Истории

Кабак (начало)
Попасть в кабак было мечтой любого нормального советского музыканта. Во всяком случае, начинающего, типа меня в те годы. Было невероятно сложно войти в ту систему с улицы. Люди держались за хорошую работу крепко, и места освобождались нечасто, на короткое время и, в основном, для своих же.
Музыка, ну, такая, любительская, на бытовом уровне, существовала тогда в трёх видах. Кроме кабака, можно было играть в самодеятельности в Домах культуры или в цехах на предприятиях при профсоюзном комитете. Денег там, конечно же, не платили, если и была какая-то аппаратурка, то самый примитив, какой можно было выписать в тогдашней торговле: всякие там "Радуги", "Электроники", "Форманты" и т. д.
Занимались для себя, как могли, изредка надо было после какого-нибудь нудного цехового собрания дать небольшой концертик для обеспечения явки. Летом через профком приходила разнарядка, по которой надо было несколько раз отработать на агитплощадках.
В каждом микрорайоне были выстроены небольшая сценка с десятком лавочек перед ней. Появление вокально-инструментального ансамбля, как мы тогда именовались, вызывало настоящий фурор - сбегались все окрестные дети, собаки и пенсионеры. Сперва какие-нибудь дядя или тётя зачитывали им лекцию о вреде пьянства или там об очередных происках империализма, затем мы исполняли пять-шесть песен популярной советской эстрады. Тогда вовсю гремел Д. Тухманов, особенно диск "По волне моей памяти".
Гремел и в прямом смысле: было суперкруто, если позволяла техника, поставить колонки в открытое окно и зах*ярить музыку на полную громкость.
Я тоже как-то попробовал. Выставил в окно старенькую радиолу с динамичком ватта на четыре и врубил пластинку Дина Рида на английском(!) языке. Вышел во двор, но доносящиеся с моего пятого этажа хриплые звучочки особо не впечатлили. Больше я так не делал...
Заработать же можно было, играя на свадьбах по столовым и кафе. Договаривались с заведующими столовых, оставляли телефончик, кроме того, самой лучшей рекламой служили, конечно же, слухи.
Был такой период, что по выходным дням дешёвый общепит у нас в городе практически отсутствовал - все столовые были закрыты "на спецобслуживание". Так официально называлось проведение свадеб. В хорошие столовки, где получше и интерьер и кухня, надо было записываться заранее, т.к. существовала даже очередь. У нас тоже имелись свои любимые и не очень заведения. Зависело это от того, можно ли подъехать к дверям поближе, на первом или втором этаже свадьба, чтоб меньше таскаться с аппаратом. А в столовой 5 туалет почему-то располагался внизу, в подвале, куда вела крутая, как на корабельный трап, лестница. Не было случая, чтоб под конец вечера кто-нибудь не **нулся с неё по пьяни.
Была пара столовых с большим залом и высоченными, пять - шесть метров потолками. Одну потом снесли, а другой хватило для размещения двухэтажного рынка уже в наши, постсоветские времена.
Теперешнему взгляду даже непонятно, зачем было строить таких монстров только для того, чтоб какие-нибудь работяги забежали туда минут на двадцать перекусить да раскатать бутылочку портяшка. Распивать было запрещено, поэтому откупоренную бутылку аккуратно помещали в косой карман штанов. Разлитие происходило под столом: к торчащему горлышку подносили стакан и чуть приподнимали ногу. Буль-буль, и готово. Стакан портвейна на столе неотличим от стакана чаю.
Вот в такой-то столовке я и обосрался жутко, играя на свадьбе впервые в жизни. Звук таким эхом летал по залу, что я не только свою гитару не слышал, а вообще поначалу ничего не мог понять в происходящем с непривычки. Вокалист, не отрываясь от микрофона сделал мне такую гримасу, что я увернул ручку громкости и кочумал всю песню, для вида брякая по струнам. Впрочем, через какое-то время освоился, даже на деньги не наказали...
* * *
За свадьбу музыкантам платили от семидесяти до ста и даже ста двадцати рублей. Всё зависело от того известен коллектив или нет, играть только в субботу вечером или ещё и с утра в воскресенье, уровень столовки опять же, ну и просто от степени нахальства и жадности договаривающихся сторон.
Непременно обговаривался отдельный столик для музыкантов. Поближе к аппарату, в уголке. Это условие было обязательным: стрёмно сидеть за общим столом с незнакомыми пьяными людьми - это раз, и был ещё один момент - это два. Во время работы мы почти не выпивали. Отыграв первое отделение, садились за столик. Там уже стояла бутылка водки, закуски всякие. Выпивали и оставляли недопитыми грамм сто. Через какое-то время к нам подходили или заказать песенку, или подвыпившие родители хотели излить душу, или ещё кто, но реакция была почти всегда одна: "Ой, у ребят совсем нет выпить!"
Приносили водку, мы её скоренько убирали с глаз долой, оставляли ту, недопитую и всё повторялась вновь. Набиралось прилично, по одной - две бутылки на рыло, а было нас пятеро. Однажды за два дня свадьбы увезли двадцать бутылок одной только водки, а ещё вина и шампани. Рассовывали куда могли - в колонки, в барабаны, в ящик для проводов. Аппарат тогда увозили с особой аккуратностью. А доставить и увезти его в то время было существенной проблемой. Я нашёл такой выход. Садился в рейсовый автобус на предпоследней остановке. Это, как правило, был раздолбанный ЛиАЗ по прозванию "скотобаза". Пока но полз до конечной, договаривался с водителем. Высадив пассажиров, тот ставил табличку "Заказной" и за три - пять рублей мы ехали куда надо. У нас база была на металлургическом заводе. Сейчас там охрана, досмотр, все дела, а тогда - заезжай, увози, привози. Просто сказал, что из РМЦ - и все дела.
Однажды, разгрузив там аппаратуру, услышали странный писк. Что, где? Нашли в басовой колонке трёх только что родившихся котят. Мы тогда играли два дня, ночью в обитую изнутри поролоном колонку забралась столовская кошка...
Она потом удрала, а котятам деваться было некуда, им, бедным, несколько часов елозило по ушам буханье бас-гитары. Жалко их было, я одного забрал к себе, пытался кормить из соски, вставал среди ночи как к ребёнку, а он всё равно умер через пару дней. Я похоронил его в клумбе во дворе.
Нам тогда было по семнадцать - восемнадцать, жили по домам у родителей, поэтому все заработанные деньги тратили на аппарат - микрофоны, примочки гитарные, динамики. Несколько динамиков сп**дили, работая в кинозалах. Они тогда ценились, КинАПовские динамики, тридцатьвторые особенно.
Я вижу сейчас, что в конце семидесятых была странная ситуация, на многое смотрели как бы сквозь пальцы. Мы на государственной аппаратуре, в государственных столовых зарабатывали в свой карман "нетрудовые" доходы и нам за это ничего не было. Да что там свадьбы, происходило и не такое!
Не знаю, что за умный человек придумал эту схему, но особой тайной она не была, раз о ней прознали даже такие солобоны вроде меня: в ДК и профсоюзные организации стало возможным приобрести настоящую фирменную аппаратуру! Даже мне удалось купить в наш коллектив при РМЦ, гэдээровскую органолу (бл*ть, слова-то какие забытые!) "VERMONA". Как научили, сперва я договорился с бухгалтерией о покупке за три тысячи двести полновесных соврублей якобы сданного в комиссионный магазин инструмента. Затем отправился в комок, оформил справку, что я сдал им эту "Вермону" на продажу, выписал счёт и отнёс его на оплату в ту же бухгалтерию. Знамо дело, что всё это происходило только на бумаге, но комок получал премии и проценты с оборота и охотно пошёл на эту липу даже со мной, человеком с улицы.
Профком перечислил деньги, через недельку я, как сдатчик "проданного" товара получил в кассе магазина три тысячи наличными. Двести рублей магазин забрал себе. Я ТАКИХ денег не держал в руках никогда, десять банковских пачек трёхрублёвок! В 80-м году это были для меня просто неимоверные деньжищи...
Вот с этого момента и начиналась самая лажа - я становился преступником, да ещё каким! Хищение государственных средств в особо крупном размере. За это по закону могла бы быть и "вышка", во всяком случае, сел бы надолго.
Кто-то попроворней ехал с полученными таким образом деньгами к фарцовщикам в Ленинград или Москву, с выгодой для обеих сторон, а я был глупый, молодой и честный. Я все деньги отдал одному из местных наших "жучков", и два дня спустя он привёз мне вожделенный инструмент. Его поставили на учёт, кисточкой с белой краской, коряво вывели с боку инвентарный номер (так было жалко портить инструмент!) и я перестал быть преступником.
Закончилось всё как всегда - сгубила жадность. Где-то через полгода-год через комок попытались провести товара по слухам - на несколько десятков тысяч. Никто не сел, но лавочку прикрыли.
Я думаю, что наверху уже в те времена начинали пилить вдоль и поперёк, поэтому и на нас, внизу копошащихся,особого внимания не обращали. А может просто повезло?
* * *

В 80-м году я закончил ПТУ и, чтобы не идти в амию, поступил в местный пединститут. Мне нужен был год для подготовки к поступлению в музыкальное училище.
В институте почти не появлялся. Приходил, списывал у девчонок. На сессии высшую математику сдал с шестнадцатого раза, когда окончательно заебал препода и он позволил мне нагло списать, пообещав к концу года отчислить.
Брал уроки, ходил на подготовительные курсы. Там ещё те долбоёбы были неадекватные, но о них - позже.
К тому времени наша самодеятельность развалилась: двое ушли в армию, басиста забрала жена. Уходя, он великодушно не стал забирать свою "Музиму" и аквалазер. С цеховым профкомом я разругался, за это мне не позволили забрать купленную на наши деньги аппаратуру.
Как-то раз воскресным ранним утром я пришёл в общагу, где жил зав. красным уголком цеха. Он дрых, отравляя всё вокруг мощным вчерашним перегаром. Я вытащил у него из кармана ключи, поехал на завод и через дыру в заборе вынес всё наше и спиздил самое ценное ненаше. Потом был скандалец, бОльшую часть ненашего пришлось вернуть. Как бы то ни было, у меня образовался на руках кое-какой аппарат. Недостающие барабаны я под залог паспорта арендовал у Деда (был такой у нас музыкальный жучок). Через полгода Деда за что-то привлекли, паспорт мне вернули в ментовке, а барабаны остались.
Вот тогда-то я и сел в первый свой кабак.
Бывают такие заведения, что как с самого открытия прибъётся к нему всякая местная пьянь да шелупонь, так не согнать её потом, что ни придумай. Нормальный человек заглянет раз в эту, блядь, берлогу и больше туда ни ногой. И стоит вечером кабак почти пустой, при том, что в другие кабаки в это же время не пробиться.
У нас в городе таких было два: "Медведь" и "Садко". Вот в "садок" я и сел. Вспомнить особо нечего. Редко бывало больше ползала народу. Официантки зачастую пьяненькие, бывало выходили на работу и с фингалом.
Запомнился зимний вечер, совершенно пустой зал, официантки бухают на кухне. Заходит весьма приличный человек, озирается удивлённо. Мы сидим в маленькой каморке для музыкантов, дверь выходит в фойе.
- Вы проходите, открыто, - говорю я ему. Он садится за столик, долго ждёт.
- Тома, у тебя клиент! - кричит наконец-то гардеробщица.
- Ну и хули, раком теперь стоять! - на весь зал орёт пьяная Тома из кухни.
Пол, выложенный мелкой кафельной(!) плиткой гулко цокает - человек уходит.
Через полгода в "садке" сменился директор. На его место пришёл бывший официант, а до этого музыкант по прозвищу Вова-кислый. С Кислым стало чуть веселей, он сумел выбить треста столовых и ресторанов снабжение получше, стремился чего-то достичь. Регулярно начало появляться пиво, пошёл народ, чуть поднялся парнас.
Помню, особенно много было народа в дни похорон Брежнева. Мы тогда пришли работать, а нам сказали, что в стране и мире траур, и играть нельзя. Сидим в каморке, и как назло, то один, то другой, то с трёхой, то с пятёркой - сыграй да сыграй! Да и хуй с ним, с трауром, не пропадать же деньгам!
Весело так слабали, задорно. Минут через пятнадцать, правда, приехала милиция, но ничего, обошлось. Просто заставили собрать инструмент и под их присмотром покинуть кабак.
Но всё равно, репутацию дыры не смоешь ничем. Кислый потом ушёл, кабак переделали в пивбар, нас сократили. Так бесславно и сгинул этот ресторан - "Садко".
* * *

К тому времени я уже учился на первом курсе музучилища, на отделении струнных инструментов. Музыкант - тогда это было круто! Обращались друг к другу не иначе как "чувак", "чувиха", или просто "п-с, п-с-с!". Это "п-с-с" хорошо была слышно на сцене, когда вокруг гремит музыка. Кстати, симфонический оркестр создаёт звуковое давление будь здоров! Уши глохнут, как на рок-концерте.
Были и другие сленговые слова и выражения типа: "Чуваки, давай кочумнём и поберляем". Это означало предложение сделать перерыв в музицировании и чуток подкрепиться.
Если раньше, будучи в цеховой самодеятельности, мы варились в собственном соку, почти не общаясь с другими музыкантами, то теперь мой круг общения значительно расширился. Больше всего пацанов было на отделении духовых инструментов, с ними я сдружился, стали приглашать отбацать на большом барабане на демонстрации или жмура отнести. А в восемьдесят втором году Боба организовал "Джентри - джаз". Вот с него-то всё и началось, но сперва надо немного рассказать о Бобе.
Что по-настоящему его звали Сашка Смирнов, мало кто и знал. Бобой его назвал Саня Башлачёв за схожесть по понтам с Бельмондо в роли Боба Сент-Клера. Был такой фильм культовый - "Великолепный", смотрели его по многу раз. Особенно на ура прокатывала первая полоина фильма, где "всё круто". То, что это кино на самом деле пародия на западные фильмы, что оно по сути их высмеивает, мы постичь не могли из-за отсутствия первоисточника. Всё принимали за чистую монету - там красиво и круто, а тут - совок, бля...
Это сейчас блевать давно тянет от голливудщины...
Короче, Бобу можно было узнать, даже не зная его. Он носил круглые джоноленноновские очки, летом шляпу-канотье и жилетку с манишкой, зимой - чёрную широко-широкополую шляпу и длинное, до пят, чёрное же пальто. Аристократ, да и только, ещё и играл на саксофоне. Не знаю как где, а в нашей провинции такой выебонистый стиль в восемьдесят первом - это было что-то!
Мне эта хуйня тоже запала в душу. Купив в магазине самую большую чёрную шляпу, я целый день горячей водой и утюгом вытягивал ей поля. Получилось что надо, иначе бы её не спиздили у меня потом из раздевалки в музучилище.
Ну, стали собираться репетировать, выступать понемногу. В стране-то джаз был, а вот у нас в городе его как-то не было. Стал я мелькать, понемногу примелькался, что есть вот такой гитаристичек в городе.
Несколько раз разрешали нам порепетировать в городском ДК, тоже культовое место тех лет - как же, "Рок-сентябрь"! Когда они играли, на танцы было не попасть, билеты перепродавали из рук в руки. Там была лучшая по тем временам аппаратура и музыканты. Славка Кобрин, гитарист, больше тяготел к ритм-энд-блюзу, поэтому любил жёсткий "овердрайв". Мне всегда больше нравился более певучий звук, как у Брайана Мэя из "QUEEN", но всё равно я, первое время особенно, смотрел на него словно на инопланетянина какого. Даже стеснялся лишний раз взять в руки свою "Музиму".
К тому времени доброго дедушку Брежнева сменил суровый дядя Андроп. В воздухе добавилось морозца, прочно укоренились термины "нетрудовые доходы", "империя зла", "идеологическая пропаганда". Раз в неделю всё наше училище собирали в актовом зале, и очередной лектор из общества "Знание" рассказывал нам, как там плохо и здесь хорошо. Хорошо помню, как говоря об угнетениях ипериализма, один попизделся до того, что в Японии девочек-подростков заставляют целыми днями вручную(!) собирать электронные микросхемы. Вот именно, блядь, девочек, именно подростков: ведь у них тоненькие пальчики, а эти схемы такие, нахуй, маленькие...
"Но! - заключил он, - у нас такого быть не может! Наша промышленность в микросхемах не нуждается!"
Такие вот были мудаки.
Днём по городу начали ходить группы из каких-то дружинников, что ли, заходили в кафе, или в парикмахерскую, к примеру, и спрашивали оторопелых посетителей, типа: "А чой-т это ты тут делаешь в рабочее время, гой еси добрый молодец? Покаж-ка докУмент".
А в нашем-то городе чего спрашивать - полнаселения по сменам работало...
Это я к тому, что до сих пор не понимаю, как в этих условиях сумели в мае 83-го устроить настоящий рок-фестиваль в лесу, под городом на базе отдыха.
Записался на него и "Джентри-джаз".
* * *
Наверное, это прокатило под флагом "контрпропаганды". Вот такое было слово тогда в обиходе, хуй выговоришь с первого раза. Может, решили ударить нашим, савецким роком по ихнему, империалистическому? Не знаю. Но этот фестиваль - "Городище - 83" - проводили именно под опёкой властей. В жюри находились представители от горкома комсомола и от органа городского кома партии, газеты "Коммунист", тов. Башлачёв А.Н.
Нас завозили на автобусах. Внутрь никто не заглядывал, сумки не шмонали, поэтому задача провезти как можно больше тёлок и кира была решена успешно.
"Джентри-джазу" повезло - видимо, исходя из численности коллектива, нас определили в шикарный Дом рыбака. На втором этаже его были комнаты, а внизу, на первом, огромный зал с камином, большой стол и лавки по бокам. Малость прихуев от этого великолепия, с победным кличем мы по-быстрому закинули в комнатки инструмент и принялись накрывать стол...
Дальнейшее я, ребята, если честно, помню смутно и мало. Осталось что-то в коротких фрагментах: вот кто-то спьяну упал жопой в горящий камин. Вот я иду по лесу, а все ищут какого-то Шабана. Вот уже светает, я бреду к нашему дому, падаю и вижу на фоне блеклого весеннего рассвета две смешные, нелепые фигуры. Мне навстречу идут Саня Башлачёв и Юрка Сорокин. Идут в обнимку, Сорокин ростом под метр девяносто, Башлачёв - где-то метр шестьдесят, шестьдесят пять. Пат и Паташон. Клоуны Рыжий и Белый...
Саша заходится в пьяной истерике: " Юра!... Блядь, Юра, где мы живём?!... Я, нахуй, хочу спать!... Юр-ра!!"
Сорокин меланхолично его успокаивает: " Санёк!... Не с-сы, щас придём... С-саня, нам в консе консов, похуй, де спть!"
Мне смешно, но мне не до смеха. Я тоже не знаю, куда мне идти...Потом я попадаю в чьи-то руки... Какая-то чувиха... Теперь-то я знаю, что это была моя будущая первая жена...
Ещё я помню, но не помню, когда именно это было - мы в комнате с Лёшкой - тромбонистом. Лежим каждый с тёлкой на своей кровати. Мне неловко начинать что-то в их присутствии, им, наверное, тоже. Так и прохихикали глупо до самого солнца. Потом все уснули...
Утро. Понятно дело, что утром была мёртвая тишина. К обеду ближе началось конвульсивное броуновское движение. Надо разыгрываться, настраиваться. Бережно неся пульсирующую болью голову, я побрёл по лесу к сцене. Там, на пригреве солнышка, тепло и хорошо. Ребята ставят в колонки новые динамики. Ух, ты, "эчейчи", круто! Я присаживаюсь рядом - если не шевелиться, репа почти не болит. Один, с паяльником в руке, по свойски протягивает мне бутылку портвейна: "Глони, чувак!"
От одного его вида тянет блевать, но отказаться считаю непрофессиональным. Пью. Туда - сюда... Всё-таки туда...К головной боли добавляется пьяная карусель. Если закрыть глаза, то качает и лёжа. Отъезжаю на какое-то время. Прихожу в себя, когда зовут на обед, по нашему - "берлять".
В столовой дородные, правильно воспитанные жещины смотрят на нас из-за раздачи с немым ужасом и негодованием. Я не помню деталей, но вели себя развязно и глупо. Помню массовое исполнение "соло гранёного стакана". Оно действительно исполняется при помощи стакана.
Всё, время! Стягиваемся к сцене. Перед ней огромная толпа. "Рас-с, Рас-с,.. Рас - два!" - настраивают микрофоны. Всеобщая суматоха - все в последний момент вспомнили, что что-то забыли. От этого лёгкий мандраж, в который раз проверяю гитару. Слава те яйца - мы не первые, а наоборот, ближе к концу. Подходит Слава Кобрин, смотрит не на меня, меня для него нет. Смотрит на мою гитару, мощится: "Ладно, возьмёшь мою!"
Без сожаления засовываю свою старенькую "Музиму" в чехол, беру с трепетом его инструмент. По моему, это была "Джонни Про - 2".
"Ну, ты это, смотри, осторожней!" - он просто не хочет втыкать гитару непосредственно перед выходом. Лучше, когда она уже в работе.
Выходим. Начали. У меня там всего-ничего, коротенькое соло. Остальное, как принято говорить, "аккомпаминет". Лишний раз убеждаюсь, что лучше инструмент плохой привычный, чем хороший непривычный: пару раз незаметно для публики лажаюсь. Всё, поклон, уходим. За сценой, радостные, поздравляемся, решаем как и где отметить это дело. Я делаю круг по лесу, захожу со стороны зрителей. Как раз выходит "Сентябрь". Уровень децибел сразу возрастает - звукооператором Юра Сорокин, своих не подведёт. За столом жюри вижу опухшую, бледную, с мешками под глазами рожу. Башлачёв, похоже, так и не нашёл, где уснуть. Вновь смотрю на сцену - здорово, неужели я тоже только что играл на этой гитаре?!
Извращенец
Когда мне стукнуло десять лет, моя мама вызвала меня на откровенный разговор. Это я поняла сразу, как только увидела её лицо, и сложенную вчетверо газету, торчащую из кармана маминого домашнего халата. Все серьёзные разговоры со мной мама вела, зачитывая мне вслух какую-нибудь поучительную статью из газеты, и заканчивала разговор словами: «Лида, ты всё поняла?» Иногда я абсолютно нихуя не понимала, но всегда согласно кивала головой. В противном случае, мама читала мне газету ещё три раза подряд. Таким образом, к моим десяти годам я имела уже три серьёзных разговора с мамой. По статье: «В Африке голодают негры», которая должна была пробудить во мне сострадание к убогим, и, само собой, пробудила, причём, настолько, что я неделю ложилась спать, положив под подушку фото из газеты, с которого на меня смотрел грустными базедовыми глазами облепленный мухами цеце маленький голодный негроид. По статье «Курение - отрава», где подробно рассказывалось о том как курение убивает людей раком, и по статье «Маленький дьявол», где писали про девочку, которая убила свою маму кухонным ножом, за то что та не пустила её в субботу в кино, на мультик «Лисёнок Вук». Последнюю статью мне мама прочитала три раза, потому что с первого прочтения я не поняла – нахуя мне это знать? После третьего я догадалась, что моя мама таким образом намекает, что в субботу я отсосу с Лисёнком Вуком, потому что она меня собирается наказать, и предупреждает, что ножи с кухни она попрячет.
На очереди была четвёртая статья, и, судя по выражению маминого лица – читать мне её собирались раз десять.
- Лида, ты уже совсем взрослая, - начала моя мама, разворачивая газету, а я этим поспешила воспользоваться:
- Тогда купи мне лифчик. Ну, хоть на вырост…
О лифчиках я мечтала с ясельной группы детского сада, и плевать хотела, что мне не на чем их носить. Главное, чтобы они, вожделенные ситцевые лифчики, лежали в моём шкафу.
- С деньгами сейчас туго, - строго сказала мама, и разложила газету у себя на коленях, - так что я купила тебе синенькие рейтузики. А теперь слушай…
Первую читку статьи я прослушала, потому что думала о том что синенькие рейтузики – хуёвая альтернатива лифчикам, вторую читку я слушала вполуха, и поняла, что речь идёт о какой-то непослушной девочке, а третья меня заворожила никогда ранее неслыханным словосочестанием «половая щель». Так что с четвёртого раза я поняла что в статье писали о девочке, которая шла в школу, и по дороге встретила дяденьку, который оказался «извращенцем» (это слово я тоже слышала впервые, и оно мне понравилось), и дяденька тот предложил девочке пойти к нему в гости посмотреть на маленьких котят, после чего что-то сунул ей в «половую щель».
- Ты всё поняла, Лида? – Спросила меня мама, закончив читать статью в четвёртый раз.
- Да. – Ответила я, раздумывая: спросить маму про половую щель и извращенца, или нет.
- Что ты поняла? – Не успокаивалась мама, и буравила меня взглядом.
- Что нельзя разговаривать с извращенцами, которые предлагают показать котят, а сами хотят залезть в половую щель.
- Вот и молодец. – Повеселела мама, оставила мне газету, и ушла звонить тёте Марине с третьего этажа.
На всякий случай, я сама ещё раз перечитала газету, и сильно позавидовала той девочке с половой щелью, которая познакомилась с извращенцем. Фотография этой девочки была на весь газетный разворот, а это было моей второй заветной мечтой, после лифчиков: чтобы мою фотографию напечатали в газете.
На следующее утро, идя в школу, я постоянно оборачивалась назад, и останавливалась через каждые три метра, в надежде встретить извращенца. Половой щели у меня всё равно не было, так что я его совсем не боялась. Я только хотела у него спросить: кому отдать мою фотографию, чтобы её напечатали в газете? Извращенца я не встретила, но на первый урок опоздала.
- Опаздываем, Лида? – Строго спросила меня учительница, и добавила: - Дневник на стол.
Кинув на учительский стол дневник, я села на своё место, рядом с подругой Анькой.
- Проспала? – Шёпотом спросила меня Анька, пока я доставала учебник математики.
- Неа. Потом расскажу. – Пообещала я, и заткнулась до конца урока.
А уже на следующей перемене я стала звездой. Сидя на подоконнике, окружённая десятком своих и не своих одноклассниц, я, страшно вращая глазами, рассказывала:
- Этого извращенца видели в нашем районе. Он совсем старый, там было написано что ему около тридцати лет. Нападает на девочек, заставляет их смотреть маленьких котят, а потом лезет в половую щель. А девочка та после этого умерла!
Одноклассницы ахали и шептались, а я гордилась тем, как круто я их всех наебала, потому что не хотела делиться с ними правдой о том, что извращенца можно попросить отнести в газету твою фотографию. А то б они все ломанулись бы искать моего извращенца, и кто-нибудь по-любому нашёл бы его раньше меня. И у неё даже могла бы быть ненужная половая щель, которую можно было б обменять на публикацию в газете.
Правду я открыла только Аньке, когда мы возвращались с ней домой из школы.
- Круто! – Сказала она, выслушав мой план до конца. – А как мы будем его искать?
- Очень просто. – Я подтянула свои новые синенькие рейтузики. – У школы много дяденек ходит. Надо просто спросить у них – есть ли у них дома котятки, и не нужна ли им половая щель. Это ж просто.
- Ты такая умная, Лида… - С завистью сказала Анька, и спросила: - А у тебя есть половая щель?
- Нет, конечно. – Я с презрением посмотрела на Аньку и демонстративно вывернула карманы: - Куда б я её, по-твоему, могла бы положить? Мы просто обманем извращенца. Дадим ему свои фотографии, а сами пойдём в милицию, и скажем милиционерам, чтобы они посадили извращенца в тюрьму. Только не сразу, конечно, пусть сначала он до газеты дойдёт.
Возле нашего с Анькой подъезда толпился народ.
- Вау! – Расширила глаза Анька. – Сколько людёв! Наверно, кто-то из окна пизданулся.
Мы захихикали. Слово «пизданулся» мы услышали недавно, и оно нам очень нравилось. Только пока не было случая, чтобы можно было его применить на практике.
- Яйца, яйца бы ему оторвать, пидорасу! – Голосила где-то в толпе тётя Клава из пятого подъезда. Я её по голосу узнала. – Чего удумал, уёбок! Это хорошо что Танька его спугнула!
Тут я услышала голос своей мамы, и напряглась.
- Стоим мы, значит, с Наташкой Козловой, и курим. – Начала моя мама, а я нахмурилась: не знала, что она курит, врунья. А мне ещё статью о вреде курения читала, и газетой по голове стучала. – Лидка ж у меня не знает, что я курю, поэтому мы с Наташкой на чердаке курим. И тут, значит, слышим – лифт приехал на девятый. И голос детский. Мы ещё думаем: кто это приехал? На девятом у нас одни алкаши живут, там детей ни у кого нету. И тут, значит, люк на чердаке открывается – и Маринка Клавкина там появляется. «Здрасьте, тёть Тань» - говорит. А по лестнице вниз уже грохот слышен. Я её спрашиваю, мол, ты что здесь забыла, Марина? А она мне: «А мне дяденька обещал тут котяток показать на чердаке, только почему-то убежал». Вы представляете, какой ужас? Я, конечно, сразу бегом вниз, а его уже и след простыл. Съебался извращенец!
- Эх, съебался наш извращенец… - Простонала стоящая рядом Анька, и я тоже с досадой плюнула на асфальт: - Блин, теперь про Маринку в газете напишут. Это нечестно!
- Ещё как нечестно. – Анька расстроилась не меньше. – Придётся теперь пораньше в школу выходить, чтобы извращенца поймать. И у Маринки спросить надо: она ему фотографию свою давала или нет?
Но с Маринкой мы так и не поговорили. Тётя Клава отправила её на три месяца к бабке в Тамбов. Зато с мамой у нас состоялся пятый серьёзный разговор, и первый – который без чтения статей.
- Лида… - Маму почему-то трясло, и пахло от неё табаком. – Сегодня на тёти Клавину Марину напал извращенец. Помнишь, мы только вчера об этом говорили?
- Помню. – Кивнула я. – Ты куришь на чердаке?
- Не твоё дело! – Огрызнулась мама, и занервничала. – Я очень редко курю. Скоро брошу. Ты помнишь, что делает извращенец?
- Показывает котят, и требует половую щель. – Ответила я, и вздохнула: - Ко мне он никогда не подойдёт.
- И слава Богу! – Нервно крикнула мама, и достала из кармана сигареты. – Я покурю тут, ладно? Разнервничалась. Ты ж у меня умная девочка, так что заруби себе на носу: никаких котят, никаких чердаков и подвалов, и никаких конфеток от посторонних не брать!
- Покури, чоуштам. – Важно ответила я, и подтянула рейтузы. – ты не волнуйся, я, если увижу извращенца – сразу в милицию пойду. Сразу же.
Неделю мы с Анькой выходили из дома в полвосьмого утра, и бродили в осенних потёмках возле школы, выискивая нашего извращенца. Его нигде не было.
- Это всё мама твоя виновата, - высказывала мне Анька, - Это из-за неё он испугался и убежал. Так что теперь хрен нам, а не фото в газете.
Я плелась рядом, опустив голову, и не возражала. А чо тут скажешь? Анька была стопроцентно права.
Тёмный силуэт у забора школы мы увидели не сразу. И заметили его только когда он приблизился и сказал:
- Девочки, можно с вами поговорить?
- О, - толкнула меня локтем Анька, - смотри: с нами взрослый дядька поговорить хочет. Надо у него будет спросить: не видал ли он тут извращенца?
- Здрасьте. – Сказала я дядьке, и с интересом на него уставилась. На извращенца он был совсем не похож. Дядька как дядька. Ни бороды, ни усов, ни пиратского ножа на поясе. Говно какое-то, а не извращенец.
- Девочки… - Сбивчиво начал дяденька, - можно я сейчас подрочу, а вы посмотрите? Только не убегайте, я вам ничего плохого не сделаю.
- И котят не покажете? – Посуровела Анька.
- И в щель половую не полезете? – Насупилась я.
- Нет! – Истерично выкрикнул дядька, и начал расстёгивать штаны. – Я только подрочу!
- Ну что скажешь? – Я посмотрела на Аньку?
- Путь дрочит, чоуштам. Всё равно до звонка ещё двадцать минут. Хоть посмотрим чо это такое.
Дядька тем временем достал из штанов хуй, и ритмично задёргал рукой.
- Фигасе у него письку разнесло… - Присвистнула Анька. – ты у мальчишек письку видала?
- В саду только. Лет пять назад.
- И чо? Такая же была?
- Не… Та была маленькая, на палец похожая, только остренькая на конце. А это колбасятина какая-то синяя.
- А может, это и не писька вовсе? – Предположила Анька, и подёргала дядьку за рукав:
- Это у вас писька или нет?
- ДАААА!! – Прохрипел дядька, и задёргал рукой ещё динамичнее. – ПИИИСЬКА!!!
- Охренеть. Бедный дядька. – Анька сочувственно посмотрела на дрочера, и погладила его карман. – Кстати, а что он делает?
- Мне кажется, он хочет нас обоссать… - Ответила я, и на всякий случай отошла подальше от дядькиной письки.
- Дурак он штоле? – Анька тоже отодвинулась. – А обещал только подрочить. Ты знаешь что это такое?
- Ну… - Я задумалась. - Наверное, то же самое, что и поссать. Только зачем ему это надо – не знаю. Надо его спросить: когда он уже, наконец, поссыт, и тогда мы с ним поговорим об извращенце. Может, он его видел?
- Дяденька, - Анька встала на цыпочки, и похлопала мужика по щеке: - Вы, давайте, быстрее уже дрочите, а то нам с вами ещё поговорить надо, а звонок уже через десять минут. Долго ещё ждать-то?
- Блять! – Грязно выругался дядя, и стал убирать свой хуй обратно в штаны. – Дуры ебанутые!
- А чой-та вы тут матом ругаетесь? – Возмутилась я. – Мы, между прочим, дети! Вы обещали только подрочить, а сами матом ругаетесь. Мы на вас в милицию пожалуемся!
- И скажем там, что вы нам обещали котяток показать, и в щель половую залезть. – Анька тоже внесла свою лепту. – Ходят тут всякие, извращенцами прикидываюся, а сами даже письки нормальной не имеют.
- Действительно. – Поддержала я подругу. – А то мы прям писек мужицких никогда не видали, и не можем отличить человеческую письку от тухлой колбасы.
- Ебанашки! – Дядька дрожащими руками застёгивал ширинку, и продолжал ругаться: - Блять, нарвался на извращенок! Повезло!
- Кто извращенки? – Я сделала стойку. – Мы? Мы с Анькой извращенки?!
- Полнейшие! – Дядька повернулся к нам спиной. – Дуры интернатские!
- Анька… - Я повернулась к подруге, - Ты поняла, чо он сказал?
- Конечно, - Анька подпрыгнула, встряхивая ранец за своей спиной. – он сразу понял кто мы такие, и кого ищем. Сам, поди, извращенца нашего тут вынюхивает, тварь. И это не писька у него была, а самая настоящая половая щель! Знает, на что нашего извращенца приманивать!
- Ещё раз его тут увидим – палками побьём! – Я обозлилась. – И щель отнимем.
- Да так, чтобы он пизданулся! – Анька ввернула наше любомое слово, и мы захихикали.
- Плохо, конечно, что мы сегодня извращенца не нашли. – Я толкнула железную калитку, и мы вошли на школьный двор. – Но можно будет в выходные полазить по подвалу и чердаку. Может, он там где-нибудь живёт?
- Можно. – Согласилась Анька. – На всякий случай, колбасы с собой возьмём. Надо ж его на что-то ловить?
- Хорошо б ещё половую щель где-то раздобыть. Щель он любит больше, чем колбасу.
... Под трель школьного звонка мы с Анькой уверенно вошли в двери своего третьего «Б» класса.
До встречи с извращенцами, пытающимися запихать нам под музыку Тома Вейтса в половую щель консервированную вишню, с целью вынуть её обратно и сожрать – нам оставалось чуть больше десяти лет…
(с) Мама Стифлера
Отрывки из переговоров авиадиспетчеров
Диспетчер - пилоту-американцу:
- Снижайтесь до 6 тысяч футов, атмосферное давление на уровне аэропорта 1011 миллибар.
- Вы не могли бы перевести в дюймы ртутного столба?
- Окей, снижайтесь до 72 тысяч дюймов ртутного столба, давление 1011 миллибар...
Гражданский самолет, зафрахтованный министерством обороны, ждет очереди на взлет.
Д: "Борт ХХХ, назовите пункт вашего назначения"
П: "Это секретная информация"
Пауза.
Д: "Борт ХХХ, продолжайте ждать вашей очереди"
П: "Эээ... а долго еще ждать?"
Д: "Это секретная информация..."
Над Германией.
Д - самолету итальянской авиакомпании: "Алиталия ХХХ, ответьте диспетчеру"
Тишина.
Д: "Алиталия ХХХ, ответьте диспетчеру"
Тишина.
Д: "Алиталия ХХХ?"
Анонимный пилот с немецким акцентом: "У них там, кажется, спонтанная забастовка"
Над Англией.
Д: "Эйр Франс 123, переключайтесь на частоту наземного диспетчера, и удачи вам в сегодняшнем футбольном матче Франции с Англией"
Анонимный английский пилот другого самолета: "НЕ ПОНЯЛ, ВЫ ЭТО СЕРЬЕЗНО?!"
Д: "А то! Я ирландец"
Д: "KLM, продолжайте снижение к посадочной полосе, вы четвертый в очереди, третий перед вами"
KLM: "Где же ему еще быть?"
П: "Башня, сколько приблизительно времени ждать взлета?"
Д (раздраженно): "Да вообще не надо ждать, взлет разрешаю"
П: "Взлет?! Да тут передо мной девять бортов!"
Д: "Ну наконец-то дошло до идиота, и хватит уже отнимать мое время!"
Диспетчера вполне справедливо отстранили на 30 суток.
Д: "737, вы видите впереди вас аэробус?"
737: "Так точно, видим"
Пилот аэробуса, шутит: "Башня, поправка: вы хотели сказать "впереди вас красивый аэробус".
Д: "737, следуйте до полосы один-восемь за красивым аэробусом"
737: "Эээ... гм... ну хорошо, следуем за этим страшнобусом до полосы один-восемь..."
Транспортный самолет, зафрахтованный для перевозки в Ирландию редкого вида дроф (небольшая птица размером с куропатку), стоит на погрузке. Помимо клеток с птицами на борт грузят также внедорожник "Лэндровер".
П: "Грузим дроф и "Лэндровер", прием"
Д: "Эээ... я вас правильно понял? Вы - груженый дровами "Лэндровер"??
Женщина-пилот, на одном дыхании, без запятых: "Башня к взлету готова!"
Д: "Надеюсь, что нет..."

Два британских истребителя летят рядом. Пилот одного истребителя - пилоту другого:
- Посмотри-ка, за мной тянется инверсионный след?
- Никак нет.
- Значит, приятель, ты горишь...
Пилот итальянской "Алиталии", прорываясь сквозь помехи:
- Это италия 1234, запрашиваю разрешение на смену эшелона.
- Эээ... гениталии 1234, занимайте эшелон 230.
- Господи боже, сэр! Мы "Алиталия", А, ЭЛ, И, ТЭ, А, ЭЛ, И, Я !!
Неопытный диспетчер - пилоту "Каса-212" (небольшой двухмоторный самолет с неубирающимся шасси):
- Внимание борт ХХХ, у вас шасси в выпущенном положении!
- Большое вам спасибо, сэр! Они у нас в этом положении с 1986 года...
Дубай. "Пальцеватый" пилот американского аэробуса на взлетной полосе:
- Башня, говорит борт ХХХ, у меня все четыре (двигателя) прут и зажигают, готов оторваться!
Ему отвечает пилот следующего в очереди на взлет самолета:
- Никогда мне не нравилось говорить это, приятель, но, похоже, у тебя все пять прут и зажигают. У тебя горит вспомогательная силовая установка...
Диспетчер подхода (женщина) только что передала борт диспетчеру круга (мужчине), координирующему посадку.
П: "Мы в 12 милях к северо-западу от полосы 5."
Д: "Вас понял, между вами и аэропортом все чисто, разрешаю заход на посадку с прямой на полосу 5."
П (по инерции после общения с диспетчером-женщиной): "Разрешение на посадку с прямой на полосу 5, спасибо МАДАМ..."
Д: "Борт такой-то, вы только что назвали меня мадам! Посадку с прямой запрещаю, прекратить снижение, поддерживать текущую высоту, ваша очередь на посадку через 20 минут."
Д: "Борт ХХХ, у вас пересекающийся борт в 6 милях, направление на 10 часов."
П: "Дайте другой ориентир, у меня электронные часы."
Пилот, какого-то самолета, замучавшийся ждать своей очереди на взлет, выдает в эфир: "Я уже ох*ел ждать!"
Д: "Последний вышедший в эфир, немедленно назовите себя!"
П: "Я сказал, что ох*ел, а не сдурел!"
Диспетчер пытается локализовать пилота-ученика, потерявшегося в воздухе после долгого перелета.
Д: "Каково было ваше последнее известное местоположение?"
П: "Когда я стоял вторым в очереди на взлет."
DC-10, приземлившийся с превышением рекомендуемой скорости, никак не может затормозить и долго катится по полосе.
Д: "Борт такой-то, в конце полосы произведите энергичный поворот направо. Это, конечно, если сможете. Если не сможете, выезжайте из аэропорта на дорогу, разворачивайтесь на перекрестке и возвращайтесь обратно в аэропорт."
Немецкий пилот Люфтганзы в аэропорту Мюнхена запрашивает на немецком языке у наземного диспетчера ориентировочное время вылета.
Д (на английском): "Если хотите услышать ответ, вы должны спрашивать по-английски."
П (на английском): "Я немец, пилотирую немецкий самолет и нахожусь в Германии. С какой стати я должен говорить по-английски?"
Ему с безупречным английским акцентом отвечает анонимный пилот другого самолета:
- Потому что вы проиграли вторую мировую!
П: "Башня, когда мы взлетали, мы видели в дальнем конце полосы какое-то мертвое животное."
Д: "Борт, ожидающий взлета, вы слышали?"
Пилот, ожидающий взлета: "Слышал. Мы уже уведомили нашего поставщика провизии."
Наземный диспетчер-женщина, на грани истерики:
- Борт 2771, куда, черт побери, вы направляетесь? Я вам сказала повернуть на рулежную дорожку "C", вы повернули на "D"! Вы не отличаете C от D? Господи, вы мне все в кучу смешали! Стойте где стоите и не двигайтесь, пока я не скажу вам, что делать! Примерно через полчаса я начну давать вам инструкции по рулению, и я хочу, чтобы вы направлялись точно туда, куда я скажу, когда я скажу и как я скажу! Вам ясно, 2771??
После этой тирады в эфире по понятным причинам воцарилось молчание, который через некоторое время нарушил голос какого-то пилота:
- Скажите, не на вас ли я был когда-то женат?
Д: "Борт такой-то, переключитесь на частоту 119.3"
Молчание
Д: "Борт такой-то, переключитесь на частоту 119.3"
Молчание
Д: "Борт такой-то, вы меня слышите?"
Долгая пауза
П: "Борт такой-то, вызывали?"
Д: "Я уже четыре раза вас вызывал. Переключитесь на частоту 119.3"
П: "Нет, вы нас только три раза вызывали!"
Пилот-шутник, приближающийся ночью к небольшому провинциальному аэропорту:
- Башня, угадайте, кто я?
Начальник смены протягивает руку к панели управления освещением полосы и вырубает ВСЕ посадочные огни.
- Сначала ты угадай, ГДЕ мы? :-D~
Д: "Франс Эйр 1234, уточните ваш тип самолета. Вы A-320 или A-340?
П (важно): Airbus-340, разумеется!
Д: В таком случае не затруднит ли вас включить два других ваших двигателя и начать набор высоты с интесивностью 2000 футов в минуту?
Д: "Борт XXX, похоже, что у вас открыт один из люков багажного отсека"
П: "А, спасибо, башня, но вы скорее всего приняли за люк багажного отсека люк нашей вспомогательной силовой установки"
Д: "Окей, взлет разрешаю"
Самолет начинает разгон.
Д: "Борт XXX, э-э-э... Похоже, из вашей вспомогательной силовой установки началась утечка багажа..."
Д: "Борт такой-то, вам нужно освещение полосы для посадки?"
П: "Ээ... да ладно, обойдемся без него."
Д: "Это хорошо, а то у нас его нет..."
Д (молодой-зеленый, с инструктором): "Борт ХХХ, займите эшелон 60."
Никакой реакции.
Д: "Борт ХХХ, займите эшелон 60."
Тишина.
Д (нервничая): "Борт ХХХ, ответьте диспетчеру."
Инструктор - диспетчеру: "Даю наводку: может быть, у него радио не работает?"
Д: "Борт ХХХ, если вы меня слышите, щелкните один раз тангентой. Если вы меня НЕ СЛЫШИТЕ щелкните дважды!"
Пилот (щелкает тангентой): "клик-клик".
Пилот (пытается прорваться через сильные помехи в эфире): Пшшш, чавк, чавк, пшшшш, чавк.
Д: "Эээ... Не слышу вас, сплошные шумы. Звучит так, как будто вы сосете поливочный шланг."
Д: "Следуйте до полосы один-три."
П: "Окей, до полосы три-один."
Д: "Ответ неверный, но это хорошая идея... Я передумал, следуйте до полосы три-один..."
Англоязычный пилот после долгого ожидания выруливает, наконец, на взлетную полосу и тут обнаруживает, что на ней стоят две собаки.
П (злясь): "Вышка, мля, у меня здесь две е**чие собаки прямо посреди полосы."
Д (не слишком хорошо владеющий английским): "Сэр, подтвердите ваше сообщение: две собаки е**тся посреди полосы?"
-Внимание, земля, говорит борт 13! У меня сломался бортовой компьютер.Что делать?
-Борт 13! Борт 13!Это диспетчер! Слышите меня? Играйте на резервном!
Радио-разговор диспетчера аэропорта Франкфурта и пилота рейса Аэрофлот 4554,
Москва-Франкфурт.
Диспетчер:
- Борт 4554. Занять корридор 8 и спуститься на 1000 метров!
Борт 4554:
- Вас понял! Снижаюсь!
Диспетчер:
- Борт 4554! Полоса свободна! Можете садиться!
Борт 4554:
- Понял вас! Сажусь!
....промахивается мимо полосы и снова набирает высоту.
Диспетчер:
- Борт 4554! Вы что, никогда раньше не были во Франкфурте?
Борт 4554:
- Был, б$я! В 1944-ом, но тогда я не садился....!!!!
-Диспетчеp! Это боpт 769! У нас yтечка топлива! Hе pаботают 2 двигателя!
ДИСПЕТЧЕР!!!
-Слышy я вас, пpекpасно слышy, чего оpать yже вычеpкиваю.
-311, разрешите взлёт
-разрешаю, 311
-311, взлетел, занимаю 4 тысячи.
-подтверждаю,311
-311, цель групповая, скоростная, средневысотная, 2 часа, предположительно Су-27
-понял вас, 311, вычёркиваю.
П: Пожар во втором двигателе! Теряем высоту! Что делать?
Д: Заткнись и умирай, как мужчина!