Истории

Планета Эстэй



Проснулась Красная шапочка в пронзительных солнечных лучиках, прорывавшихся сквозь густую листву деревьев. Сладко потянувшись она увидела совсем недалеко в просвете деревьев зелёную полянку и вышла на свет. За время тёплого сна соски её мягко набухли и между ножек сводило как у молодой кобылки. Поискав глазами она быстро нашла на полянке то что искала и словно не преднамеренно а мимоходом направилась туда. Она облюбовала достаточно эрегированный гриб-волнушку почти в самом центре полянки и стала делать вид, что собирает землянику вокруг именно этого места. Она присела и легко пощипывая травку щепоткой, поглядывала украдкой на гриб-волнушку. Эрегированный молодой грибок почувствовал запах её припухших сосков и губок и напрягся изо всех сил потянувшись головкой к Красной шапочке. Красная шапочка оглянулась ещё раз по сторонам и тогда быстро спрятала грибок под юбкой присев над ним на широко раздвинутых корточках. Она продолжала собирать землянику, а грибок-волнушка алчно тыкался уже в её обезумевшие от восторга встречи губки. Маленькими губками гриб-волнушка целовал губки Красной шапочки взасос, волнующе бродил по всей мягкой горячей глубине между распахнувшихся створок. Красная шапочка не выдержала глубокой ласки и обильно губками потекла. Напряжённая головка гриба-волнушки тоже обильно выделяла сок на горячие губки Красной шапочки, сок смешивался и алмазными капельками падал на землю вокруг грибка отчего ему становилось невыносимо жарко. Внезапно грибок остановил свои лёгкие покачивания и замер мягко ткнувшись в горячее тело Красной шапочки. Тогда Красная шапочка приподняла на немного подол и заглянула в самое укромное творившееся действие. Гриб-волнушка стоял вытянувшись как молодой дубок крепко упираясь упругой головкой в распахнутые половые губки. Такого зрелища Красная шапочка долго вынести не смогла, тихонько охнув она опустила подол и сама опустилась на член.
Гриб-волнушка затрепетал пробираясь по узкому выстеленному бархатом проходу в лоно Красной шапочки, а Красная шапочка глубоко вздохнула и уже не оглядываясь из осторожности по сторонам окончательно увлеклась сбором земляники на одном и том же месте слегка поводя бёдрами взад и вперёд. Гриб-волнушка толкал мощно, словно ещё больше увеличиваясь в размерах внутри Красной шапочки, Красная шапочка слегка постанывала пропуская его чуть ли не до самого сердца, пока наконец не задрожала коленками и в бёдрах спуская на землю уже настоящий сок любви. Но гриб-волнушка не остановился и Красная шапочка изнемогая опустилась поджимая коленки на живот оказавшись ещё более глубоко насаженной на половой член-грибок. В таком положении ищут землянику только очень внимательные и очень большие любители земляники, но Красной шапочке было уже не до того. Не замечая времени она дрожала мелкой дрожью всей попкой над грибом-волнушкой, который совершал свои окончательные толчки в Красной шапочки вселенную. Предельно взвинтив себя, и не зная куда себя деть от восторга, гриб-волнушка три раза всадил фантастически далеко и там, в неведомой никому глубине, бросил изо всех сил высоко вверх от себя огромный заряд спермы:. Сперма смешалась с соком любви Красной шапочки и в несколько капелек упала из распахнутых створок рядом с грибом-волнушкой, он ложился спать успокоенный, там на будущий потом год взойдут цветочки с изумрудными глазками и будет тогда весело. А Красная шапочка легко пришла в себя и осмотревшись по сторонам украдкой поцеловала ещё горячий засыпающий гриб-волнушку.
Теперь идти стало легко и хотелось петь как умеют петь птицы. Полянка стала большой необъятной и по ней легко было идти, солнечно, а лес был только вдалеке по сторонам. Красная шапочка шла, любовалась солнцем и собирала цветы. Встречные грибы-волнушки тянулись к ней каждый раз, как только она наклонялась, чтобы сорвать цветок, а потом озорно помахивали ей вслед вздувшимися головками. Меховые лопушки шушукались невдалеке, дикие розочки, похожие на её бутончик между ног, скромно поджимали губки и стеснительно приотворачивались, а важные орхидеи влажно улыбались вслед Красной шапочке. Красная шапочка в конце концов так увлеклась собиранием цветов, что почти не заметила юного эльфа порхавшего над цветами. Она его заметила, но спрятаться, как было положено, уже не успела и ей пришлось встретиться с известным маленьким проказником.
Эльф легко парил над небольшим холмиком густо поросшим травами и цветами. Важные орхидеи наперебой тянулись к его никогда не опускающемуся до конца члену, розочки стыдливо отворачивали распущенные или сжатые губки. Юный эльф спускался пониже и опускал член в плотоядно подставленные губки орхидеи и орхидея отсасывала у него из члена нектар его спермы, потом удовлетворённо сжимала растянутые губы и сладко млела на полуденном солнце. К стыдливо отвернувшимся розочкам эльф подлетал не менее бесцеремонно, не взирая даже на то были ли лепестки у розочки уже порядком распушены или это был ещё лишь распускающийся нетронутый бутон в капельках утренней росы. Он вставлял член в яркие налитые ротики розочек и розочки были вынуждены отсасывать у него на виду у всех цветочков на холме. А иногда эльф находил совсем уже скромную ромашку и поил её своим нектаром завернув головку своего члена в её мягкие белые лепестки. Увидев Красную шапочку весёлый эльф спустил тройную порцию спермы в ротик юной розочке оказавшейся под ним в тот миг. Розочка совокуплявшаяся впервые обомлела и её бутончик не удержал стремительные потоки, капельки спермы жемчужинами застыли на её юном диком очаровании и все решили что она будет самой прекрасной розочкой на всём холмике. А эльф подлетел к Красной шапочке, опустился на землю и подошёл уже по- человечески, без крыльев, а ногами. Но хоть подошёл он по-человечески выглядел он совсем не по-человечески. Эльфы вообще не признают никакой одежды, а этот маленький нахал ещё вместо того чтобы как то скрывать своё всем видимое достоинство старательно выпячивал его как мог. Но Красная шапочка старалась сделать вид что не замечает явного неприличия. -Здравствуйте! Меня зовут Эль. А тебя? - сказал эльф.
-А меня зовут Красная шапочка. - сказала Красная шапочка стараясь не смотреть вниз совсем. - Я к бабушке иду. В гости.
-Красная шапочка, - сказал эльф почти жалобно. - Подай мне пожалуйста вон цветочек, а то я не дотянусь:
-Как миленький дотянешься, хитрый малыш! - на лету поймала его хитрость Красная шапочка. Эль улыбнулся пристыжено и сказал: - Ладно.
Он опустил глаза вниз. Красная шапочка посмотрела вниз вслед за ним и с ужасом обнаружила, что его выросший до невероятности половой член головкой легко пощекотывает уже ей лобок. Эльф легонько только подал вперёд животом и головка его члена уверенно ткнулась через подол платья под холмик лобка. Красная шапочка возмущённо отпрянула и зарделась как розочка на холме получившая тройную порцию спермы. Тогда эльф взял её за талию и притянул к себе, его член оказался зажатым между их юными телами отчего ещё немного, словно по мановению волшебной палочки, подрос и оказался на уровне их лиц. Красная шапочка стояла пунцовая, отвернувшись, но член эльфа стал ласково гладить её по ушку, по горящей щёчке и всё-таки добрался до надутых обиженно губок.
-Я не хочу разговаривать с тобой, нехороший мальчишка! - сказала Красная шапочка, а его член как вьюнок проворно забрался ей в ротик.
-Тогда давай пока не будем разговаривать, а вдоволь полижем его - малыша. - сказал эльф.
Член эльфа оказался немного сладким от напитывающего его нектара цветов и слегка солёным от постоянного солнца. Красная шапочка выпустила его из ротика, в который он столь нахально забрался и стала неуверенно подражать эльфу в тёплом обволакивающем облизывании крупной надутой головки. Потом они целовались через головку его члена и в этот миг Эль кончил. Они задрожали оба в страстном поцелуе и река входившая в них выплеснулась до конца в их сомкнутые в поцелуе над членом рты:
После этого Эль слегка успокоился, но сказал что обязательно проводит Красную шапочку до самой бабушки. Они пошли дальше, только цветы больше собирать было нельзя, Эль парил сзади и видимо окончательно решил не упустить момент когда Красная шапочка наклонится. Да ещё эльф на полянке по дороге хорошенько оттянул в зад молоденькую козочку пробегавшую невдалеке, к видимому её удовольствию и к нараставшему тревожному предчувствию Красной шапочки, на глазах которой вся сцена проходила довольно распахнуто и откровенно. Но Красная шапочка решила во что бы то ни стало сдерживать посягательства ветренного эльфа чтобы не прослыть легкомысленной в деревне, потому что она ещё не знала в себе мужчины, а с цветами грибками и меховушками играла потихоньку подальше от любопытных глаз. поэтому она ставила ножки узко при ходьбе, не раскачивала бёдрами и старалась не бросать беглых взглядов на напряжённый всё время член Эля так сильно напоминавший хорошо эрегированный гриб-волнушку.
Но без приключений дорога не обошлась. Из-под одного из кустиков выпорхнула стайка возбуждённых птиц-членоголовов( Красная шапочка всегда удивлялась почему их называют членоголовами, если они были копией всего мужского члена, да ещё с крылышками на пушистых полушариях). Членоголовы были безобидными и часто очень полезными существами. Всей стайкой они окружили Красную шапочку и эльфа явно просясь в ротики. Согласно обычаю их деревни Красная шапочка пососала вздутым ротиком у трёх членоголовов, остальные почти кончили самостоятельно, но проказник Эль тут впоймал одного членоголова на лету и запустил Красной шапочке под платье. Бедный членоголов обезумел от восторга и проворным вьюнком устремился вверх к едва пробивающимся кудряшкам вмиг вспотевших от ужаса половых губок. нОжки настойчиво боролись и коленки пытались напрасно сжиматься, но членоголов был настолько проворен и скользок в своём порыве, что сопротивление не могло продержаться долго. Красная шапочка как могла оправила вниз подол и старалась изо всех сил не выдавать того что происходило у неё под платьем, эльф улыбался и смотрел ей под низ живота, Красная шапочка отворачивалась и пыталась всё-таки сжать ножки. Но в конце концов членоголов одолел и вошёл туго и обильно смазано в разгорячённое борьбой лоно. Красная шапочка охнула и напряжённо застыла. Тогда эльф подошёл к Красной шапочке сзади, поднял подол и стал отькровено наблюдать всю срамную сценц происходившую между членоголовом и Красной шапочкой. Красная шапочка в изнеможении облокотилась ладонями вперёд на коленки и было хорошо видно её сильно растянутое в пылу страсти поле боя. Едва наметившиеся волоски лёгки пушком только еле доходили до попки, а пушистые большие половые губки васос целовались с проникшим в них заметно поправившимся членоголовом. Членоголов ещё подраздулся и трепетал крылышками у входа, меховые полушария прочно прижались к лёгкому пушку половых губ, по всей видимости членоголов сосал Красной шапочке матку глубоко внутри. Эльф захотел посмотреть на клитор Красной шапочки и приподнял чуть-чуть полушария возбуждённого членоголова, но только он успел приоткрыть вишенку головки маленького клиторка как членоголов не выдержал. Почувствовав это эльф стал усиленно массировать в руке мягкие полушария и членоголов зашёлся в трепете так что Красная шапочка обессиленно опустилась на землю и только откровенно подняла вверх навстречу возбуждению сияющую белизной попку. Членоголов кончил обильно, смочив спермой живот и весь подол платья Красной шапочки. Эль тут же хотел воспользоваться ситуацией, он ловко выхватил из распалённого лона и отпустил на волю успокоенного членоголова и уже почти вонзил обезволенной Красной шапочке своего не маленького, но тут сверху прыснул спасительный прохладный серебряный дождь: это все вместе кончили другие членоголовы. Лёгкие капельки их прохладной росы привели в чувство Красную шапочку и она ловко увернулась от маленького проказника, решив что ещё покажет этому юному сорванцу как запускать ей под юбку членоголовов.
Вечер застал их уже в лесу. Они нашли случайно оставленный дровосеками костёр и остались у него ночевать. Всю ночь образ округлой попки не давал уснуть эльфу. Он то и дело просыпался, посматривал на Красную шапочку и улетал куда-то в одному ему знакомое ночное небо.
Утром они вышли из лесу на широкий светлый берег лесной речки. Звонкий девичий смех сразу привлёк внимание Эля. Недалеко у речки две русалочки мучили пойманного членоголова. Одна держала его крепко двумя руками за напряжённое тело, а другая видя возбуждение членоголова от её обнажённого тела щекотала пальчиками ему мохнатые полушария. Членоголов напрягался головкой, но кончить не мог, что чрезвычайно забавляло юных проказниц. Эльф основательно уже истомился и потому отправил сразу свой раскалённый член в прохладную розочку одной из русалочек. Русалочка выпустила из рук мохнатые полушария членоголова и покорно прогнулась навстречу горячему члену. Красная шапочка пожалела членоголова, взяла его из рук у другой русалочки и пока страстно целовала русалочку в прохладные милые губки запустила членоголова ей сзади в раздвинутую узкую щёлку. Членоголов забился судорожно и у обеих русалочек потекло по коленкам.


Волшебный карандаш



Однажды Нюма Бульонов совершил хороший поступок - он поймал в полёте падающую старушку. Та как раз начала стелиться над землёй, как самолёт, готовящийся набрать высоту, но из собственного опыта Бульонов знал, что старушки редко идут на взлёт. Обычно они идут на жёсткую посадку без шасси.
Нюма, в качественном прыжке танцора, которому ничего не мешает, догнал падающую тушку в платке и, подхватив её, аккуратно поставил на три точки опоры - две ноги в валенках и клюку.
-- Эк, бабушка, что ж вам дома в гололёд не сидится? - весело спросил Бульонов, - координацию надо развивать...
-- А что, Нюма, твоя координация как? На уровне? - вдруг спорсила бабушка и задорно глянула на остолбеневшего молодого человека.
Тот опешил. Старушка явно не принадлежала к кругу нюминых знакомых. Не менее явно она не принадлежала к сослуживцам, родственникам и вообще к коренному населению Москвы.
-- Не удивляйся, - махнула варежкой таинственная старушенция, - мне всё известно, я же волшебница...
Нюма засмеялся, всё вставало на свои места, он даже где-то читал, что у некоторых психов отлично развиты паранормальные возможности(в существование которых Нюма верил). Хоть какое, но объяснение...
-- Да, да, - согласно заулыбался Бульонов, - крибля, крабля, бумсбля....так ?
-- Сам ты "бля", - совсем не по-сказочному ответила старушенция, - вот как дам клюкой по кобчику, будешь знать как в волшебниц не верить! - и она серьёзно подняла палку.
-- Бабушка, держите себя в руках, - по-столичному галантно предложил Нюма, прикыдывая пути отхода.
-- Да, ладно, не бойся, - разрешила "волшебница", - хочу тебе подарок сделать, - она раскрыла сумку с перевязанными изолентой ручками и начала там рыться, - за то что поддержал меня - спасибо, а за то, что про координацию схохмил будет тебе испытаниеце...
Тут бабулька победоносно вытащила из сумки обычный карандаш и протянула его Бульонову.
-- Смотри, Нюма - напутствовала старушка, - карандаш не простой, береги его. Всё, что им нарисуешь, станет реальным. И действовать оно будет так, как ты себе в голове напридумывал, - "волшебница" хитро поглядела на Нюму одним глазом, - ну действовать-то оно будет соответственно твоей фантазии, а вот выглядеть...Выглядеть оно будет настолько аккуратно, насколько ты со своей координацией сумеешь передать рисунком...
-- Ага, - начал Бульонов фразу "Ага, держи карман шире", но не закончил, ибо некому было её услышать - старушка исчезла. Не унеслась на клюке как Баба Яга, не растворилась в воздухе как учитель физики после неудачного опыта и не провалилась под землю как пьяный слесарь в окрытый люк. Она исчезла.
"Вот оно как", - подумал Нюма, машинально сунув карандаш в карман, и продолжил путь на работу.
В конторе, где Бульонов имел счастье делать вид, что трудится, наступал очередной вторник - день совещаний. Сотрудники бегали как стая наскипидаренных шакалов - тащили стулья в большой конференц-зал, где директор должен был читать некую современную версию политинформации - минимум информцаии, максимум слов.
Все расселись. Нюма тоже расселся, предусмотрительно поставив свой стул самым последним - зачем раздражать занятого человека своим скучным видом.
-- Господа, я с радостью могу заявить... - начал директор и Нюма привычно отключился.
-- Бла, бла, бла, бла, - вещал директор, а Бульонов от нечего делать стал рисовать линии и кружочки на подвернувшимся старом листке. Но тут у него кончилсь чернила в ручке. Он досадливо поморщился и вспомнил, что в кармане у него лежит "волшебный" карандаш. Усмехнувшись, Нюма достал его.
-- Бла, бла, бла, бу ,бу, бу, - продолжал излагать новости директор.
Ну ты и жопа сручка, - подумал Нюма и нарисовал директора в виде этого предмета.
Опа!
Нечто, нарисованное Бульоновым и очень отдалённо напоминающее место произрастания ног, забегало по столу, оставляя тут и там маленькие, размером с изюмину, продукты жизнедеятельности организма.
С художественной точки зрения эти продукты не выдерживали никакой критики, но так как богатое воображение рисовальщика компенсировало его бедный художественный дар, то, при идентификации продукта по запаху, не оставалось никаих сомнений.
Крошечная жопа продолжала носиться по столу пока Нюма брезгливо не столкнул её на пол и не раздавил. Но к нему уже оборачивались задние ряды и даже несколько человек со средних. Маленькая негодница постаралсь на славу - волна смрадного духа уже грозила достичь святейшего директорского носа! Нюма быстро нарисовал на бумажке флакончик освежителя воздуха.
На столе возникло подобие газового балона величиной с зажигалку, но разбираться было некогда. Нюма схватил спасительный цилиндрик и начал распылять вокруг приятно пахнущую хвоей жидкость. Бульонов напоминал самолёт-кукурузник опыляющий поля пестицидами.
Хвойный дух Нюма представил себе хорошо, но от волнения слишком сильно.
Директор втянул волосатыми ноздрями воздух и неодобрительно посмотрел на сидящих в первых рядах женщин. Перворядницы всегда конспектировали речь начальства и им было обидно, что их заподозрили в саботаже совещания путём излишнего потребления духов.
За то задним рядам выпала возможность представить сосновый бор после посещения оного ротой солдат страдающих растройством желудка.
Вернувшись к себе за стол, Нюма приступил к простым опытам. Для начала он нарисовал муху. Та отделилась от бумаги и, басовито жужжа, начала нарезать круги по офиссу. Функционально это была муха, но как она выглядела Бульонов не успел разглядеть. Наверно не совсем корректно с энтомологической точки зрения.
Тогда Нюма сосредоточился и нарисовал воблу. Когда он закончил рисовать то оказалось, что карандаш не разобрался в том, что это вобла готовая к употреблению и на столе у Нюмы забилась живая рыба. При чём явно не той породы какую принято сушить.
Бульонов запаниковал, он вскочил со стула и сбросил щёлкающее зубами существо, напоминавшее маленького водянного динозавра в корзину для бумаг. Но вокруг уже замелькали любопытные морды сотрудников.
Смущённо разведя руками и избегая вопросов, Нюма подорвался в тулает с ведром прижатым к груди. Там он спустил существо в унитаз. Вобла нырнула в слив и плотно там застряла. Тогда, ничтоже сумняшеся, Бульонов нарисовал на стенке квач. Квач вышел почему-то похожим на лидера коммунистов Зюганова в профиль. Но тем не менее он функционировал и Нюма сумел квачнуть зюгановым так, что таинственная рыбина канула в пучину.
Тут в туалет зашёл директор.
-- А, вы Бульонов, видно хотите преквалифицироваться, - заявило начальство становясь к писсуару. Нюма подхалимски хихикнул боссовой шутке и ретировался к себе, решив отложить опыты на потом.
Дома Нюма подошёл к чистой стене и стал думать чтобы такое нарисовать, используя его лимитированные способности, но из чего можно было бы извлечь пользу.
Для начала он попробовал нарисовать арбуз, рассудив, что тут промахнуться сложно. Нюма принёс гвоздик, вбил его в стену, привязал к нему нитку, а на нитку привязал карандаш. Затем он изобразил идеальной формы круг, но...ничего не произошло. Вероятно капризный карандаш реагировал лишь на рисунки сделанные рукой, без технической помощи.
Тогда Нюма нарисовал рядом ещё один круг с арбузными полосками. Но круг получился не убедительный, так, говно-с, а не круг и арбуз вышел формы полуспущенного футбольного мяча, хотя вкуса был преотличного, правда Бульонов замучался его резать. Он весь измазался соком и пол в кухне стал напоминать липучку для мух. Только вместо мух ловились тапочки Бульонова.
Что же мне нарисовать, размышлял Нюма, ходя из комнаты на кухню, оттуда на балкон и обратно...Что же мне нарисовать?
Нюма пытался нарисовать доллар, но быстро похерил эту идею как беспереспективную. Получавшиеся салфетки серозелёного цвета с какой-то улыбающейся рожей могли бы пройти за доллары только у тех, кто вообще не представлял об их существовании. А себя, в виде торговца с подобными народностями, Нюма не видел.
Тогда Бульонов соредоточился и подошёл к делу с другой стороны. Он снял с полки свою старую Детскую Энциклопедию, нашёл в ней букву "З" и прочитал о золоте. В книжке был изображён некий жёлтый параллепипед. Нюма стрательно изобразил это на стене и в руках у него оказался маленький неровный кубик жёлтого цвета. Металлический, но, по весу, явно не золотой. Что-то было упущено...наверно слишком мало знал художник о золоте.
От нечего делать Нюма решил нарисовать себе женщину. Блудливо ухмыльнувшись он представил себе эту неказистую тётку. Он был уврен, что если ему не удался арбуз, то девушка ему не светит, но арбуз-то был вкусен и, следовательно, по темпераменту и любви, нарисованная любовница будет точь-в-точь как гипотетическая девушка нюминой мечты.
Нюма принёс стул, сел на него напротив стены и принялся за дело. Не сразу. Сначала он нашёл в интернете краткий курс для начинающих. Прочёл о пропорциях. Полюбовался на знаменитого человека в круге Да Винчи. То есть подошёл к вопросу по-взрослому.
Для начала Бульонов отметил на стене рост предполагаемой фемины, затем, воровато оглянувшись, он седлал будущую даму повыше сантиметров на десять. Потом он обозначил место где должна была оказаться талия. Отошёл, подумал-представил и перенёс талию чуть выше. Отметил высоту колена, плеч, место где предположительно должна начинаться шея. Опять отошёл, присмотрелся и сделал шею чуточку длинее.
Теперь, сидя на стуле, Нюма понял, что в таком полжении он как раз на уровне..хмм...самой пикантной женской части. Он не знал откуда следует начинать рисовать женскую фигуру целиком и потому начал с центра. Решив в последствии просто вокруг центра пририсовать женщину.
Криво усмехаясь, Бульонов, вспомнив своё отрочество и настенную живопись, посчитал себя великим знатоком изборажения центра женщины. Он мастерски нарисовал треугольник, слегка подправил, отошёл, цокнул языком, нанёс ещё штришок...
Итак, на середине стены, в единственной нюминой комнате, оказался нарисованый женскй центр. Его можно было принять за многие вещи - за чёрный треугольник, новое творение Малевича, за стрелку показывающую в пол, за волосатую букву "Y" в конце концов; единственно на что ЭТО не походило, так это на то о чём думал Нюма.
Ладно, потом будет лучше смело решил художник и продолжил процесс.
Прошло три часа.
Пыхтя и ругаясь себе оод нос, Бульонов смахнул пот со лба и отошёл от стены. Прямо перед ним была женщина. То, что это женщина можно было догадаться по букве "Y" между кривых ног разной длины и по неравным полушариям грудей, которые напоминали спутниковые тарелки или сложенные чебурашкины уши.
Фигура вдруг отделилась от стены и медленно, натыкаясь на мебель, стала бродить по комнате. Существо настолько страдало косоглазием, что ему явно предстояли большие проблемы с навигацией в любом закрытом пространстве.
Тут мнимая женщина увидела Бульонова и вспомнила с какой целью она была нарисована. Широкий рот на малеюсенькой голове, качающейся на слишком длинной шее дёрнулся и открылся в немом призвании - серёзные лицевые деформации костей мешали отчётливому произношению.
Нюма, открыв спиной входную дверь, попятился на лестничную клетку. Сошедшая со стены, дико хромая на две ноги, стукаясь о мебель, попыталась его догнать. Некстати Нюме вспомнился "Вий" Гоголя. Он перепугалася и бросился вниз.
В последствии Бульонов узнал, что несчастную жертву художеств приютили бомжи и неполучившаяся Галатея успешно собирает тару под кличкой Кривая Дылда.
Я встретил Бульонова через три месяца после описанных выше событий. Он торопился в художественную школу.
-- Некогда, брат, потом, всё потом, - на бегу крикнул мне Нюма, - я сейчас слишком занят....уроки беру..и в школе и дома, видишь уже что получается, - и он, на бегу, продемонстрировал мне яблоко похожее на тыковку.
Прошло три года.
Мне вновь довелось встретить своего старого приятеля.
-- О, старик, - обрадовался Бульонов, - сколько лет, сколько Зям, - я понял, что чувство юмора не нарисуиешь - эту шутку я слышал от него ещё в школьные годы.
Мы купили бутылку "Стандарта" и зашли к нему на "рюмку супа".
В прихожей нас встречала женщина.
-- Познакомьтесь...Марина, моя подруга...Михаил, я тебе о нём рассказывал, - смущённо представил нас друг другу Нюма.
А я во все глаза смотрел на женщину. Она была среднего роста, и удивительной внешности. Нет, она не была ужасна, и даже некрасивой её нельзя было бы назвать...Она была необычна.
Слишком большие глаза, слишком тонкая шея, несколько длинноватые ноги и несколько крупные груди. Всё по отдельности было далеко не лучшего сорта, но вместе эти несовершенные части создавали замечательный ансамбль...От подруги Нюмы исходил чудовищный ток сексуальной энергии, весь её облик, словно пирожок из сказки про Алису в Зазеркалье, говорил "съешь меня, съешь меня"...
-- Ты её нарисовал? - спросил я у Нюмы когда мы остались наедине.
-- А то, - надувшись от гордости ответил он, - нравится?
-- Вещь!! - похвалил я, - ну а теперь что думаешь делать?
-- Ты только не смейся, - придвинулся ко мне мой друг, - и не кому не говори! Но я тебе верю. На смотри... - он протянул мне бумажку.
Это был довольно плохо сработанный доллар, но то что это доллар не оставляло сомнений.
-- Нашёл одного кадра. Фармазонщик, - в полголоса рассказывал Нюма, - три ходки как у фальшивомонетчика. Он правда только советские деньги рисовал, но уже есть прогресс и в иностранных, - многозначительно поднял палец Бульонов, - я беру уроки...
Совсем недавно я опять мельком увидал Нюмку Бульонова. В роскошном смокинге он шёл от лимузина к ресторану. На одной руке у него висела знакомая мне Марина, на другом её улучшенная копия.
Я понял что Бульонов освоил рисование долларов, с чем я его мысленно и поздравил.


Приход



Жил-был леший.
Не то чтобы очень леший... Но так, вполне себе Лешачок.
Всех леших зовут Лёшами.
Как всех мишек – Мишами. Потеряшек – Машами.
А неваляшек – Дашами...
Впрочем, абсолютных неваляшек изредка зовут дурами.
Но это к делу не относится.
Работал Лёша-Лешачок приёмщиком объявлений в газете «Вести Гор, Лесов, Полей и Рек». От неурядиц семейной жизни с веселухой Кикиморой, которая без конца молодилась и называла себя неувядаемой Наядой (откровенно говоря, и Лешачку хотелось бы изредка взбрыкнуть сатиром, но получалось быть только откровенным козлом), Лёша совсем захирел.
К своему трехсотлетнему юбилею, известному в лесу как «вторая молодость», леший порос сучьями, напоминавшими отростки рогов. В кулуарах нюхал смесь из разрыв-травы и сушеных мухоморов, мрачно вздыхал и без конца путал времена глаголов. За что его ругательски ругал главный редактор – молодой, но весьма продвинутый Выхухоль...
Близился новогодний выпуск, и леший усердно заполнял редакционный подвал. После обычных авторских мук ухватил Лёша требуемый концепт и вывел его корявыми письменами на берёстяном папирусе:
«В навозной куче, выполненной по евростандарту в окрестностях Мартышкиного пруда, СДАЮ В АРЕНДУ ПЕРВЫЙ ЭТАЖ.
С видом на ласточкины гнёзда!
А ещё продаю брошенный туристами Славянский шкаф иврейской наружности (полки не гнулись, ножки не вынимаются)
Отдел Объявы». И возрадовался леший.
И вновь легла на непутёвую нечисть карающая длань руководства...
Оказалось, что Лёша всё перепутал. Это ножки у шкафа не гнутся, а полки не вынимаются... И вместо «иврейской наружности» следовало написать «итальянского производства»!
Впрочем, на подобные мелочи лесной читатель давно не обращал внимания: берестяной тираж целиком шёл на растопку.
Утомлённый Выхухоль пару раз пнул Лешачка, обозвал трухлявым поленом и смолк. Сучковатой тенью леший выскользнул за дверь. Пару часов шатался по заснеженному лесу, поглаживая бархатные от моха стволы...
Тут хрустнул неподалёку совершенно не знакомый сучок, и Лёша моментально исчез. Как и полагается уважающему себя лешему, он никогда не попадался на глаза праздношатающимся егерям, лесникам, туристам и прочим дуралеям с гитарой... а самодвижущиеся повозки любого вида абсолютно искренне полагал массовой галлюцинацией.
Притаившись от шума, Лёша вновь обрёл привычные очертания и форму, а затем высунулся рассмотреть источник тревоги.
Под кустом с заиндевелыми волчьими ягодами сидела не знакомая Лёше, но совершенно понятная девочка Маша. Она была вся в слезах, в измятом кожаном салопе и в платье с красными бусиками.
Молодая совсем, умилился Леший.
По рукам и шее обезмакияженной девочке Маше можно было дать от силы лет тридцать. Или тридцать пять, не больше...
Больше теперь даже в лесу не дают.
Маша изо всех сил ругалась, думая, что делает это про себя, и всхлипывала в промежутках, разглядывая заваленный сугробами лесной пейзаж.
– О чём, дева, плачешь? – сказал леший, выходя на свет и обнаруживая недюжинную приязнь к классике хорового пения.
– От девы и слышу... Ой! Дяденька, выведите меня отсюдова! – воскликнула Маша. Она торопливо оглядела лешего на предмет возможного её изнасилования и вздохнула с облегчением: не, не сейчас... Не в этот раз: леший выглядел простовато, но обыденно.
Ишь ты, подумал Лешачок.
Мужика увидела, и слёзки моментально просохли...
Теперь полезет в сумочку – помаду разыскивать.
Он торопливо произнёс:
– Мне не положено: я тута лешим подрабатываю! И в газете ещё...
– Как это – не положено?! Ах ты, дрын болотный... Я у него, можно сказать, в гостях под Новый год побывала, а он?! Так вот тебе моё гостевое заклятье! Через год и шесть месяцев умрёшь ты, леший, никому не ведомой смертью! Можно сказать, на честном слове погибнешь, понял? А теперь – всё! Проваливай. И позови мне нормального мужика...
Не дослушав, Лёша исчез. Только заклятий ему и недоставало...
Посмеиваясь про себя – а всем в лесу ведомо, что любая нечисть бессмертна, пока сама себя не изведёт! – Лешачок решил, что неплохо было бы пробежаться: развеяться слегка, да и наставить Машу на путь истинный... В хорошем смысле.
Вместо лыж два куска коры подойдут.
По кустам да по валежнику хрустит Лешачок, разминается.
То тут кабаном похрюкает, то там дурачком покрякает...
Загонщик, одно слово!
Перепуганная звуками да шорохами, Маша тоже принялась бежать, держась заданного ей направления. Минут через десять она охнула от счастья, потому что выбежала на украшенную нарядной ёлкой лесную опушку. Под ёлкой, как мешок с подарками, стоял здоровенный джип, из которого вывалился навстречу Маше столь же здоровенный барбос с красной рожей и пустыми глазёнками.
Ну чистый Дед-Мороз, подумала Маша, только без шубы и валенок...
Увидев, что девушка пришла с пустыми руками, барбос отчётливо икнул и произнёс:
– Была без радости любовь, разлука будет без печали! Не за пивом тебя, Машка, а за смертью посылать... Чем теперь косорыловку заполируем?
Судя по всему, подумал Лешачок, Маша благополучно вернулась к радостям семейной жизни. Только подумал это – и с испугом почувствовал, что Машино заклятье непременно сбудется! Это ж надо, накопить столько энергии в несусветном замужестве... От этого «джипа» на двух ногах даже пули, наверно, отскакивают.
Прошёл год, прошли и полгода...
Год в лесу незаметен, словно одна минута.
А Лешему неймётся, то и дело на календарь поглядывает.
К полудню, в июньский зной, в день исполнения предсказания, супруга-Кикимора подозвала к себе Лешачка и сказала, помахивая лопухом телеграммы-молнии:
– Мои приезжают!! Быстро, Лёша, печку топить: пирожки с лягушачьей икрой поставлю... Воды натаскаешь! В зелённую лавку сбегаешь – у меня перечная мята закончилась. И чтобы дети не плакали! Смотри у меня, анчутка древесно-стружечная...
С чего бы детям-то плакать?! Заплакал, разумеется, сам Лешачок.
Осознал, что от судьбы не уйдёшь.
Катились по старому туловищу-стволу
Янтарные слёзы, похожие на смолу...
Схватив берестяное ведёрко, Лёша отправился к лесной бочажине, дабы воды приказанной наносить. Сел на камушек, погрустнел, словно сестрица Алёнушка... Представил себе набег кикиморовой орды в тридцать весело жруще-орущих глоток – и решил, что с этим пора кончать! Вынул из берестяного ведёрка плетёную ручку-поясок, смастерил петельку и накинул её на горло.
Другой конец привязал повыше к ветви ивы беспечальной, что склонилась над бочажком.
Вскарабкался леший повыше к солнцу.
Прыгнул со ствола, прощаясь с жизнью – да не тут-то было!
Горло-то деревянное...
Эх, мать-перемать, притомила жизнь.
Нашарил леший в дупле, отведённом под заначки, подобранную в лесу зажигалку. Чиркнул колёсиком. Бросил под ноги весело разгоревшийся огонёк и внутренне содрогнулся. Сейчас охватит ствол небывалый жар, унесётся Лёша туманным облачком следом за журавлями...
Но огонёк только взбежал вверх по туловищу-стволу.
Пережёг петельку и умолк.
От растерянности Лешачок даже замер.
Тут у воды показалась кикиморова орда.
Заорала торжествующе:
– Ага! Теперь-то мы по тебе полазаем! А лучше – поплывём...
Потащили лешего на берег. Спустили на воду, как захудалый корвет.
Без парусов и такелажа, однако с массой житейских пробоин. Малолетние бандиты оседлали Лёшу, словно обычный древесный ствол, и, болтая ногами, отправились в путешествие.
Внезапно леший почувствовал, что наполняется чем-то холодным, неотвратимым – и камнем пошёл ко дну.
Ствол его изнутри был пуст.
Что же, пустоват, конечно, был Лешачок. Во всех отношениях.
Поэтому и сбылось заклятье.
Не сбавляя хода, малолетки-кикиморы забарабанили по воде многочисленными конечностями и устремились к центру пруда...