
М – Ты че ахринел! Отойди !
Машина как-то начала подергиваться. Видно было невооруженным взглядом, что водитель имеет абсолютно одинаковое со мной отношение к окружающим. При этом, это был тот редкий случай, когда совпадение взглядов, является явным поводом применить силовой метод решения ситуации.
Я не стал ждать, когда мне будет во всех деталях разъяснена позиция водителя, по отношению к пешеходу, в общих чертах, по устным высказываниям она мне и так была ясна. Поэтому я начал действовать. Я на сотовом набрал 02. Далее к нашей дискуссии невольно присоединился младший лейтенант.. назовем его – Сидоров. (МЛ)
МЛ – Милиция.
Я – Здравствуйте. Простите, пожалуйста, здесь на меня хотят наехать.
МЛ – Наехать? В смысле?
Я – Нет. Ну, в прямом смысле этого слова – задавить.
Летеха видимо совсем запутался. По всей вероятности в нашей милиции в принципе умерло учение толкового Русского словаря и осталось толь жаргонное понимание слов. Я это явственно почувствовал по воцарившей тишине в трубке. Но промедление было смерти подобно, и мне пришлось на языке детей объяснять сложившуюся ситуацию:
Я – На меня хочет наехать машина! Настоящая машина!
МЛ – Это как?
Я – Я преграждаю ей путь!
Пауза…
МЛ – Так отойдите…
Я – Не могу. Я на тротуаре, а вокруг лужи!
МЛ – Вы че обкурились!?
Я – НЕТ! Я абсолютно трезв и иду на работу! А меня хотят задавить!
МЛ – Капитан Иванов (К), начальник смены, что у Вас?
Я понял, что летеха с такой умственной нагрузкой не справился и решил передать бразды правления более опытному коллеге. Пришлось в крации повторить ситуацию.
К – Так Вы идете по тротуару, а они, пытаясь объехать пробку, едут за Вами?
Я- Да. Именно так.
К – Так отойдите!
Я – Это с чего это я должен отойти то? Не, я конечно понимаю, машинки колесики боятся замарать, объезжая меня по полю, камушкам и лужам, но почему собственно должен по этому полю скакать я?
Далее пауза. Видимо капитан тоже не очень понимал, почему я должен скакать, но и решение он явно не находил.
К - Адрес.
Я назвал. Пауза.
Пауза была прервана водителем из машины, который, пока мы мило беседовали с милицией, уже выскочил из машины и приближался ко мне с дикими матюгами!
М – Какого хрена! Ты еще и по телефону пи$диш!
В этот момент капитан заговорил
К – А какой номер у автомобиля?
Ответить на этот вопрос я не мог, т.к. водитель загораживал его. Мне пришлось спросить это у хозяина.
Я – Не подскажите, какой номер у Вашей автомашины?
Водитель явно связал мой разговор по телефону и вопрос о номере в одну кучу и как-то забеспокоился.
М – Кто это!?
Ну не буду же я лишать себя столь желанной мести, открыв сразу свои карты!? И я ответил
Я – Один человек. У меня ручки нет с собой. Он запишет Ваш номер.
Водитель резко расслабился
М – Передай своему человеку, чтоб он шел на$уй! И ты если сейчас же не уберешься, получишь пи$ды!
А водители начинали подтягиваться… да и прохожие… послышалась моральная поддержка как одной, так и другой стороны конфликта в нецензурной лексике.
К – С кем Вы разговариваете?
Я – С водителем. Он кое-что просил Вам передать… Но я не решаюсь процитировать это дословно…
К – Что именно?
Я – Я лучше включу громкую связь.
И включил. Обращаясь к водителю (М)
Я – Человек хочет с Вами пообщаться.
М – Иди в жо$у! Вместе с человеком! Я тебе уже сказал!
Я – Ну что? Слышали?
К – Скажите, что это милиция.
Я – Зачем? Так вы многое можете узнать о себе как о человеке. Вот я, например, уже о многом осведомлен.
Капитану явно не понравилось услышанное. Да и я понял, что перебрал, и если сейчас же не исправлю ситуацию, попаду в полный абзац, как со стороны водителей, так и со стороны властей.
Я – Извините, сейчас скажу.
Обращаясь к водителю. Кстати к нему уже с сочувствием присоединились еще как минимум 2-е, которые ждали свое очереди.
Я – Это отдел милиции.
Понимание сказанного мной и услышанного по громкой связи, дошло до водителей не сразу… глаза стали округляться.
Я – Товарищ капитан, Вас слышат, Вы можете говорить. Я вас представил. Вы уж пообщайтесь сами, а то я боюсь, не во всех чертах могу передавать ваши чувства друг к другу.
Далее кэп уточнил ситуацию. Высказал свое мнение по данному поводу, пообещал скорейшее решение данной проблемы путем отсидки всей компании в обезьяннике, если сейчас же не прекратиться это безобразие. Потом приехал наряд милиции, который притащил с собой ГИБДД-шника. Они выписали таки штраф. Составили протоколы и пр. Записали меня в свидетели. Опоздал я в общей сложности на 3 часа.
А теперь смешное - когда я, наконец, стал свободен как сопля в полете, и гордо продолжил свой путь по честно отвоеванному тротуару. Через, примерно, 10 минут, на следующем углу, я услышал гудок сзади… я быстро представил себе повторный звонок в милицию, младшего лейтенанта, капитана и мне стало так смешно, что я просто отошел в сторону.
Жесть (жизненно)
Она стояла в ванной и собирала свою косметику. Он стоял уперевшись в косяк рукой и смотрел.
- Вон ещё зубная щётка. Заберёшь?
- Да.
- Шампунь.
- Да.
- Главное все женские принадлежности из шкафчика забери. А то мне мешает.
- Да–да.
- Книги?
- Сегодня нет, много. Потом как нибудь.
- Духи вот возьми, эти, которые мне нравились.
- Не знаю, мне они не нравятся больше.
- Тогда выкинь.
- Зачем? Жалко.
- Зачем они мне? Нюхать и вспоминать?
- Ну подари кому нибудь. Сестре вон.
- Выкину просто и всё.
- Ладно, я возьму.
Молчание, шорох пакета.
- Там ещё диски твои. И кстати покрывало, которое бабушка твоя дарила.
Она молча суетится.
- Да, и ролики твои. Лето ведь. Кататься будешь.
- Потом.
- Ну что мне со всем этим делать? Когда заберёшь?
- Саша, не знаю. Потом.
- Ну хочешь я машину возьму? Всё увезём за один раз, а то мне мешает.
- Не знаю. Посмотрим потом.
- Когда потом? Забери уже всё и с концом.
- Саша...
- Ну а что?
Молчание...
- Забери презервативы. Половину хотя бы. Помнишь мы вместе выбирали? Мне теперь незачем.
- Саша!
Молчание...
... Прошло два месяца после того как она сказала что не любит его больше, что не может так больше и уехала. Иногда звонила, говорила что ей надо приехать, он радостно говорил «конечно приезжай!». Приезжала примерно раз в две недели. За вещами. Избегая разговоров забирала сколько могла взять и уезжала. Он предлагал помочь, она отказывалась. Сначала он звонил. Просил. Умолял, говорил, как ему плохо. Она холодно отвечала что всё кончено. «Дай мне свободы, я ничего не хочу. Совсем ничего не хочу больше. Пожалуйста оставь меня в покое». Он писал ей, она не отвечала. Потом он понемногу свыкся. «Ладно! Жизнь продолжается, не парься» - говорил ему младший брат.
Он вспоминал песню Ноля:
«Светит месяц ясный, времечко не ждёт,
И может быть с тобой, а может быть с другой –
Юность всё равно моя пройдёт!»
Начал курить, почти бросил пить. Занялся спортом. Похудел. Выкинул почти все свои старые вещи, прибарахлился по новому. Изменил причёску. Стал носить сребрянную серьгу. Заигрывал со всеми знакомыми и незнакомыми девушками. Многие смотрели на него с интересом. Он смотрел на них свысока. Чувствовал себя значимым и другим.
И вот она звонит опять.
- Мне надо приехать.
- Приезжай. Когда думаешь? Не знаю, буду дома или нет.
- А что у тебя?
- Так. Дела. Может быть. Не знаю.
- Ну... Завтра... Часов в восемь?
- Хорошо. С семи буду дома.
- Ладно. Как дела то?
- Помаленьку. До завтра что ли?
- Да. Давай. До завтра.
- Пока.
...Она собирает косметику. Он стоит и смотрит.
- Там кстати в грязном белье трусики были и всё такое. Футболки там... Лифчик. Я постирал. В шкафу.
- Спасибо... Может чай попъём?
- Поставлю.
Пьют чай. Она искоса смотрит на него, он молчит.
- Саша?
- Да?
- Слушай, уже поздно. Может я у тебя переночую?
- Как хочешь.
- Ну тогда я останусь, если ты не против.
- Не против.
- Утром тогда поеду.
- Ну. Где спать будешь? Тут, рядом со мной, или на полу постелить? Матрас принесу.
- Принеси.
Она пошла в ванную переодеваться, он принёс матрас, постелил.
- Спасибо.
- Да ладно. Ложись.
- Саша?
- Да?
- У тебя кто то появился?
- А что?
- Так. Просто. Не знаю. Ты изменился.
- А тебе то что?
- Просто интересно.
- Ааа.
Она стоит, смотрит. Он ложится.
- Свет сама выключишь?
- Да... Саша?
- Ну что?
- Не знаю... Всё так странно...
Он встаёт, смотрит на неё.
- Что странно?
- Ну не знаю... Всё.
- Слушай. – он делает шаг к ней.
- Что? – она отступает на шаг.
- Скажи мне что ты меня не любишь.
- Саша, мы же договаривались...
- Скажи мне это в лицо. – ещё шаг.
- Саша! – отступает.
- Скажи!
- Не люблю... – тихо, отступая к стене.
Он подходит, упирается в стену обеими руками чуть выше её головы.
- Ты врёшь.
- Саша!!!
- Скажи мне что ты меня не хочешь.
- Не хочу... – почти жалобно.
Он опускает руки ниже, почти ложит их ей на плечи.
- Ты врёшь!
Смотрит ей в глаза, она отворачивается.
- Врёшь!
Она склоняет голову набок, касается щекой его руки.
- Врёшь ведь! Смотри на меня!
Она закрывает глаза. Он берёт её затылок в свои руки, тянется губами, касается её упрямо сжатых губ. – «Врёшь» - шепчет он. Она как то обмякает, почти висит на его руках. Он начинает целовать её щёки, брови, переносицу, губы, шею. Её колени подгинаются, он подхватывает её, несёт к дивану, целуя кончик носа, краешек губ, подбородок... Бережно укладывает, и вдруг неистово, но безуспешно рвёт руками воротник её футболки. Она молча, с закрытыми глазами вытягивает руки над головой, выгибая спину...
Утром, открыв глаза, он в первую очередь видит её. Она сидит рядом, смотрит на него.
- «Ты собрала то, зачем приезжала? Вот бери и уходи» – говорит он, чувствуя в себе какую то непонятную злобу, которая охватывает его до дрожи, и, сквозь зубы – «Уматывай! Надо будет забрать ещё что нибудь, позвонишь». Она встаёт. Всхлипывая, одевается. Он отворачивается к стене.
Про детскую медицину
В одной близко знакомой мне семье случилось на той неделе вот что:
Пришло, значит, чадо с прогулки (8 лет), все такое довольное и страшно
грязное. И немедленно было отправленно в ванну мыться. Сын, в принципе,
уже взрослый и сам моется, но сегодня родительское сердце захотело
полного контроля.
В ходе процедуры мама замечает на лопатке сына странное новообразование
— сине-фиолетового цвета. При попытке прикоснуться к зловещему вздутию
сын начинает дергаться, орать и вырываться.
Мама бледнеет с лица, прекращает мытье, наскоро вытирает сына и
немедленно вызывает неотложку.
Детская неотложка — это отдельная песня — но в данном случае она
приехала быстро, молодой врач поковырял волдырь пинцетом — принял
денежку, вздохнул, и сказал, мол — чего там — это не укус неизвестной
твари, а нечто странное, идите в поликлинику, да не затягивайте.
Пришедший вечером папа был немедленно отправлен записываться к местному
терапевту.
Придя к 7 утра за номерками, он офигел — и немедленно проплатил денюжку
— ибо номерки были только на конец следующей недели.
И вот терапевт — женщина многих вздутий под белым халатом. Приняла
денюжку, повертела мальчишку, брезгливо покосилась на его спинный нарост
и сказала: — Что ж вы, мамочка, так затянули? Это видать онкология, да
еще и запущенная. Вот я вам направление в детский онкодиспансер выпишу.
Маму откачивали лекарствами и водкой. Папа молча скрипел крышками от
пива на зубах.
Запись в онкодиспансер уже датируется только следующим месяцем.
Проплатили денюжку раз — за быстрый прием и денюжку два — за быстрые
анализы.
Врач-орколог посмотрел ребенка, принял денюжку и мрачно изрек:
— Плохая опухоль, в зоне сердца. Может быть неоперабельна.
Мама начала сползать со стула, хотя она, вообще, женщина крепкая и
бывалая.
— Но вы к профессору наведайтесь, в Академии принимает, — обнадежил
врач, — может он чего и присоветует.
Значится — денюжка за прием к профессору, денюжка за анализы в его
лаборатории.
Заводят мальчишку к светиле, который в это время недоуменно изучает
анализы и спрашивает (но вежливо):
— Чего, мол, с такими прекрасными анализами приперлись?
— Да вот, — говорит мама, — на спинке тут у нас…
Профессор долго смотрит на спину мальчика, трогает опухоль пальцем,
скоблит ее специальной палочкой.
Мама тихо доходит рядом.
Потом профессор берется за опухоль рукой и, эдак по-богатырски, ВЫРЫВАЕТ
ее из спины.
Мама падает в обморок, сын орет и носится но кабинету кругами.
Профессор (здоровый дядька) мрачно приводит маму в чувство и грозно
спрашивает:
— Зачем вы, уважаемая, к мне привели ребенка, у которого жевачка
приклеилась к спине и грязью уже покрылась от времени?
Вот такая развязка.
Но денюжку профессор взял — а чего? На доброе дело — денег не жалко!